Катарсис
Шрифт:
А дед - порезался! Вот, ничего себе! Вместо крови у него - как расплавленная сталь! Белесо-желтоватая тягучая жидкость пролилась на клинок. Дед её задумчиво размазывает светящуюся жидкое золото по полосе клинка, так же задумчиво втирает в ствол помповика. От этих манипуляций металл начинает тускло светится.
Закончив, дед водрузил нож и ружьё на меня, улыбнулся, подмигнул мне и легонько хлопнул меня светящейся порезанной рукой по лбу. Нестерпимо зажгло, будто и правда расплавленная сталь попала мне
И всё пропало. Опять темнота.
– Спеши, тебя ждут!
– прогрохотало в голове.
*****
В голове ещё грохочет. Открываю глаза. Свет слепит и режет глаза электросваркой. Закрыл глаз рукой. Сел.
СЕЛ! Я, ГЛЯ, ЖИВОЙ!
Или нет?
Грохот в ушах стал тише, будто крики какие-то.
Осторожно выглядываю сквозь пальцы. Вроде, терпимо.
Лес. Я в лесу. Только вместо молодого хвойника - смешанный лес. Только, больной какой-то. Кривые стволы, в наростах, перекрученные ветки, чахлые листья.
Крики. Нет, не послышалось. И грохот какой-то. Будто кто-то влез в кухонную посуду и крушит кастрюли и сковородки. Азартно так, с огоньком и звоном. И крики знакомые - драка!
– Санёк, спасай! Мамонт!
– слышу я.
Меня как током пробило! Ощутил себя уже на ногах. Трясущимися пальцами щупаю нож, ружьё. Тело и сознание переходят в боевой режим.
Это голос Олега. Он всегда предупреждает меня о смертельной опасности. И это пугает меня. А когда я боюсь - я злюсь!
– САНЯ!
Бегу! Мимо скрюченных подагрой деревьев, тянущих ко мне грабли голых, серых веток, мимо странных кустов и растений, которые "чуйка на опасность" ставит, в градации угроз, в один ряд с миной-растяжкой.
Не к месту всплыла мысль, что бегу, аки жеребец застоялый. Будто не умирал только что от разрыва сердца, будто нет разбитого временем позвоночника, нет перебитых осколками ног, нет отдышки и изношенных сосудов.
Бой!
Выбегаю к какому-то доисторическому строению. Типа, "башня". Вон, пара зубцов ещё угадывается. Сложено строение из огромных обтёсанных замшелых валунов. Так себе башня. Не впечатляет. Широкая, но - невысокая. Этажа три с одного бока, пять - с другого.
А у подножия башни происходит какая-то потасовка. Вернее, потасовка уже закончилась. Тела валяются тут и там. Тела в скорлупе доспехов.
Реконструкторы? Мужики, у которых я купил нож булатный, тоже одевались в доспехи и выходили друг друга мутузить по головам разными железками. Типа, турнир. С разных уголков страны съезжались, чтобы в бубен стальной дубиной получить. И увести домой сотрясение мозга, похмелье и помятые доспехи. Потом год их тщательно чинить, чтобы на следующем турнире опять огрести в черепушку. Каждый с ума по-своему сходит. И... лучше так, чем ширяться наркотой или бухать в синюю.
Но, к делу это не относится. Привалившись к камню, когда-то выпавшему из башни, сидел человек и кричал голосом Олега:
– Саня! Стреляй, Саня!
А на него надвигался какой-то хмырь. Хмырь ко мне спиной, вернее плащом. И одежда на нём - вся дымилась серо-черной копотью. И это уёжище нависает над зовущим на помощь. Угрожающе так надвигалось. Выставив костлявую ладонь на человека, с голосом Олега. А от человека в эту костлявую лапу какой-то разноцветный пар тёк.
– Слышь, ты! Тварь! А ну, свалил, нах!
Правду говорят, что мы, русские - шизики. Вот, если с точки зрения разумного общечеловека подходить - проблемы "реконструкторов" - проблемы самих реконструкторов. Зачем мне лезть? Бежать надо! А я? Что сделал? Влез в чужую драку. Рискуя огрести с двух сторон. Но, люди просят помощи. Пройти мимо, убажать? И самого себя презирать после этого всю оставшуюся жизнь?
Хмырь разворачивается через правое плечо. В правой руке у него - коптящая палка с навершием в виде зелёного химического пламени.
Мать моя, женщина! Роди меня обратно!
– Ну и рожа у тебя, Шарапов!
– прохрипел я. Горло стянуло, как на морозе.
Обтянутый сухой серой кожей череп с горящими зелёным светом провалами глаз. Маска? Светодиоды? А ужас этот? Что обуял меня. Низкочастотный генератор? Слышал, такими - майданы разгоняют. Аппаратуры не вижу, а результат её работы - ощущаю.
Меня обуял такой ужас, что пошевелиться не могу. Ледяные тиски страха сковали тело, парализовали руки, ноги, горло, дышать даже не могу. Бессилие.
Злость! Врёшь! Не возьмёшь! Сжигающее пламя ярости разбило оковы ужаса. С горла - первого. Вздохнул, рычу:
– Ах, ты, твою!..
– нажимаю на спуск.
Помповик бьётся в руках, вспышка выстрела освещает эту мерзость, вызывая новую волну ужаса, неконтролируемого, животного. Но, заряд дроби вспыхивает брызгами расплавленного золота около какого-то пузыря вокруг этого хмыря, вызвав перелив серо-чёрного, с отсветом - гнилостно-зелёного - свечения. И тут же пузырь лопается, вызвав звон в ушах.
Шаг вперёд. Когда страшно - убей того, кто пугает тебя. И иди прямо на источник страха. Только так выживешь. Только так и выживал!
– Бога!..
– ружьё опять дергается. Чем хорош помповик - быстро перезаряжается. И магазин вместительный. Для охотничьего оружия. Двустволка, по любому - геморройнее была бы сейчас.
Дёргается и хмырь. Из его грязного балахона летит пыль. Этот урод направляет на меня свою коптящую палку с зелёным пламенем. Сейчас мне настанет - кирдык! Эта палка - что ствол Т-72. Ужас неминуемой смерти.