Катастрофа
Шрифт:
Гораздо интереснее, пожалуй, не то, была прежде развитая цивилизация или не была, а то, как пыталась утвердиться истина, действуя с помощью морали. Христос — сильная идея, заменившая бюрократическое почитание идолов, которое лишало человека инициативы. Но и христианство не пошло дальше призыва к жертве. А вот аборигены Атенаиты восприняли бога как гарантированный результат направленных действий. Христианин видит во всем непознаваемую волю бога, меланезиец — пытается каждый раз отыскать эту волю и выразить ее своими поступками. Христианин взывает больше к морали, меланезиец — к действию. Но он не игнорирует
Я не говорю, будто одна религия лучше, а другая хуже. Речь идет только об исканиях души. Бог — первый выход из затруднений. Было бы прискорбно, если бы это был и последний выход. Пока жизнь не приносит истины, атеизма в полном смысле слова и быть не может. Вера в разумное — это остается. И если человек разочаровывает неразумностью, ищут выше…
Отрекаясь от бога, мы не утверждали образ человека. Эксплуататоры и их прислужники внушают нам, что жизнь человека и человечества бессмысленна. Что основные вопросы бытия неразрешимы. Им бог нужен для оправдания безнравственности и тотального насилия. И тут я полностью согласен с Око-Омо: нынешние боги, и Христос в их числе, рухнут после освобождения людей от всякого насилия…
Была надежда, что кто-нибудь подбросит нас до Куале, поскольку в Кутуге и Сулоу скопились большие запасы копры, о чем не могли не знать предприимчивые скупщики. В ожидании шхуны мы торчали на берегу. Вид его был удручающим. Мощные приливные волны разрушали берег, подмывая кокосовые пальмы сотнями и даже тысячами. Игнасио спросил рыбаков о причинах беды. «Рассердившись на людей, духи океана опускают рифы на дно», — таков был ответ…
На каноэ мы вышли к рифам. Они были настолько слабы, что не задерживали волн. Игнасио прыгнул в воду с острогою, чтобы наловить рыбы на обед. Однако его охотничий азарт пропал, едва ему попалась на глаза морская звезда.
— «Терновый венец», — сердито объяснил Игнасио, забрасывая звезду в каноэ. — Это она пожирает кораллы. За неделю уничтожает квадратный ярд, а то и больше. Кто-то завез ее в наши широты, и теперь под угрозой вся Океания…
— Что творится, что творится! — в отчаянии повторял Око-Омо. — Неужели не удастся покончить с алчностью и беззаботностью, не покончив с самим человеком? Как чужеродные растения и животные губят местную флору и фауну, точно так же и чужеродная культура губит самостоятельный духовный мир народов. И не только меланезийцев…
Все верно: если не могут поладить народы, как поладят их культуры? И все же только слияние культур способно повысить их жизненную силу. Конечно, слияние по взаимной любви…
— Опасна всякая крайность, — сказал я. — Та же европейская культура отражает какие-то особенности понятий меланезийцев. Не признавая этого, мы зачеркиваем общечеловеческое в каждой культуре… Я слыхал, у меланезийцев до прихода белых вообще отсутствовало слово «работать», зато способы интимной близости определялись дюжиной слов…
Замечание было неуместным, я спохватился, но поздно. Око-Омо вскипел.
— Да, в словаре островитян не было абстрактного слова «работать», придуманного рабами и рабовладельцами, одинаково
В тот день за линией рифов бросила якорь белоснежная яхта, показавшаяся мне знакомой. На воду спустили шлюпку, и когда шлюпка пристала к берегу, я узнал, что это яхта Фрэнка Кордовы, держит курс на Куале, а здесь пополняет запасы пресной воды.
Лучшего невозможно было и пожелать. Я послал на яхту записку и тотчас же получил приглашение. М-р Кордова предоставил в наше распоряжение довольно вместительную каюту. После ночей, проведенных в компании москитов и тараканов, она показалась нам раем.
Шарлотта и Гортензия уехали в Утунгу. Дутеншизеры откупили, наконец, земельный участок, где Герасто поставил великолепное бунгало, — его включили в стоимость земли.
Дутеншизер в восхищении. Ему кажется, что в домике, куда ветер доносит соленые брызги прибоя, его посетит вдохновение. Ни черта не выйдет. Вдохновение — не просто желание работать, это необходимость сказать или сделать нечто. Вдохновение — дитя пророческого дара. А коли его нет, вспышки активности, принимаемые за вдохновение, усиливают терзания души. Проверено мною не раз и не два.
Человек — вечный странник. Загадка его жизни — в мучительном ожидании смерти и в конвульсивных стараниях избежать ее. Стремясь отдалить смерть, он приближает день ее прихода.
Глупо мечтать о таланте. Талант — еще более острое восприятие несовершенства жизни. Талант — бремя. В наше время всякий талант трагичен. Во всяком случае нас в этом убедили, лишив чести и порядочности.
Человек измеряет и оценивает мир собственными интересами. Он тотчас привыкает к тому, чего достигает, и считает это нормой. Будь он сегодня осыпан золотом по пояс, завтра возалчет золота по горло и не успокоится, пока не добьется своего. Он преследует себя так же упорно, как и других. Он не ценит ценностей, пока владеет ими…
Кому-то выгодно, чтобы человек боялся себя, не доверял себе и подчинялся только страху. Кому-то выгоден эгоизм, потому что эгоизм деформирует разум, превращая его в свою противоположность.
Среди аборигенов ходит зловещая легенда… Буря застигла воинов враждовавших племен в открытом море, и все потонули. Спасся лишь один человек — волны выбросили его на крошечный атолл. И что же? Едва придя в себя от потрясения, он начал строить на островке крепость. И строил ее сорок лет…
Откуда эта ожесточенность? Каждый из нас строит крепости в своей душе — зачем? Зло провоцирует зло, и злу нет конца…
Кругом говорят об усталости, хотя ничего примечательного не совершили.
Усталость вызвана бесперспективностью полета нашего духа. Нам не получить нового мира, не обрести ни равноправия, ни свободы, потому что, если разобраться, мы не хотим ни нового мира, ни свободы, ни равноправия. Все отрицает нас со всеми нашими потрохами, и разговорами о добре и правде мы более всего стремимся обмануть самих себя, хотим создать хотя бы иллюзию собственной значительности, иллюзию того, что мы думаем обо всех и что-то делаем ради всех, но каждый из нас знает, что это ложь, и оттого тоска…