Катастрофа
Шрифт:
Во вторник на милость правительства сдалось несколько партизан. Они спустились с гор безоружные. Их допросили в полицейском управлении, а затем вызвали репортеров местной газеты. Не называя своих имен, сдавшиеся сообщили, что партизанская группа захирела и распалась, что ее главари проповедуют коммунизм и рассчитывали захватить власть, уничтожив состоятельных граждан.
Все эти люди получили обещанную сумму выкупа и отбыли на аэродром, где их ожидал австралийский самолет.
В газете подчеркивалось, что режиму адмирала Такибае нет разумной альтернативы и шансы любой оппозиции практически равны нулю. На следующий
В четверг утром забастовали грузчики порта. Возмутясь бесконтрольным ростом цен на продукты питания, они потребовали увеличения заработной платы. Профсоюз портовиков осудил забастовку. Забастовщики, в свою очередь, заявили, что профсоюзные боссы не выражают интересы рабочих, и предложили провести перевыборы. Это случилось к полудню. А после полудня власти применили оружие. Рабочие в панике разбежались, оставив в районе порта двух убитых и тринадцать раненых.
Вечером в залив Куале вошел сторожевой корабль. Пушки нацелились на бидонвиль, лучи прожектора зловеще зашарили по притихшим жилищам. С обращением «к нации» по радио выступил Такибае. «Коммунистические агенты, затесавшись среди бастующих, накалили обстановку и спровоцировали кровопролитие, — заявил он. — Порядок восстановлен, закон защищен, в городе произведены необходимые аресты. Враги, которые покушаются на конституционные завоевания народа, будут сокрушены железной рукой…»
Такая многозначительность показалась мне неуместной: ну, погорячились, ну, подстрелили пару черномазых, чего не бывает? Зачем драматизировать положение? Но, видимо, правительство знало кое о чем гораздо больше обывателя…
В пятницу забастовали рабочие фосфатных рудников на Муреруа, навербованные из рыбаков острова Вококо. Японцы обещали хорошие заработки, но когда дело дошло до расчетов, оказалось, что за тяжелую работу причитаются гроши. Обещали японцы и общежития — бамбуковые четырехместные домики, газовые примусы и общие столовые со скидкой. Однако и тут не выполнили обещаний, ссылаясь на малую мощность фосфатного пласта: вместо бамбуковых домиков разбили старые армейские палатки, столовую устроили под навесом, и продукты в ней оказались гораздо дороже, чем в Куале.
Впрочем, не это привело к взрыву. Передают, будто кто-то, вернувшись с Вококо, объявил, что в Кикиле и других поселках начался мор, вызванный кознями белых людей. А тут как раз четверо рабочих ни с того ни с чего потеряли рассудок и скончались в конвульсиях. Когда же подоспело известие о забастовке в Куале, якобы вызванной эпидемией, люди решили последовать примеру куальцев — потребовали улучшения условий жизни и расследования случаев смерти. Поскольку компания по контракту обязалась выплачивать при смертных случаях или увечьях крупные страховые суммы, ее представители возложили вину за гибель рабочих на власти Атенаиты. Вот какой узелок стремительно завязался.
Вчера добавилось еще одно обстоятельство: рыбаки с атолла Муреруа рассказали в Куале, что в проливе между Атенаитой и Вококо видели иностранный корабль, откуда вертолеты доставляли крупногабаритные грузы на плато Татуа. За это тотчас ухватилась японская сторона. Она попросила Такибае сообщить о национальной принадлежности судна, намекая, что именно оно могло явиться причиной трагических случаев.
Вслед за тем последовали вещи необъяснимые. Еще накануне о просьбе японцев сообщила газета. Сегодня она извинилась, что поместила непроверенный материал. И японцы отрицают, что обращались к Такибае. Что произошло? Кто зажал уже раскрывшиеся для перебранки рты?
Я был бы не против, если бы черномазые подняли восстание и устроили резню. Революция, пожалуй, дала бы стимул моему творчеству. Я бы запечатлел местных Маратов и тьеров…
Ни Кордова, ни капитан Грей не пожали нам рук на прощанье. Они, конечно, сожалели, что взяли нас на борт, — после той кошмарной ночи…
Первое, что мы сделали, сойдя на берег, — зашли в ресторан. За бутылкой вина подвели первые итоги путешествия.
— Что-то вообще случилось, — предположил Игнасио, осматриваясь, — в это время здесь полно посетителей. — Он выглянул в окно. — Или я плохо слышу? В порту не гудят подъемные краны…
И тут стеклянные бусы на бечевках раздвинулись с перестуком, — в ресторан вошел Верлядски. В полосатой майке и широкополой шляпе. Узнав, что мы ничего еще не слыхали о событиях в Куале, Верлядски распорядился прибавить к нашему счету бутылку вина и цыпленка и с наслаждением приступил к подробному рассказу…
В гостинице я наскоро принял душ и переменил рубашку. Я чего-то ожидал. Телефонный звонок от портье вызвал у меня сильное сердцебиение. Звонил Куина.
— Внизу ждет машина. Его превосходительство желает видеть вас…
Шел сильный дождь, не перебивая запаха магнолий и переувлажненной земли. Все тот же лэндровер протащился на малой скорости по улицам города.
— Поздравляю, — с подобострастием сказал Куина, — вы пользуетесь у адмирала большим кредитом…
Он не договорил, ожидая, что я отвечу. Но я промолчал, раскусив, что ему хочется знать о подоплеке моих отношений с Такибае. Откровенно говоря, я и сам не понимал, зачем я понадобился. Я не жаждал видеть Такибае: у меня были еще свежи воспоминания о встрече с Кордовой.
В гостиной, где мне велено было обождать, внезапно, как от пинка, распахнулась одна из дверей.
— Мистер Фромм, идите сюда!
Я последовал приглашению и оказался в просторной ванной с высоченными потолками — архитектура ушедших столетий.
Передо мной стоял мокрый Такибае. Расправив мохнатое полотенце, он принялся энергично обтираться.
Он не впервые сбивал меня с толку своими выходками. Конечно, это был его стиль. Но я не представлял, что можно было с успехом противопоставить этому стилю.
— Власть тоже знает свой маразм, — говорил адмирал, ерзая полотенцем по пояснице. — Жизнь убога. Что она может дать, кроме лени, постели и алкоголя? То, при помощи чего мы разлагаем людей, разлагает и нас.
— Мы живем в обществе и дышим одним воздухом со всеми… Если вы считаете полезным разлагать массу, то, может быть, кто-либо еще считает полезным разлагать первых лиц государства?
— Даже наверняка…
Он натянул шорты, поерзал, с трудом умещаясь в них, причесался, надел безрукавку. Застегивая пуговицы, повел меня в комнату рядом, прекрасную спальню с окном во всю стену, за которым сыпался перламутровый дождь и чуть проступали столетние эвкалипты.