Катастрофическая История о Тебе и обо Мне

Ротенберг Джесс

Нет, прошу. Прошу, посмотри на меня, я здесь.

Она вздрогнула и поплотнее закуталась в свитер. Но Хамлоф воспользовался шансом, протиснувшись в открытую дверь, а после начал покрывать меня собачьми поцелуями. Я не могла нарадоваться. Еще никогда мне так не хотелось быть измазанной собачьей слюной.

— Хамлоф, перестань. — Мама схватила его за ошейник и попыталась затащить его в дом, подальше от меня. Судя по выражению лица, она была немного напугана. Что-то было не так. Но она не была уверена, что именно.

Но прежде чем я смогла дотянуться до нее, прежде чем я смогла заставить ее увидеть меня, она сделала шаг назад, переступая порог.

Я ощутила, как старый гнев и обида клокочут внутри.

— Мама, Мам, Мама, не надо…

— Иди сюда, Хамлоф. Давай тебя покормим.

— Стой! Останься со мной! — Это было несправедливо. Я просто хотела попасть внутрь. Почему, черт возьми, я не могла попасть внутрь?!

Я сделала шаг вперед и Хамлоф снова начал лаять, шерсть у него на загривке встала дыбом.

— Да что с тобой такое? — разозлилась Мама. — Хватит. Прекрати, сейчас же.

Он не сдавался. Он не бросал меня.

— Хамлоф Иган, немедленно внутрь. — Мама сурово указала на гостиную.

Он издал долгий пронзительный вой, словно почуял беду, и посмотрел на меня в поисках поддержки. Он не понимал, почему я тоже не могу зайти в дом. Вот бы кто-нибудь объяснил это нам обоим.

— Все хорошо, Хамлоф, — тихо произнесла я. — Иди в дом. Иди с Мамой. — Я опустилась на колени. Я обхватила его морду руками и осыпала его нос поцелуями. — По-крайней мере, хоть что-то, — произнесла я. — Хоть что-то. — Затем я подтолкнула его в сторону дома.

Мама закрыла за ним дверь, запираясь на замок. Я смотрела на нее сквозь запотевшее стекло.

— Презираю все это.

— Как и все мы, — отозвался Патрик. — Как и все мы.

Внезапно звук открывающейся гаражной двери привлек мое внимание.

— Я еду в больницу, — раздался голос Отца в доме. Тон не был дружелюбным. Ни единого намека.

Нет, Папа. Не уходи.

Я вытерла лицо, вскочила на ноги и побежала вниз по ступеням. Он выйдет из этого дома только через мой труп. Я завернула за угол дома, пробежав мимо маминых ярко-красных роз.

— Папа! — закричала я. — Не уходи!

Он завел машину и выехал на подъездную дорожку. Он оглядел дорогу, бросив взгляд вправо и влево, после переключил передачу и выехал на улицу. Ему так просто не уйти. Меня уже тошнило от того, что я не могу вмешиваться. Поэтому я упрямо пошла следом за ним по дороге. Я начала с легкого бега. После перешла на полноценный бег, насколько позволяли мне мои силы.

Бри, какого черта ты делаешь?

Следую за ним, а на что это похоже?

Патрик мгновенно оказался возле меня. Он схватил меня за руку.

Держись.

Несколько секунд спустя, мои ноги врезались в бетонное покрытие рядом с Медицинским Университетом Сан-Франциско.

Меня отбросило на двадцать футов назад, где я врезалась в живую изгородь.

— Ух, — простонала я, как только воздух снова проник в мои легкие. — Это и вправду больно.

— Семь с половиной, — ответил Патрик. — Хороший рост, хорошее расстояние, но три очка вычитается за корявое приземление.

— Дай передохнуть. — Я потерла ушибленные коленки. — Перед глазами сплошной туман. Я ничего не вижу. Посмотрела бы я на тебя, если бы ты был в платье. Я требую пересчета результатов.

— Полегче, не жадничай. Тебе еще повезло, что я накинул пол бала.

Он, смеясь, помог мне подняться. Я отряхнулась и заковыляла к обочине. Потом мы стали ждать. Пятнадцать минут спустя, я увидела, как БМВ отца появился на дороге. Он включил поворотник, свернул налево и припарковался на свободном месте неподалеку от входа в больницу. Я поднялась, когда он приблизился.

Пап, я здесь.

Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но, как и в случае с мамой, моя рука прошла сквозь него. Он продолжил идти. Поэтому я пошла за ним следом. Я прошла за ним сквозь автоматические раздвижные двери в отделение скорой помощи, далее по коридору, где пахло пластиком и плиткой, а затем в открытые двери лифта. Он нажал кнопку четвертого этажа и прислонился к стене, закрывая глаза. Наконец, мне хорошенько удалось его разглядеть. Он был несколько потрепан и небрит. Под глазами появились темные круги и, похоже, он сильно похудел. Но он по-прежнему был красавчиком. Я протянула руку и попыталась дотронуться до его руки.

Пап, это я.

Он отдернул руку и сунул ее в карман. Лифт остановился. Раздался сигнал. Двери открылись. Патрик и я последовали за ним по коридору, освещенному флуоресцентными лампами к распахнутым дверям. Мы прошли мимо реанимации, и наконец, повернули налево в крыло кардиологии. Я задрожала, а желудок скрутило узлом. В последний раз меня заносили сюда на носилках. Отец держал меня на руках. Не смотря на то, что в тот момент я была уже мертва.

Мы снова повернули налево и оказались перед дверью его офиса. Он сунул руку в карман пальто и, достав связку ключей, начал возиться с дверной ручкой. Патрик и я проследовали за ним внутрь, не смотря на то, что было видно не так уж много, в комнате было темно. Он закрыл за нами дверь, закрывая на замок.

Стоп, почему он запер ее?

Затем, он включил свет. И я громко ахнула. Там словно бомба взорвалась. Комната была настоящей катастрофой. Все стены, потолок и даже пол были покрыты бумагами. Вырезками из газет. Рентгеновскими снимками. Фотографиями. Записями из дневников. Десятками тетрадей и блокнотов. Ни дюйма свободного пространства.

Что это ещетакое?

Может, у него новое хобби? пошутил Патрик.