Категория трудности
Шрифт:
– Подвержен. Но не в главном. В главном наоборот: это он образует особую международную общность – альпинистов.
– Вот и вернемся к нашим баранам. Мы ведь и не говорим о главном. Разве вопрос, как относиться к чужому крюку, – главное в альпинизме?
– Ну хватит! – вмешался я. – А то этому конца не будет.
Я оставался в стороне от беседы. Мне не до разговоров. Мне сейчас хватало своих переживаний, своих размышлений. И весьма драматичных. Тех, что привели меня к очень удобному, но отторжимому душою выводу: ладно, проживу и без альпинизма. Виснер, видно заметил мое настроение, понял, о чем я думаю, и сказал:
– Не надо расстраиваться, Володя. Ваш авторитет от этого николько не упал. Мы считаем вас сильными альпинистами и высоко ценим советскую восходительскую школу. Смотри, сколько там народу наблюдает, уверен, все они в восторге от вас. А крюк – это маленькая оплошность Я досадовал… мне хотелось, чтобы все прошло идеально К тому же по-своему ты поступил правильно. У вас другой альпинизм, поэтому другие правила. Ты сказал: в случае необходимости идете по чужим следам и знаете, что никто вас в этом не упрекнет – ни в душе, ни вслух, и я подумал: ваш альпинизм то и дело ставит людей в условия, когда игра кончается, когда не до спорта – начинается борьба за жизнь. И тут условности не имеют никакого значения. Этот фактор очень влияет на все ваше альпинистское мировоззрение У нас тоже есть такой альпинизм. Но представлен всего лишь одной горой – Мак-Кинли, на Аляске.
Разумное объяснение. В целом. Тяжелых для меня частностей Виснер не знал… И все-таки меня радовало уже то, что он сам до этого дошел – не пришлось оправдываться. Я несколько ободрился, хотя в душе оставался свинцовый осадок. Вечером в номер ко мне зашел Непомнящий и снова завел разговор о злосчастном крюке.
– Если разобраться, – сказал он, – в упреке Виснера ничего нового. Хоть и нет такого правила, но и у нас использование чужого крюка не доблесть. Только не бери все на себя. Я себя укоряю. Сделал бы то же самое – не задумываясь подвесился бы на эту железку. По-моему, все мы не в ту тональность попали – что-то вроде экскурсионного настроения. Еще встреча такая: «представители», «делегаты»! Словно не работать приехали, а для осмотра экзотики.
Я молчал. Он пришел, чтобы меня успокоить, и наивно думал, будто мне это непонятно.
– А почему мы расслабились? – продолжал Анатолий. – Может, потому, что свысока смотрим на нравственность? Они, мол, здесь за лучший кусок в глотку друг другу готовы вцепиться. Если у нас такой поступок не осуждается, то здесь тем более? Немного подзабыли, что имеем дело с альпинистами!
Американская пресса, понятно, не обошла нас вниманием. Отражала визит советских весьма подробно. Мы постоянно глядели на свое отражение и пришли к выводу: утомительная это штука, зеркало. Особенно если оно не слишком точное. Случалось, правда, и так что приходилось говорить себе: «Нечего на зеркало пенять…» Но так бывало редко, поскольку нас все-таки больше хвалили.
В первые же дни газеты поместили отчеты о наших тренировках в Шавангуке. Много говорили о необычайной скорости прохождения маршрутов, ничуть не жалея превосходных степеней. Пришлось, однако, проглотить весьма ощутимую ложку дегтя – «чужой крюк» не ускользнул от внимания репортеров. Был юмор по поводу галош Сережи Бершова и Славы Онищенко. Были и некоторая торопливость в оценке и толковании фактов. Кто-то из журналистов, услыхав звон, не дал себе труда разобраться, где он, и выдал «уличающие» строчки броским аншлагом: «Русские приехали без снаряжения!» В этом подобии правды не содержалось ни полправды, ни четверть правды. Наша федерация договорилась с ААК: мы берем только легкое снаряжение (крюки, карабины, закладки); пуховыми мешками, палатками, веревками, ледорубами нас снабдят на месте. На тех же условиях в следующем году должен пройти и ответный визит американцев. Это вызвано ограничением перевозки грузов на самолете. Но… вероятно, соблазн уличить советских в нищенстве оказался сильнее чем забота о репутации своего печатного органа. Но, повторяю, это были лишь мелкие пятнышки на общем фоне доброжелательства. …Началась наконец истинно деловая часть нашей поездки. Мы сели в самолет и полетели с востока на запад, в центр страны, штат Вайоминг. Здесь в Тетонских горах нас ожидал популярный в Штатах массив Гранд-Тетон. Ночь провели в Джексоне, небольшом городке неподалеку от Гранд-Тетона, и на другой день отправились в район восхождения.
Утро оказалось не слишком добрым. Накануне весь вечер готовились к выходу – паковали рюкзаки, проверяли веревки, карабины… Но, пробудившись, увидели сырые, унылые окна. Шел дождь, способный вызывать юмор разве что у людей, которым все равно сидеть дома. Мы красноречиво посмотрели на нашу альпинистскую совесть – Виталия Михайловича, – и суровый, несгибаемый Абалаков ответил:
– Куда же, к черту, в такую погоду?! Сидите уж. Может, к обеду пройдет… Протеста это, понятно, не вызвало хотя бы уж потому, что выпал случай поспать лишних пару часов. Однако… В дверь постучали. Вошел местный гид, знакомивший нас с достопримечательностями района. Сейчас он прибыл, чтобы доставить нас на исходную точку маршрута.
– Одевайтесь, пошли! – сказал он.
– Куда?!
– На маршрут.
– Но дождь?!
Губы его искривились в усмешку:
– У вас нет снаряжения на случай дождя?! По-моему, вы просто плохие альпинисты. Непонятно, за.что вас хвалят? – сказал он не моргнув глазом.
Фигурального смысла в его ответе не содержалось, доброй иронии тоже. «Плохие альпинисты» значит плохие альпинисты. По лицу его было видно, что он и навсегда сделал вывод о нашей квалификации.
Настроение было испорчено. И дело не в грубости гида. Это, как говорят, факт его биографии – ему и расстраиваться. Но он и впрямь попал в болевую точку. У меня нет здесь возможности подробно рассматривать положение с альпинистским инвентарем. Повторю лишь то, о чем неоднократно говорилось в нашей спортивной периодике: проблема эта далека от решения. Сейчас нас заставили краснеть, ибо мы и в самом деле не имели горной одежды от дождя.
У подножия стены нас ожидал Роберт Уоллес – двадцатишестилетний профессионал, совершивший с клиентами не один десяток подъемов на эту гору. Роберт занимается некоторыми восходительскими исследованиями. Его волнуют проблемы питания и досуга в горах. У него приветливое лицо и вместе с тем цепкий, пристальный взгляд.
Когда сопровождающий оставил нас одних, Уоллес сказал:
– Я, по правде говоря, не думал, что вы пойдете в такую погоду.
– Мы бы не пошли, – ответил Непомнящий, – но нам сказали… – Толя повторил «глубокомыслие» нашего гида и добавил: –Честно говоря, нас это несколько удивило.
– Удивило? Почему? Вы что, решили, что по нашу сторону земли нет дураков?! По-моему, это племя населяет планету весьма равномерно.
Маршруты к самой вершине Гранд-Тетон несложны – не выше 3Б категории трудности. Отдельные участки, правда, могли бы потянуть на 56, но их немного. Ничего достойного описания на подъеме к высшей точке не случилось. Читателя мог бы заинтересовать лишь небольшой, но важный для этого повествования разговор, который вышел у меня на биваке. Но стоит ли давать из-за него малоинтересные подробности?! Мы покорили здесь еще несколько вершин, но с большинством из них не связано сколько-нибудь значительных воспоминаний – лишь отдельные, правда важные, штрихи. Вот почему я решил отступить немного от фактологической правды и собрать их воедино, начинить ими какой-то, один маршрут. Мне придется для этого составить группу из людей, которые ходили со мной здесь же, в Тетонском районе, но в разное время. Надеюсь, читатель простит мне это маленькое литературное ухищрение поскольку я прибегаю к нему ради его же (читателя) пользы – чтобы не нарушить цельность рассказа.
Итак, идет дождь. Кажется, будто начался он вдень первого пришествия и кончится разве что со вторым. В такую погоду забываешь как выглядит солнце. Холодный, всепроникающий ветер пробивает тепловую защиту, пронизывает душу и вызывает в ней печаль по самой себе. Она почему-то зрится синей и сморщенной, как ощипанный заморыш цыпленок.
Мы несем на себе пуд воды. Карабкаемся по мокрым скользким камням. Дождь пожирает трение. От него и впрямь – лишь мокрое место. Если оно, трение, где и усилилось, так это между лямками рюкзака и плечами. Господи, до чего ж прекрасен высотный мороз! Зимняя Ушба мне кажется раем. Этот нижний кусок маршрута – до перевала – считается легким, по бумагам – не более «тройки». Но мне припомнился американский анекдот, в котором гангстер утверждает, что ватой можно убить если в нее завернуть утюг. Природа плевала на нашу восходительскую арифметику и завернула сегодня в легкую вату тяжелый утюг. Американцам все-таки легче – дождевые анараки спасают наших хозяев. Их пятеро: Роберт Уоллес, наш знакомый по лагерю «Памир-74» Питер Лев знаменитый первопроходец по западному ребру Эвереста (1963 г.) Вилли Ансоелд с дочерью и сыном.