Катенька
Шрифт:
Будка оказалась пустой. Волна радости вмиг испарилась, щенка нигде не было видно.
– Куда идёшь, сиротиночка, барина небось опять ищешь? – засмеялся конопатый мальчишка. Катя, не взглянув на него, прошла прямо.
– Что несёшь, а ну-ка дай!
Конопатый потянулся к чашке и чуть не выбил её, как с лаем выскочил из лопухов щенок. Тот хотел пнуть его, да промахнулся.
Катя мигом поставила чашку и взяла щенка на руки.
– Мишка, иди сюда! – позвал конопатого управляющий Степан. Хулиган махнул на них рукой и убежал.
Катя тяжело вздохнула. Щенок лизнул её в щеку.
Глеб Фёдорович, поправляя рубашку, подошёл и присел к ним. Он улыбался своей честной, открытой улыбкой.
– Какое приятное утро, рад видеть тебя, Катенька. Как назовём?
– И вправду приятное, Глеб Фёдорович, – сказала она, удивляясь, как это друг словно из воздуха подле неё появился.
Из кузни доносился ритмичный стук, чуть дальше девушка стирала в корыте, горничная развешивала на верёвку хозяйское бельё. Мужики починяли телегу, завалив её набок. Жизнь кипела.
– Яшкой, – предложила она первое имя, что пришло в голову, – ему подойдёт. Юркий и рыжий, словно солнышко.
– Яшка, чудесно. А меня называй Глеб, по-простому, как и договаривались, – улыбнулся барин и снял верёвочный ошейник с тонкой шеи щенка. – Подрастёт, настоящий ему справим. А пока пойдёмте, покажу вам место красивое.
– Меня на кухне Аглая ждёт. Указ дала туда и обратно, – Катя вспомнила слова нянюшки, нужно сказать Глебу Фёдоровичу, что отныне прогуливаться они будут реже, чтобы не сердить Ольгу Дмитриевну.
– Полно тебе, мы на минуточку. Ну же, соглашайся. Яшка, смотри, как радуется.
– Пожалуй, из-за минутки тётушка Аглая не осерчает, – согласилась Катя, посмотрела на Яшку, а он уже всё съел, даже донышко вылизал.
– Заешь что, Катя? – Глеб загадочно посмотрел на неё. Глаза его сияли совершенно по-особенному. Она не смогла выдавить ни звука, только глядела в ответ.
– Я сразу понял, там будет наше с тобой тайное место. Мы можем приходить туда и поодиночке. Например, читать в тишине, – тихо, опустив голову, добавил, – или вдвоём. Я буду из дерева фигуры вырезать, хочу ангелочка сделать, а ты будешь мне что-нибудь рассказывать. Правда, здорово?
Катя кивнула. Язык у неё словно отнялся, и слова все как-то позабылись.
Они остановились у реки. Возле одинокого пышного дерева, в зеркальной глади воды отражалось небо, на миг даже показалось, что оно и вправду к самым их ногам спустилось. Яшка на солнышке растянулся и зажмурился от удовольствия.
– И правда, красота! – Катя представила, будто в мире только они втроём и остались. Редко удавалось выбраться на улицу из-за домашней работы. Но тут же опомнилась и сказала, – Ольга Дмитриевна и нянюшка сердятся, когда мы прогуливаемся вместе. Да и времени у меня нет…
Глеб Фёдорович тут же прервал её, не дав договорить.
– А мы никому не скажем про это место, оттого оно и тайное. А что про время, так ненадолго, вот как сейчас, – на мгновение он замолчал, а после, весь зардевшись, продолжил, – Катя, вчера, когда ты спасла щенка, я понял точно, ты мне не друг вовсе.
У Кати дух перехватило.
– Как? Почему? Чем я вас обидела? Вы мой друг единственный, никого больше…
– Нравишься ты мне.
И все слова и все мысли Катины рассыпались как бусинки по полу, теперь не собрать. Возникло в её голове только одно. Имя нежное, родное и ласковое – Гле. Лишь вымолвить его не получилось, хотела молча дальше слушать барина.
– Вот представь, станем взрослыми, поженимся, – Яшка заливисто загавкал, Глеб Фёдорович рассмеялся, – вот видишь, дело говорю. Обещаю, так и будет.
Он взял её за руку. Катя другой рукой зажала расплывающиеся в глупой улыбке свои губы.
– Ну что, Катерина Павловна? Согласна? Только представь, будем вместе выезжать в Смоленск на балы, на встречи. Вот ты куда хотела бы?
– В театр.
– Вот! Даже мечты у нас общие. Я тоже хочу там побывать, посмотреть спектакль.
Он так говорил, что казалось, уже завтра они отправятся исполнять желаемое.
– Мне так нравятся ваши слова, вечно бы слушала, но пора идти, – Катя не хотела уходить, оставлять барина, но нужно было возвращаться на кухню.
Она поплелась работать, но, сама себя пугая, замерла, обернулась и крикнула оставшемуся под деревом барину:
– И слова ваши нравятся, и мечты общие. А больше всего вы! Вы, Гле!
И без оглядки побежала к дому.
Глава 3
Карета ехала медленно, покачиваясь. Катя сидела напротив нового хозяина. Она с трудом осознавала происходящее, всё ей казалось дурным сном. Крепко сжимая маленький узелок и глубоко вдыхая прохладный воздух, старалась сдержать слёзы. Её дом, её Гле становились всё дальше. Всё, что придавало смысл существованию, таяло вдали.
– Ольга Дмитриевна сказала, что ты образованна. Хорошо знаешь французский? – прервал тишину Константин Романович Лаврин. Она вздрогнула, едва уловив вопрос.
– Варвара Евгеньевна, нянюшка Глеба Фёдоровича, обучала нас французской грамоте, – дрожащим голосом тихо ответила Катя.
Её тревожил лишь один вопрос, который она не осмеливалась задать. Вернутся ли они когда-нибудь обратно в Смоленскую губернию? Только благодаря этой надежде билось сейчас её глупое сердце.
– А твои родители? – изучающе поглядывая на неё, расспрашивал барин.
– Сирота я. Нянюшка растила меня. Я всегда подле неё была, по дому служила. Её не стало, когда мне двенадцать исполнилось, – ей было тяжело говорить и делиться с новым барином.
– И что же ты, осталась совсем одна? – не унимая любопытства, продолжал Константин Романович.
– Нет, Глеб Фёдорович остался единственным другом, а через шесть лет и его забрал недуг – пневмония. Двадцать лет ему всего было, – Катя склонила голову, пряча слёзы. Не будет ей жизни на чужбине, оставалась душа её на булгаринском погосте.