Кати в Париже
Шрифт:
— Но с моей стороны вопрос был чисто теоретический, — разъяснила Ева. — Я никогда не принимаю драгоценности от мужчин, даже если они фальшивые. Я имею в виду драгоценности!
Мы продолжали бродить иод аркадами на улице Риволи. Там были также магазины элегантной мужской одежды, и я шепнула Еве, что так хотела бы купить подарок Леннарту! В одной витрине лежала чудесная голубая пижама, и я, толкнув Еву, спросила:
— Что скажешь об этой?
Но Ева, взглянув, сколько она стоит, сказала, что за такую цену в ней должен быть хотя бы еще один парень.
Вместо пижамы я купила Леннарту носовой платок с красиво вышитым на нем изречением, заверяющим, что девушки, рожденные в мае, — красивы, умны и романтичны.
Я родилась в мае!
— Эта улица будет принадлежать к моим самым светлым парижским воспоминаниям, — сказала Ева, когда мы покончили с покупками. — Она куда лучше блошиного рынка.
Я согласилась с ней. Блошиный рынок был для меня горьким разочарованием.
Все наши соотечественники, имеющие обыкновение бывать в Париже, подстрекают тебя к безумнейшим ожиданиям.
«Блошиный рынок, — произносят они, ханжески воздевая очи к небу. — Какие там бывают находки!» И показывают тебе пару позолоченных подсвечников, которые обычно относятся, по их словам, к XVII веку и куплены за гроши. И всегда только за гроши. Есть один дом, где нет ни единой самой мелкой вещицы шведского происхождения, все вывезено домой с парижского блошиного рынка, и все сплошь — драгоценные сокровища! Не понимаю, как люди могут так поступать! Им безразлично, что они тащат! Они заходят в маленькую лавчонку старьевщика на боковой улочке с одним из лучших портретов Рембрандта [137] современного изготовления. И стоит он обычно круглым счетом двадцать крон. И владелец портрета бежит за ними следом и умоляет их взять, пожалуйста, еще в придачу другую маленькую темную картину. И ошибки тут никогда не бывает! Эта картина — также старого мастера кисти.
137
Рембрандт Харменс ван Рейн (1606–1669) — великий голландский живописец, рисовальщик, офортист.
Владелец лавчонки, пожалуй, рассуждает, что его лавка не Лувр и даже им не станет, пока он здоров и в состоянии содержать в должном виде все эти картины кисти Рембрандта и Ван Дейка [138] , которые теснятся у него на полках.
Почему я никогда не совершаю таких находок, как все эти люди? Стоит им появиться внизу у букинистов на набережной Сены, как тотчас же там в штабелях книг старинных чудесных первоизданий для них хоть пруд пруди. А когда появляюсь я, там — «хоть пруд пруди» только один-единственный экземпляр какой-нибудь «Мадонны в спальном вагоне».
138
Ван Дейк Антонис (1599–1641) — известный фламандский живописец.
Вся надежда у меня была на блошиный рынок. И у Евы тоже.
— Я, пожалуй, куплю себе какую-нибудь красивую антикварную подвеску на цепочке, — говорила она. — Какой-нибудь маленький изумруд или что-ни-будь в этом роде!
В тот раз Леннарта и Петера с нами не было. Когда мы вышли из метро у Porte Clignancourt [139] , Ева ринулась к какому-то маленькому старичку и спросила, где блошиный рынок:
— Где здесь marche aux puces — отдел антикварных подвесок на цепочках?
139
Ворота Клиньянкур (фр.) — в северной части Парижа.
— Marche aux puces, — повторил
Мы приближались к этим рядам, охваченные дурными предчувствиями и подозрениями. Насколько хватало глаз, стояли друг возле друга киоски, где простые брошки, дешевые часы и ожерелья теснились возле пепельниц, миниатюрных Эйфелевых башен и других безвкусных сувениров из Парижа. Никаких антикварных подвесок мы так и не увидели. Ева порылась немного среди ожерелий, чтобы посмотреть, не завалялись ли изумруды где-нибудь внизу, но напрасно.
Но вот постепенно мы все же оказались там, где продавались антикварные вещи. Но, к сожалению, было совершенно ясно, что какой-то выдающийся искатель находок побывал там до пас и, вооруженный обычной мрачной уверенностью, унес все имевшее какую-либо ценность. Я попыталась счесть потрясающей находкой маленькое, жутко мягкое кресло и уже стала прикидывать, найдется ли для него место в нашем автомобильчике. Ева сказала, что если я потащу это кресло домой в Швецию, то лучше всего заблаговременно телеграфировать в дезинсекционное управление, чтобы приготовили здоровенный шприц с инсектицидом [140] .
140
Инсектицид — средство для борьбы с вредными насекомыми.
Никакой подвески на цепочке Ева не нашла. Но мы купили себе по надежному роговому гребню, который всегда пригодится.
Нет, даже не упоминайте при мне про парижский блошиный рынок. Потому что я взмахну тогда своим роговым гребнем и воскликну: «Блошиный рынок! О да! Какие там бывают находки!»
— Неужели сегодня ночью я должна ехать домой? — спросила Ева.
Мы устроили прощальный обед в ее честь в чудесном маленьком ресторанчике наверху у Одеона. Она, мрачно посмотрев на свой десерт — fraises Melba [141] , — сказала:
141
Букв.: клубника Мельба (фр.) — фрукты и ягоды с мороженым и взбитыми сливками.
— Не хочу ехать! Я еще не получила сообщение из дома, заполнен ли подвал вином и молодыми каплунами.
— Мы же все поедем домой, — попытался утешить ее Леннарт.
— Только не я! — возразил Петер. — Можешь поехать со мной на Ривьеру, Ева!
— Не болтай глупости, — ответила Ева. — У меня может быть удар, я утрачу всякий разум и сознание и помчусь туда вместе с тобой!
— Этого не случится, пока старина Леннарт стоит на страже! — сказал Леннарт. — Через пять часов парижский ночной самолет поднимет ввысь среди прочего багажа и Evita mi а.
Но самолет улетал не раньше полуночи, и старина Леннарт, разумеется, не собирался стоять на страже до самой последней минуты. Петер напротив, очень любезно предложил Еве составить компанию в последние часы ее пребывания в Париже.
— Sorry [142] , — извинилась Ева. — Анри первому пришла в голову эта идея.
Петер расхохотался.
— Ну и шустрые же эти французы! — воскликнул он. — Не то, что мы, ленивцы нордической расы.
— Да, вы немного ленивы у нас дома в Швеции! Страна деревянных старичков, — сказала Ева, пристально заглянув ему в глаза.
142
Прошу прощения (англ.).