Катилинарии. Пеплум. Топливо
Шрифт:
– Что так не бывает.
– И я того же мнения! Но ведь именно так и случилось в семьдесят девятом году.
– Не вижу связи.
– Но это же ясно как день! Огонь такая же слепая сила, как Время: ни тому ни другому не важно, что сокрушить – драгоценный предмет искусства или дешевую поделку. В Александрии огонь тоже вел себя отнюдь не как литературный критик. Так объясните мне, почему Время проявило хороший вкус и пощадило Помпеи?
– Вы ерунду городите! Если город построен у подножия
– Вы думаете, эти люди выбрали бы столь ненадежное место для постройки города, где сосредоточились всяческие развлечения и удовольствия и где расцветали таланты величайших мастеров?
– Какая разница, что я думаю: они это сделали. Это не первая и не последняя ошибка человечества.
– Я с вами не согласна. Античные градостроители были очень умны.
– Ну что ж, Барт сказал: «Глупости, совершаемые умными людьми, поразительны». Вот и доказательство!
– Согласитесь хотя бы, что моя гипотеза имеет смысл.
– Какая гипотеза? Вы ее даже не высказали.
– Высказываю: ученые будущего, которые смогут путешествовать в прошлое, несут ответственность за извержение Везувия в семьдесят девятом году. Мотив преступления – сохранить под пеплом и лавой великолепнейший образец античного города, более того – историческую сокровищницу искусства жить! Что вы об этом думаете?
– Думаю, вам надо отдохнуть. Я позвоню вашему издателю: он вас нещадно эксплуатирует.
– Не стоит, у меня вот-вот начнется вынужденный отпуск. Завтра я ложусь в больницу на срочную операцию.
– Отлично. Надеюсь, трепанация?
– Нет, увы. Я немного волнуюсь.
– Что-то серьезное?
– Нет. Но под общим наркозом, это меня и пугает. Погрузиться в небытие…
– То же произошло и с Помпеями.
– Умеете вы подбодрить.
Когда я проснулась, больницу невозможно было узнать. Моя палата оказалась размером с бальный зал. Я лежала в полном одиночестве. Кровать была подвешена на ремнях к потолку: стоило шевельнуться, и она начинала раскачиваться.
До пола было метра два. Прыгать страшновато. Когда же я очутилась внизу, боль в животе напомнила о перенесенной операции.
Ну и пусть. Не звать же из-за таких пустяков медсестру. Я направилась к двери. Открыла и провалилась в пустоту.
– Вы кто?
– Вам не следовало покидать комнату.
– Со мной что-то случилось?
– Можно сказать и так.
– Меня снова будут оперировать?
– Успокойтесь, вы здоровы.
– А когда меня выпишут?
– Выпишут? Вы не в больнице. Вы в храме, то есть у меня дома.
– Вы священник?
– Не совсем.
Молчание.
– Вы помните день накануне своей операции?
– А что? Я потеряла память?
– Отвечайте.
– Да, помню.
– В таком случае вы поймете, почему вы здесь.
– Вы из полиции? Я совершила какое-то преступление?
– По-вашему, я похож на полицейского?
– Кто знает? Они иногда переодеваются. Где я?
– Я уже сказал – в храме. Вы неверно задаете вопрос. Вам следовало бы спросить: «Когда я?»
– Меня оперировали утром 8 мая. Наверное, я долго спала, но, думаю, сейчас все еще 8 мая.
– 8 мая какого года?
– 1995-го. Пятидесятая годовщина окончания войны.
– Какой войны?
– Второй мировой.
– Кажется, что-то припоминаю. Увы, мне жаль вас огорчать. Сейчас не 8 мая 1995 года. Сегодня 27 мая 2580 года.
– Не зря я боялась анестезии.
– Я говорю совершенно серьезно. Понимаю, для вас это огромное потрясение, но вы не оставили нам выбора. Все дело в Помпеях.
– Помпеи! Вчера я разговаривала о Помпеях.
– Да, только это было не вчера. А 585 лет и 19 дней назад.
– А часов?
– Сейчас 18 часов 15 минут. Значит, это было 585 лет, 19 дней, два часа и восемь минут назад.
– А секунд?
– Это не шутка. И Помпеи – тоже.
– Вы археолог?
– Археологов больше не существует.
– А анестезиологи существуют? Мне бы им пару слов сказать.
– Вы не можете хоть раз в жизни забыть о своей драгоценной особе?
– Да вы просто нахал.
– Я говорю с вами о Помпеях. Помпеи гораздо важнее вас.
– Для кого как.
– Нам показалось, что Помпеи важнее нескольких тысяч жителей этого города. И уж тем более Помпеи для нас важнее, чем вы.
– Я была права! Это вы устроили извержение!
– Да, в прошлом году.
– В прошлом году, то есть в 2579-м… Вижу, вы по-прежнему питаете нездоровую страсть к годовщинам.
– Причина, что мы выбрали 79 год новой эры, вовсе не в годовщине. Мы хотели сохранить для вечности Помпеи той эпохи, которую сочли их наивысшим расцветом. В 80 году ожидалось прибытие художников нового направления, которые уничтожили бы прежние шедевры и заменили их своими творениями, – чудовищный палимпсест [12] ! Мы вмешались как раз вовремя.
12
Палимпсест (от греч. palin – опять и psestos – соскобленный) – древняя рукопись на пергаменте, написанная по счищенному, еще более древнему письму.