Катилинарии. Пеплум. Топливо
Шрифт:
– Думайте что хотите. Ваше мнение нас нисколько не интересует.
– Очень любезно с вашей стороны, но не будем отвлекаться. Что случилось с Югом?
– Как я могу ответить на подобный вопрос? Это обширная тема. Ведь вы спрашиваете, что случилось с большей половиной рода человеческого.
– Согласитесь, это не пустой вопрос.
– Пустой. На него придется отвечать слишком долго. Сама Шехерезада не отважилась бы за это взяться.
– Не торопитесь. У нас
– Я сейчас расплачусь.
– Об этом можно только мечтать!
– Зря вы думаете, что вам все позволено. Мы без всяких колебаний устраняем докучливых людей.
– Меня это не пугает. Для меня смерть стала бы облегчением. Нет ничего хуже промежуточного состояния. Жить, при том что в некотором смысле ты уже умерла, – невыносимо.
– Как же забавны приговоренные к смерти, заявляющие, будто они жаждут умереть. Вечно одно и то же: когда к ним подходят с капсулой цианида, они зеленеют от страха и молят о пощаде.
– Похоже, вы хорошо знакомы с процедурой казни.
– Я этого и не скрываю.
– Если вы такой откровенно бессовестный негодяй, что вам мешает четко и ясно ответить на мои вопросы?
– Когда вопросы касаются только меня, я отвечаю на них со всей охотой.
– А о ком вы не хотите говорить, не скажете?
– А вы мне не скажете, какое вам до этого дело? Почему вас волнует то, что случилось через несколько столетий после вас?
– Не так давно вы упрекали меня в том, что меня это мало интересует.
– Да, но вы задаете крайне неприятные вопросы, ответы на которые вам ничего не дадут.
– Позвольте мне самой судить об этом.
– Ни в коем случае.
– Поймите же, мы с вами только начали общую жизнь. Это как супружество в его худшем проявлении, поскольку мы не можем расстаться. И, к сожалению, мы молоды, до смерти нам еще далеко. Как же мы сможем провести следующие сорок лет, ни разу не заговорив о Юге?
– Этот предмет не столь важен. Я уверен, что множество людей прожило жизнь, ни разу о нем не упомянув.
– Если такие люди есть, я их и знать не хочу.
– А они вас знать не хотят. Впрочем, сегодня нет ни одного человека, который захотел бы с вами познакомиться.
– До чего ж вы злы на меня, это просто поразительно!
– Вы мне чрезвычайно неприятны, и я не вижу причин это скрывать.
– Вполне объяснимо, учитывая обстоятельства нашей встречи. А если бы мы встретились иначе?
– Мы бы не встретились. Если бы вы жили в наше время, то с малых лет принадлежали бы к низшим слоям общества. Люди элиты
– И какая же судьба уготована этим «неприкасаемым»?
– Лица женского пола доят китов и выкармливают страусов. Мужчины трудятся на бойнях, обрабатывают землю и охраняют склады.
– А рабочие?
– Рабочие относятся к высшей касте. Чтобы справляться с современными машинами, необходимо иметь высочайшую квалификацию.
– А служащие еще существуют?
– Нет. Вся административная система компьютеризирована.
– А как же поступают с теми, кто ни на что не годен?
– Их используют на заводах кроссвордов.
– Что, простите?
– Да. Мы пришли к выводу, что кроссворды, которые составляет компьютер, неинтересны. Составление кроссвордов остается единственной областью, где человек с низким уровнем интеллекта может превзойти машину. Поэтому для того, чтобы эти люди чувствовали себя полезными и не угрожали общественному спокойствию, мы создали множество заводов по производству кроссвордов, что позволило искоренить даже воспоминание о безработице.
– Ну, и… на все эти кроссворды есть спрос?
– Спрос можно создать. Мы привили страсть к кроссвордам среди 80–100.
– Среди кого?
– Среди людей с уровнем интеллекта от восьмидесяти до ста. Они составляют девяносто процентов населения.
– Средний показатель снизился по сравнению с моим временем.
– Да, но лучшие с тех пор стали еще лучше. Вернемся к 80–100 – именно они главная цель всякой ответственной политики, поскольку их большинство.
– По сути, эти люди – посредственность?
– Можно сказать и так.
– И вы считаете, что я из числа?
– Да вы просто одержимы своей персоной, не так ли? Успокойтесь. Совершенно очевидно, что вы овощ.
– Овощ?
– Так мы называем людей уровня 50–80.
– Честное слово, я предпочту быть овощем, нежели посредственностью.
– Вот и ладно!
– Не хотите ли меня развлечь? Расскажите, как вы называете разные группы населения.
– Людей уровня ниже пятидесяти нельзя по-настоящему назвать человеческими существами. Мы не смеем смеяться над этими несчастными, и для них мы подобрали абстрактное понятие: мы называем их воронками.
– Почему? Они их вместо шляп носят?
– Что вы такое говорите? И почему так развеселились?
– В мое время про сумасшедших говорили, что они ходят с воронкой на голове.
– И вас это смешит?
– Да!
– Мне никогда не понять юмора овощей.