Каторга
Шрифт:
– Вам-то, кажется, я не сделал зла.
– Лично мне – никогда, – ответил Полынов.
– Так помолитесь за меня…
– И за меня! За меня тоже, – выкрикнул Еремеев.
Это были последние их слова, и через минуту на земле лежали два обезглавленных тела. Японский офицер сказал:
– Хэлло! Теперь ваша очередь.
Это неожиданное для японца «хэлло» оказалось спасительной зацепкой. Полынов шевельнул пальцами связанных рук.
– Господин офицер изволит говорить по-английски?
– О да! Но у вас произношение намного
– Нет, только в африканском Кейптауне.
– О! Может, вам завязать глаза?
– Не стою ваших забот, – ответил Полынов, лихорадочно отыскивая лазейку для спасения. Он глянул, как затихло в агонии тело полицмейстера. – Все это странно! Вы казнили сейчас «шпиона» Маслова и «предателя» Еремеева, которые никогда не шпионили и никого не предавали. Между тем в личном окружении вашего генерала Харагучи я знаю подлинного резидента русской разведки… Кстати, он опытен и опасен для вас!
Спина освободилась от прикосновения штыков.
– Кто же это? – насторожился самурай.
– Вы наивны! – повысил голос Полынов. – Не стану же я болтать с вами о серьезных делах на этом дворе, где скоро можно играть в футбол отрубленными головами. Я могу назвать русского шпиона только генералу Харагучи…
«Анита, милая Анита! Какие речи детские она…»
– Сразу развяжите мне руки, – велел Полынов.
Рулетка снова раскручивалась перед ним, суля сказочный выигрыш – жизнь! Японский офицер проводил его во внутренние комнаты правления, где за столом – в окружении адъютантов – сидел сухонький старичок в очках, и Полынов догадался, что этот кровожадный пигмей и есть генерал Харагучи.
Он с достоинством ему поклонился.
– Переводчик не нужен, – сказал Полынов, – ибо из английских газет я, знаю, что вы окончили военную академию Берлина, и вам будет приятно освежить свой немецкий язык.
– Гутен таг, – сказал Харагучи, держа между ног шашку в черных ножнах. – Я даже удивлен. Где же вы в условиях Сахалина могли читать английские газеты?
– Мне давал их для чтения барон Зальца.
– Гут, гут, – одобрительно закивал Харагучи. – Мне доложили, что вы узнали шпиона при моем штабе… кто он?
Никаких колебаний. Спокойный ответ:
– Глогер, что торчит у вас на веранде. Я не знаю, что он у вас там делает, но бед всем вам он еще наделает.
Среди японцев возникло замешательство, адъютант Харагучи куда-то выбежал и скоро вернулся с бумагами. Генерал вчитался в одну из них, неуверенно пожав плечами. Потом встал и вплотную подошел, к Полынову, поблескивая очками:
– Обвинение серьезно. Но я вас выслушаю.
– Глогер – опаснейший русский шпион, который чрезвычайно ловко притворяется польским националистом и ненавистником России. Под видом ссыльного он прибыл на Сахалин как раз накануне разрыва отношений между Петербургом и Токио. Вы сами понимаете, насколько удобна такая маскировка.
Харагучи вернулся к столу, волоча за собой шашку.
– Если
– О подозрениях я бы молчал. Я высказываю не подозрения, а сообщаю точные факты, которые мог бы подтвердить только один человек, недосягаемый для вас ныне.
– Кто же это?
– Капитан русского генштаба Сергей Жохов, возглавляющий разведку на Сахалине под личиною журналиста.
Полынов смело «выдавал» врагам своего друга, зная, что Жохов скорее застрелит себя, но он никогда не попадется живым в руки врагов. Все застыли в молчании.
– Жохов! – сказал Харагучи, а его адъютанты торопливо перелистывали перед ним бумаги. – А кто же вы сами?
– В чине коллежского асессора исполнял обязанности судебного следователя в Корсаковске… Иван Никитич Зяблов! – снова раскланялся Полынов, представляясь. – Служил при бароне Зальца, который считал меня своим близким другом.
Под генералом Харагучи отчаянно скрипел венский стул.
– Во всей этой истории, – сказал он, – столько вранья, что я начинаю удивляться вашей наглости… Вы ведь никогда не сможете ответить мне на вопрос, почему именно капитан генштабист Жохов вдруг решил поделиться с вами секретными сведениями об этом Глогере?
Напрасно самураи торжествовали победу.
– Я давно жду такого вопроса, – ответил Полынов. – Моя дружба с Жоховым тянется еще с детства, мы вместе учились в Демидовском лицее города Ярославля, после чего Жохов поступил в Пажеский корпус, а я волею судеб оказался на каторге. Наверняка у вас имеются сведения об офицерах сахалинского гарнизона… так проверьте мои слова по своим бумагам.
Удар – точно в цель! Харагучи быстро переговорил с офицерами штаба по-японски, они бурно спорили, наконец в своем досье Харагучи что-то подчеркнул ногтем.
– Мы вам поверим лишь в том случае, если вы скажете, кто был отцом вашего друга Жохова и какую он занимал должность! Будучи его другом, вы не можете не знать этого.
– Отец капитана Жохова служил по выборам дворянства, занимая должность Тетюшского уездного предводителя…
Проверили и поверили! Харагучи вскочил и, громыхая шашкой, что-то злобно и гортанно выкрикивал, после чего из глубин дома послышался сатанинский вопль Глогера:
– Не надо… умоляю… это ошибка! Я никогда не…
Полынов отошел к окну и посмотрел, как японцы ставят Глогера на колени, сверкнула сабля. Убедившись, что Глогера не стало, он облегченно вздохнул: «Ты лейся, песня удалая…» Харагучи спросил – каковы его желания за раскрытие опасного русского шпиона? Полынов ответил, что хотел бы попасть под общую депортацию чиновного населения Сахалина:
– Всем известно, что в Александровске стоит под погрузкой ваш пассажирский пароход, следующий прямиком в Одессу. Но мне желательно сойти с него еще в Гонконге, в банке которого я давно держу свои капиталы.