Катунь Коварная
Шрифт:
– А что и верно. Вот возьмите одну буханку. На сегодня Вам хватит, а завтра пораньше приходите за хлебом. – Протянула одну буханку Петриковой Миронова. Хоть ее лицо и заливала краска стыда, но она все же, как то пожалела жену Виктора и представила, что там такие же дети, как и у нее самой. И поэтому она без всякого сожаления, поделилась хлебом со своей соперницей. Нет, она сейчас не думала ни о каком соперничестве. У нее даже и в мыслях не было этого. Но все же, образ Виктора, постоянно стоял в ее сознании, как человека, который открыл в ней настоящую женщину. Теперь, после долгих лет супружеской жизни, она это хорошо поняла и ей хотелось еще и еще. Но как порядочная женщина, она пыталась прогнать этот образ и забыть навсегда, а на его место, она ставила своего мужа Анатолия, когда с ним ложилась в постель. Но такого взрыва женских эмоций у нее не получалось, как с Виктором, хоть она этого очень хотела. И поэтому после
– Да что Вы! – Возразила Петрикова. Мне так неудобно. Спасибо, мы потерпим до завтра. – Продолжала отнекиваться она.
– Да бери, бери! – Вмешалась Зоя. И я еще свою буханку отдам. Так, что мы вас без хлеба не оставим! Правда, народ! – Она еще громче обратилась к стоящей очереди. Стоящие в очереди, еще громче загудели, на разные голоса, поддерживая Зою. Хоть и многие остались без хлеба, но к решению Зои они присоединились все как один. Люди были всякому гостю рады. И тем более приезжим в их село. Встречали, как говорится по одежке, а провожали уже по делам. Приживется человек или нет, зависело в целом только от него самого. Как себя покажет, с таким показом и будет жить.
– Ой, спасибо Вам большое! – Поблагодарила Марина продавщицу и Миронову, отдавая деньги за хлеб.
– Теперь я Вам должна буду. Надеюсь, что завтра я долг верну. – Продолжала благодарить женщин Петрикова.
– Долг как кошка, нагуляется немножко, да и прыгнет в подол. – Засмеялась Зоя
– Гуляй не гуляй, лишь бы гуляло не отгуляло! – Миронова поставила жирную точку в разговоре и, взяв одну буханку хлеба, вышла из магазина. Свежий майский воздух облил ароматом весны ее раскрасневшееся от стыда, конопатое лицо. Она поставила сумку с продуктами возле ног и сняла платок. Встряхнув его, она вновь покрыла им голову и завязала его под подбородком, так, как его носят монашки. Немного передохнув, она взяла тяжелую сумку и выругавшись мысленно на себя, быстрым шагом отправилась домой. Уверенно чеканя литыми сапогами по свежему асфальту, женский шаг, Миронова хотела только одного, провалиться сквозь землю. А еще лучше, скорее прийти домой и налить колодезной холодной воды в таз и погрузить в него свое пылающее лицо. Она проклинала себя не за эту встречу, а за ту, когда она встретилась с Виктором. Лучше бы она тогда не нашла свою корову или искала ее до утра, чем сейчас вот так позорно бежать по улице, зная, что там в магазине стоит она, настоящая жена Виктора и совсем пока еще ни чего не знает об этом. А если вдруг узнает, что же тогда будет? Как она вообще сможет смотреть людям в глаза? Миронова прибавила шаг и пошла уже размашистым быстрым шагом порой переходящим на бег. Расстояние от центрального продмага до ее дома, было совсем незначительным, всего каких – то пятьсот метров, но это расстояние нужно было пройти по самой центральной улице, где то и дело встречались соседи и знакомые. Но, слава Богу, они не заметили тревоги в глазах Мироновой и она на одном дыхании преодолела это расстояние. Уже когда закрыла за собой калитку, она тяжело выдохнула и чуть успокоившись, вошла в дом. Еще борясь со своими тяжелыми мыслями, она на пороге столкнулась со своим мужем Анатолием. И находясь в глубоких размышлениях сегодняшней случайной встречи с женой Виктора, она не сразу заметила мужа и столкнулась с ним, чуть не сбив его с ног.
– Ты чего, Настя? Ты чего прешь, как танк? – Отойдя в сторону, спросил ее Анатолий.
– А ты… А ты чего тут делаешь? – Еле выговорила она, вспоминая, что Толя утром рано уезжал на работу, на завод в Бийск.
– Да я…, это. – Промямлил Анатолий.
– Даже не знаю как сказать… – Он еще немного поискал в себе нужные слова и, не очень хорошо справившись со своим поиском, выпалил как есть.
– Да на сборы меня забирают на три месяца… В общем, как всех, партизанить.
– Через час уже машина придет, а тебя все нет дома. Ты где ходишь? – Немного осмелел он и чуть повысил голос.
– Как сборы? Какие еще сборы? Они, что там совсем охренели? – Мироновой представилась возможность выплеснуть всю свою ненависть на невидимого врага.
– Видите ли, на три месяца! – Она поставила свою сумку на кухонный стол и подперевшись руками в бока, начала искать правду в лице своего мужа. Конечно же, она очень хорошо понимала, что ее крик ни кого и ни чему не обязывает и совершенно ни кому не нужен. Но ей очень хотелось выплеснуть сегодняшнюю боль, хоть куда-нибудь. Ну, хоть совсем самую малость, чтобы немного отлегло от ее женской души. Она вся уже измучилась, находясь в последнее время в таком мучительном состоянии. Это состояние размышлений, каким-то образом убивало ее. Высасывало из нее всю жизненную энергию, как доильный аппарат высасывает молоко у буренок. Но он к этому уже привыкли, а она нет. Она к этому не может привыкнуть
– А кто мне будет огород садить? А кто мне будет сено ставить? А кто мне за хозяйством смотреть будет? А детей, кто кормить будет, а? Я тебя спрашиваю? – Настя истерично схватила мужа за грудки и начала неистово его трясти. Конечно же, она трясла его от бессилия, что-либо сделать. Скорее всего она сама того не подозревая разыгрывала семейную драму. Возможно, оно было бы и к лучшему, раз судьба повернулась именно так к ней. Возможно, без мужа и без Виктора, она расстанется с этими мыслями и все встанет на свои места. И поплывет ее семейная жизнь привычным течением, как раньше. Да возможно, но ей самой этого не очень хотелось. Та старая жизнь, бесспорно, была удобна и предсказуема. А эта непонятная и томительная в своем мучительном ожидании чего то, вселяла какой то страх и в то же время, открывала новые просторы, неизведанного райского и волшебного мира.
Она, еще какое то время продолжала трясти мужа, но силы ее быстро иссякли и она, от накатившейся неизбежности, стала опускаться на колени. Огромная волна женской слабости и никчемности накрыла ее с головой и невероятная грусть, и беспомощность подкатили, как две подруги к ее горлу и Настя тихо зарыдала, роняя на самотканую дорожку огромные женские слезы.
– Толя, родной мой! – Протянула Настя. – Я так устала! Я больше не могу! – Она закрыла руками лицо и начала беззвучно плакать.
– Что ты Настя? Что ты больше не можешь? Да, скажи наконец, что случилось? – Анатолий, ни как не ожидал такого исхода событий. А главное, что ни что не предвещало к такому действию со стороны Насти. Все же было, нормально и он ни когда не обижал ее, а даже наоборот, все делал только для нее и для своих сыновей и для дома. Даже себе, порой лишних штанов не позволял приобрести, а ходил в спецовке, как на работе, так и дома. Он всегда считал, что у них самая настоящая, что ни на есть семья. И дом хороший, и хозяйство, и пацаны, хорошие растут. Он даже начал задумываться о возможном рождении третьего ребенка. Уж очень он хотел девочку, такую же рыженькую, как Настя. Ну а сборы всеобщей мобилизации, это государственная затея и противится этому, нет ни какого смысла. Тем более не он один, а почти все мужики едут на сборы, хотят они этого или нет. Жаль, конечно, что на три месяца. И чего они там будут делать эти три месяца, совершенно не известно. Конечно, не нужно было всего этого. Надо наоборот, как то село поднимать. Да, в общем-то, и поднимать не чего, все у них и дома и в селе было нормально. Поэтому Анатолий ни как не понимал, почему же Настя так убивается. Ну, на крайний случай в его отсутствие, мальчишки помогут ей, они уже не маленькие и их нужно приучать к труду и к ответственности.
– Ой, Толя, тяжко мне чего то. – Утирая сползшим с головы платком глаза, вставая с пола, на выдохе произнесла Миронова. – Как же мы теперь жить то будем? Как будем то? – Тяжело вздохнув, присев на стул, как бы сама у себя спросила Настя.
– Как жили, так и будем жить! – Понимая, что Насте не очень хочется, чтобы он уезжал.
– Да, да, будем. Все будет хорошо! – Начала успокаиваться она. Не подавая ни какого вида своему мужу, что не о нем она говорила сейчас. Не о его отъезде на сборы. И даже вовсе не их семье и хозяйстве. Она знала, что справится с любыми проблемами, с любыми испытаниями и трудностями. Она знала, что одна поднимет и детей и хозяйство. Только вот, она не знает, что ей делать со своим сердцем и душой. С теми воспоминаниями, которые она ни как не может заглушить и забыть. Они сушат ее из нутрии и не дают ей ни какого покоя, ни на минуточку, ни на миг.
– Можно войти? – В дверь раздался стук и сразу же последовал вопрос. И не дожидаясь ответа, через мгновение на пороге стоял сосед через дорогу Сашка Неверов.
– Да входи, коль вошел уже. – Чуть выдав в твердом голосе бесстыдности, пробурчала с укором Настя. – А вдруг я здесь голая или еще чего хуже, например, с соседом, а? – Не унималась она, переводя на соседа свой гнев.
– Входи, входи Саня. – Поприветствовал его Анатолий.
– Да ты чо, Настя? Сосед то твой я! – С порога захохотал Неверов.
– Вот, вот. – Встала Настя. Вот и ржешь как конь всю жизнь. Вот и вся твоя забота. Давай уже до кучи, выкладывай, что там у тебя? – Начала задергивать на окнах занавески Настя.
– Да у меня то ни чо! Я забежал сказать, что машина уже ждет, надо ехать. Я вот уже готов и за тобой. – Обратился он к Анатолию.
– Как ждет? Сказали же, что через час! – Всполошился Анатолий.
– Так давно уже все собрались и час давно прошел. – Все только тебя ждут! – Доставая папироску, захохотал Неверов.