КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ
Шрифт:
Так что оговорка Мастного, что катынская акция должного эффекта в Берлине не возымела, так как немцы о ней ничего не узнали, все-таки не вполне корректна: не знала мелкая сошка вроде Словенчика, а Гитлер?
Ну а тот факт, что немцы молчали аж до 1943 года, как раз поддается объяснению. Во-первых, это слишком серьезный козырь, важно было не продешевить. Во-вторых, для большей убедительности следовало обнаружить само захоронение – дружба дружбой, а все же вряд ли Меркулов назвал точные места казни. И вот уж тут нельзя не поразиться, до какой степени вовремя были найдены могилы. Ведь это произошло после Сталинграда, когда воюющие стороны достигли равновесия и исход войны был совершенно непредсказуем. Гитлеру во что бы то ни стало нужно было изменить баланс сил в свою пользу, а для этого
Менее актуальной была задача инспирировать разрыв между Москвой и польским правительством в изгнании, и вот почему.
Катынь была не причиной, а лишь формальным предлогом советского демарша – подлинная же причина состоит в том, что Сталин к тому времени уже решил польский вопрос по-своему. Дипломатические отношения были прерваны в ночь с 25 на 26 апреля, а 8 мая объявлено о формировании на территории СССР дивизии имени Костюшко под эгидой Союза польских патриотов – прообраза будущего сталинистского правительства Польши, причем в сообщении сказано, что "формирование этой дивизии уже начато". Ясно, что замысел разрубить таким образом советско-польский Гордиев узел созрел до, а не после катынской сенсации. Вот почему Сталин не внял уговорам союзников, фарисейски ссылаясь на мнение своих "коллег" и на "общественное мнение".
"Премьер Сталин премьеру Черчиллю, лично и строго секретно. Кремль, 25 апреля.
Получил Ваше послание насчет польских дел. Благодарю Вас за участие, которое Вы приняли в этом деле. Однако должен Вам сообщить, что дело перерыва отношений с польским правительством является уже делом решенным, и сегодня В.М. Молотову пришлось вручить ноту о перерыве отношений с польским правительством. Этого требовали все мои коллеги, так как польская официальная печать ни на минуту не прекращает враждебную кампанию, а, наоборот, усиливает ее с каждым днем. Я был вынужден также считаться с общественным мнением Советского Союза, которое возмущено до глубины души неблагодарностью и вероломством польского правительства.
Что касается вопроса о публикации советского документа о перерыве отношений с польским правительством, то, к сожалению, никак невозможно обойтись без публикации".
В ответ Черчилль разразился следующим посланием:
"Г-н Иден и я указывали польскому правительству на то, что никакое возобновление ни отношений дружбы, ни сотрудничества с Советами невозможно в то время, когда оно выступает против Советского правительства с обвинениями оскорбительного характера и таким образом создает видимость того, что оно поддерживает злобную нацистскую пропаганду. Тем более никто из нас не может терпеть расследование Международным Красным Крестом под покровительством нацистов и под воздействием запугивания со стороны нацистов. Я рад сообщить вам, что польское правительство согласилось с нашим взглядом и хочет лояльно работать совместно с Вами.
Британский кабинет исполнен решимости навести должную дисциплину в польской прессе в Великобритании. Жалкие скандалисты, нападающие на Сикорского. могут говорить вещи, которые германское радио громко повторяет на весь мир, и это наносит ущерб всем нам. Это должно быть прекращено и будет прекращено.
Пока это дело было триумфом Геббельса. Теперь он усердно внушает мысль о том, что СССР будет организовывать польское правительство на русской земле и что СССР будет иметь дело лишь с этим правительством. Мы, конечно, не был" бы в состоянии признать такое правительство и продолжали бы наши отношения с Сикорским, который является самым полезным человеком, которого Вы и мы могли бы найти для целей нашего общего дела. Я рассчитываю, что такой же будет и американская точка зрения.
Я лично считаю, что они получили удар и что после любого периода времени, который будет сочтен удобным, отношения, установленные 30 июля 1941 года, должны быть восстановлены. Это больше всего не понравится Гитлеру, а то. что больше всего ему не нравится, нам разумно делать.
Наш долг перед армиями, которые в настоящее время ведут бои и которые вскоре будут вести еще более тяжелые бои, поддерживать хорошее положение в тылу. Я и мои коллеги твердо надеемся на более тесное сотрудничество и понимание между СССР, Соединенными Штатами, Британским содружеством наций и Империей не только в усиливающейся военной борьбе, но и после войны. Какая другая надежда, помимо этой, может существовать для измученного мира?"
Вся эта риторика пропала даром. В конце концов Сталин сделал именно то, чего больше всего опасался Черчилль – создал новое польское правительство. К слову сказать, наши западные союзники муссировали польский вопрос на протяжении всей войны, однако всякий раз, стоило Сталину проявить упорство, умывали руки.
Из сказанного видно, что в сталинской интерпретации конфликта причина и следствие просто переставлены местами. Какова же, собственно говоря, роль немцев? В "Сообщении" комиссии Бурденко сказано, что они посредством катынских разоблачений стремились спровоцировать польско-советский разрыв. Пусть так, но зачем же гениальный стратег "поддался на провокацию"? В том-то и дело, что Гитлер не мог не знать, хотя бы только из прессы, что отношения Москвы с "лондонскими поляками" из рук вон плохи, причем испорчены самой же Москвой. Теперь ему следовало попытаться вбить клин между Сталиным и его новыми польскими партнерами, между Советским Союзом и поляками как нацией. И Катынь, воскресившая в памяти поляков сговор 1939 года, идеально отвечала этой цели.
А перспектива нового сговора именно в 1943 году. после Сталинграда и особенно после Курской битвы, была вполне реальна. Поклонники Юлиана Семенова, с замиранием сердца наблюдающие за тем, как штандартенфюрер Штирлиц разоблачает происки Карла Вольфа и Аллена Даллеса в Швейцарии, вряд ли подозревают, что о попытке Вольфа вступить в сепаратные переговоры (кстати, она имела место в Цюрихе, а не в Берне) советское правительство совершенно официальным порядком информировал не кто иной. как английский посол Арчибальд Кларк Керр. У Гитлера со Сталиным до переговоров не дошло, однако их идея, судя по всему, витала в воздухе и Кремля, и рейхсканцелярии. Состоялся и взаимный зондаж, не возымевший последствий, вероятно, потому, что Сталин сделал ставку не на Гитлера, а на генералов-заговорщиков, о которых уже 20 апреля 1943 года сообщил в Москву Шандор Радо. Существует версия, согласно которой Берия всю войну поддерживал контакты с Гиммлером – кстати говоря, именно они, быть может, послужили причиной смерти Рауля Валленберга, который ненароком вышел на этот канал связи.
Еще одно обстоятельство, на которое указывает в своей книге "Россия после 1917 года" Фредерик Шуман: "Следует отметить, что первоначальное разоблачение Геббельса совпало по времени с героическим восстанием евреев в Варшавском гетто и было рассчитано на отвлечение от него внимания". (Отсюда – "еврейские комиссары".)
И, наконец, совсем простое соображение: нацистам надо было чемто отвечать на сообщение ЧГК – отсюда и Катынь, и Винница, и Пятигорск.
Только теперь вижу, что последние страницы книги больше похожи на пролог, чем на заключение. Так оно и есть: ка-тынская проблема не закрыта, политическое решение всего лишь сделало возможной полноценную работу над ней. Как бы нам ни внушали обратное, факт остается фактом: до сих пор не обнаружено ни одного окончательного, однозначного документа только косвенные, а уж в интерпретации косвенных доказательств советская историческая наука не имеет себе равных: до сих пор мы не знаем ни имен преступников, ни деталей акции: сведения о недавно обнаруженных захоронениях страдают крайней неполнотой и невразумительностью. По-прежнему блокирован доступ к архивам КГБ. а ведь именно там и только там хранятся ответы на все оставшиеся вопросы, именно это учреждение, а не безымянная "советская сторона", должно выражать "глубокое сожаление в связи".