Каурай. От заката до рассвета. Часть 2
Шрифт:
Во дворе полыхали костры и жарилось мясо, бренчали на лютнях и плясали вприсядку. Тут и там расселись десятки людей, которые не поместились в землянку. Одни сплошь загорелые, кудрявые, одетые в куртки и широкие шаровары. Другие посветлее и поскромнее в нарядах, обозленные и напряженные. По напряженным лицам гуляли глубокие тени — не переставая, они курили и всматривались в огонь, словно пытались высмотреть там нечто важное.
От сочных ароматов Игриш едва не подавился слюной, но направился к двери землянки. На пороге он едва не столкнулся со смуглым парнем в шапке, надвинутой на глаза.
Не помня себя, Игриш ринулся за незнакомцем, но как только дрожащий свет костров залил обоих, мальчик с разочарованием разглядел, что этот парень куда ниже Каурая, да и на его спине нет ни следа от уродливого горба.
Заслышав за спиной шаги, парень обернулся и смерил Игриша подозрительным взглядом:
— Чего тебе? — буркнул он. Юноша, старше Игриша года на три-четыре.
— Ничего, — покачал головой Игриш, не смея отвести взгляд от рукояти меча.
Меч Каурая, Куроук — никак нельзя перепутать.
Значит ли это…
— Ну так и проваливай, если ничего!
И зашагал дальше, не оглядываясь.
— Драко! Драко, где ты был? — встретили его друзья. — Присаживайся. Положи ты эту железку, чего ты с ней никак не расстанешься?
Игриш никак не мог взять в толк, откуда Куроук мог взяться у незнакомцев и никак не хотел верить, что его одноглазого попутчика больше нет в живых. Он не смел сойти с места, пока толпа разношерстно одетых людей не спрятала быстроногую фигуру с мечом за спиной.
Пересилив себя, Игриш окунулся во мрак землянки, откуда доносились взволнованные голоса.
Тучные клубы дыма обволокли его взрывом хохота и пронизывающим свистом. Он разглядел много новых лиц, напряженно вслушивающихся в буйные разговоры и ярко отвечающие спорщикам. Все взгляды были прикованы к седому коренастому мужику с косым подслеповатым глазом, который нависал над столом и живо что-то втолковывал собравшимся. Такого Игриш раньше среди атаманцев не наблюдал.
— …со мной приехали те сыны табора, у кого еще осталась гордость! — говорил этот человек, вколачивая каждое слово в стол ладонью. — К нам прибились люди из Пхеи и Фебора, которым осточертела война Крустника, и они больше не намерены тянуть лямку на княжат — ни там, ни здесь. Ты понимаешь, чем это пахнет, Рюк? Мы можем отправиться на приступ уже завтра! Завоевать свободу для себя и для них!
— А стены ты как брать будешь, Гарон? — хмыкнул Рюк. — Тоже на лошадях? Или твои феборские дезертиры притаранили нам пару пушек?
— Этот парень сказал, что сможет проникнуть за стены и открыть ворота! — Коляда указывал пальцем на Милоша.
Бесенок громко икнул, подтверждая слова Коляды. Он сидел развалившись на лавке и часто моргал мокрыми глазами из-под низко надвинутой шляпы, с которой он не расставался ни на мгновение. Игришу стало немного жаль Бесенка, и он начал пробираться к нему, отдавливая ноги атаманцам.
– “Если сможет”, ты хотел сказать? — кольнул Коляду Берс. — Разумно ли это, ставить успех всего предприятия на одного сопливого мальчишку? Который, к тому
Тут Игриш заметил, что в землянку вернулся парень с мечом, который попался ему на входе. Юноша решительно направился к Гарону и сунул ему какой-то черный мешок.
— Без осадных орудий нечего и думать о приступе, — рассуждал Берс. — А если его там схватят, что тогда? Даже не если, а почти наверняка. Будете круги нарезать, пока Серго это не осточертеет и он сам к вам не выйдет?
— Эй! — возмутился Милош. — Зачем обижаешь Берс, ик!
— Малявкам пора на боковую, — даже не посмотрел на него Берс. — Все это гнусно пахнет, Гарон. Да и атамана в известность неплохо бы поставить…
— Атаман? — хохотнул Гарон. — Они все еще подчиняются этому трусу, да, Коляда?
— Следи за языком, таборщик! — осадил его Берс. — А то твое предприятие закончится куда быстрее, чем ты рассчитывал.
— Я обращался не к тебе, Берс, — покачал головой Гарон. — А к Рюку, если, конешно, ему еще не надоело, что им помыкают именем молокососа, который еще и боится показываться на людях. Если вами все еще руководит неуловимый Баюн, то хотелось бы мне побалакать с ним лично, а не с его прихлебателями. Или ты предлагаешь мне говорить с воздухом?
— Прекрати паясничать! — разозлился Берс. — Баюн — наш атаман! И не тебе указывать, как нам…
— Помолчи, Берс, он дело говорит, — поднялся со своего места Коляда. — Многие из нас недовольны, что уже с полгода мы ни слухом, ни духом о том, как поживает наш дорогой атаман! Плевать в потолок, пока с людей сдирают последнюю шкуру и продают ее Крустнику — это ты нам предлагаешь, Берс?!
— А ты предлагаешь пойти на острог без лестниц, без тарана, без пушек, надеясь, что этот пьяный дурень откроет нам ворота? Может он вообще дурит нам голову, а стоит только солнцу встать, как он со всех ног бросится в стан Шкуродера — рассказывать о наших планах Кречету? Я не удивлюсь, что пока мы с вами языками балакаем, сам Кречет уже здесь и выгадывает время, чтобы напасть…
После этих слов землянка разом замолкла, и атаманцы принялись напряженно вслушиваться в происходящее во дворе. Но снаружи доносился лишь топот плясунов, голоса лютен и задорный смех.
— Тьфу тебе на язык, Берс! — сплюнул Коляда себе под ноги. — Только и умеешь перестраховываться и делать из нас параноиков. Никакого смысла сидеть, трястись и ждать, когда же Баюн даст отмашку! Может его вообще уже в живых нет?
— Не исключено… — заметили люди вокруг.
— Баюн занят делом, — неожиданно заявил Рюк. — В остроге.
Атаманцы тут же затихли.
— Вот так новость, — протянул Коляда и усмехнулся. — И каким же это делом он занят?!
— Ищет ключик к воротам, — спокойно отозвался Рюк. — Чтобы вы, бараны, не подохли все до единого под его стенами. Теперь понятно?
— Не шибко долго ли он его разыскивает, ключик этот? Или может он и вправду уже за одним столом со Шкуродером сидит, карту ему рисует да девок местных е…т? Почему мы узнаем об этом только сейчас?!
— Чем меньше людей об этом знают, тем оно лучше. А то, как я вижу, язык у тебя, Коляда длиннее хера. И я уже начинаю жалеть, что я раскрыл вам с Гароном эту тайну.