Кавалер умученных Жизелей (сборник)

Козлофф Павел

* * *

Наине нравилось, не выходя во двор,Ходить по лабиринтам переходов,Какими изобиловал отель.Была там пара лестничных пролётов,И круглая терраса, взгляд с которой,Ей сразу полюбился в первый день.Стена из очень толстого стеклаБыла, по сути, как окно в природу.Вплотную прилепился склон горы.– Ты дитятко, Pulsatilla alpine? —Наина обратилась к «сон-траве»,Простушке Альп из белых лепестковС доверчиво открытым жёлтым сердцем.– Ты в благостной природе заночуй,А мне со сном волшебник наш поможет. —Тут, будто бы, совсем издалека,Раздался звук, глухой и очень низкий —Ночную песнь трубил альпийский рог.Его мгновенно эхо подхватилоИ скрылось с затиханием вдали.Ну, что же, на сегодня всё, довольно,А новый день уже стучится в дверь.Она уснула, как успела смежить веки.В часы её забвения в ночи,Ей не привиделись ненужные картины.Открыла утром ясные глаза,Как вечером прикрыла на минуту.С огромным удивлением узнала,Что сладостный и благодатный сонХранил её примерно семь часов.А тот бокал, что ей прислал Васильев —Две трети райского напитка отпила.Всё полнилось притоком юных сил,Душа горела жаждою свершений.«Волшебный, дорогой Артём Семёныч!»,Единственно подумала она.

* * *

Текст занял с перерывами два дня.Она прошлась по созданным страницам,Увидела: придется много править,Но это нужно делать не сейчас.Насмешливый характер, между тем,Написанное посчитал абсурдом.Наина очень часто размышляла:Абстрактное крыло литературыЛишь может называть себя искусствомВ бесстыдном прагматизме наших дней.А все попытки жизнеописаний,Как мастерски не строится сюжет,Придется счесть лишь опытом подростка,Который был мастак до сочинений,Поэтому и нету в нем сомнений,Что может лучше Гоголя писать.Ведь он уже так много в жизни знает!«Все взрослые – такой смешной народ!» —Любила повторять Наина Львовна.И, как бы горько ей ни становилось,(Сама-то – не из ряда вон куда),Но думала всегда, что жизнь – игра.И нет в ней интереса без азарта.Она увидела, что друг Натальи Балк,Кликуши, проживающей под боком,Приблизился к её входным дверям.Как, впрочем, и должно было случиться.Взглянула тут же на начало текста:«Наина девочкой приехала в Москву….»И вывела курсивом заголовок:РОМАН для АБРА МОВИЧА. В стихах.И не нажала – «Завершение работы».Компьютер жил, хотя экран потух.Звонок, как три удара кастаньет,Не вызвал диссонанс в покое дома.Сама Наина села в кресле в холл,И с пульта, не спеша, дистанционно,Лихому гостю открывала дверь.В проеме появился силуэт.Тотчас же с двух сторон прожектораЕго поймали, как певца на сцене.От гостя шла уверенность в себеИ явная приветливость хозяйке.– Вы в сумраке, меня терзает свет. —– Должна же я увидеть, кто приходит.Я рада вам. А где моя соседка? —– Ей нездоровится. Я еду в магазин.Могу вам захватить, вдруг что-то надо.– Спасибо. Нам не надо ничего.А вы за чем? Какие-то лекарства? —– Да нет. Наталья выпила и спит.А мне купить чего-то захотелось. —Закатный свет усилил полумракБольшого холла с высоченным сводом.Но из-под купола на четырех цепяхСпустился вдруг диковинный светильник,Как видно – несомненный раритет.Завис он очень низко над столом,Который, в окружении из кресел,Смотрелся, как оазис среди тьмы.– Мне хочется вас чаем угостить.Вы, помню, побеседовать хотели?Мои должны приехать через час. —Для чая всё сыскалось под рукой.Ему хотелось чёрный с бергамотом.Она пила зелёный, как всегда,– Мне помнится, Роман, что вы коллектор.Агентство, или сами по себе?– Агентство, всё от степени проблемы.Вопросы разные, различен и подход.Вам это интересно просто так,А,

может быть, конкретная работа? —– Да что вы, я сейчас не о работе.Сейчас мне интересны лично вы.Вы – Абрамович. Что вы – родственник ему? —– Кому – ему? Арону, или Лейбе?А может, и кому-нибудь ещё?Вы спрашивайте, чтоб я мог ответить. —– Роман Аркадьевич. Кто он-то будет вам? —Свет был не ярок, он высвечивал квадрат.Хозяйка с гостем, будто бы на сцене,Друг друга видели без игр полутьмы.И давишное ощущенье силы,Что парень на Наину произвел,При свете совершенно не померкло,А, может быть, усилилось ещё.Но вовсе не атлет сидел напротив.Роман, как посвященный каратист,Держал заряд энергии в запасе,Чтоб выплеснуть в означенный момент.Отнюдь не рослый, очень складный, худощавый,Не очень видный посторонний человек.– Я сам не знаю толком, может дядя?А тётка говорила, что отец.В событьях невозможно разобраться. —Наина выбрала одну из ярких книг,Что были на столе небрежной стопкой.– Взгляните – предпоследнее изданье, —И гостю через стол передала.– Хм, детектив, – и он взглянул, кто автор.– Я Катерины Рупской не читал.Какая-то, видать, подруга ваша? —– Нет, я. Иначе скучно жить.А Рупская – так это псевдоним. —– И что же, уже много настрочили? —– Четыре книги. Скоро будет пять.А может – шесть, если о вас хотите. —– Тогда я вам и вправду расскажу.Писательнице будет интересно.Но уговор – пока об этом не писать. —– Я лишь тогда, даю вам слово, напишу,Когда вы мне не просто разрешите,А с просьбой обратитесь – написать. —И он рассказывал такое – «уши вяли».«Вот, Абрамович – он служил под Киржачем.Так городишко, у Владимира под боком.Родители его погибли рано,Но в жизни не оставили дядья.Сначала жил в Ухте, у дяди Лейбы,Потом Абрам позвал его в Москву,Где Рома школу среднюю окончил.И вышел тут же воинский призыв.Назваться Абрамовичем не сложно,Родившись в те года под Киржачем.Никто и не подумает придраться.Представь себе – идет солдат в отгул,А девки – уже ждут у караулки.И крутится отгульная любовь,А сколько из гулящих залетает?Вот отпрыскам и ляпают порой:«Да, что ты, ведь твой папа – Абрамович.Лети ты в Лондон и добейся ДНК».А тут ещё история другая.В то время, у уже прошедших службу,Был принят, что ли, «дембельский аккорд».Солдаты, возвращаясь на гражданку,Для части, что была родным их домомВ течение всех долгих двух годков,Обязаны полезное что сделать,Чтоб память о них долгая была.И без «аккорда» по домам не отпускали.И вот, Роман Аркадьич со друзьямиДолжны очистить от деревьев лес,Размером, что футбольная площадка.Да что я – поле, целый стадион,А может – просека для будущей дороги.И от того, как быстро всё исполнят,Зависело, когда их дембельнут.Расчистят лес, и сразу по домам.А где такие силы – напрягаться?И вот, Роман такой придумал план.Он поле раздербанил на делянки.А возле части, полчаса ходьбы,Совхоз животноводческий страдал,Не зная, чем грядущею зимою,Коровники удастся отопить,И прочую домашнюю скотину.Да и самим не светит околеть.Когда Роман пожаловал с идеей,Чтоб мужики делянки раскупили,И лес с них заготовили себе —Они не знали, как благодарить.В три дня расчистили участок, словно плац,Ещё деньгами кучу отвалили.Он деньги на три части поделил:Армейскому начальству, как и надо;Ребятам, остававшимся служить,И дембельской бригаде – на дорогу.Романа Абрамовича хвалили:«Какой, – все говорили, – светлый ум!».– Так он уже тогда, мудрец безусый,Всё сделал, словно чистый бизнесмен, —Порывисто тут вставила Наина.– А кто же что ещё про это скажет?И Пушкин ведь в пятнадцать лет писал:«Утешься ты, о мать градов России».– Да вы с Натальей, жаль – она больна,Как будто бы свалились с книжной полки.Она про вас – Виссарион Белинский,Вы – строчу мне из «Царского Села».– Я эту аналогию привел,Чтоб Абрамовича поступок обозначить.Запоминающимся «дембельским аккордом»Роман Аркадьич свою службу завершил.История имела продолженье.С другим набором действующих лиц.Тогда ещё российские рок-группыИскали, где участок на природе,Чтоб летом провести там фестиваль.Не знаю я, откуда прозвучало,Услышан был, да и подхвачен клич:«Давайте-ка поедем под Владимир.Ведь там леса безумной красоты,И кто-то земляничную поляну,Размером, как огромный стадион,Расчистил, что пеньки одни остались.Так это – чтобы публике сидеть.Мы строим пару-троечку эстрад,И с них фанатов творчеством насытим.И все приехали. И даже Макаревич.Он предложил устроить дайвинг-клуб,В том месте, где Киржач впадает в Клязьму,Расчистить если всё и углубить.Конечно же, приехал «Мумий Троль».И лидер их сказал определенно,Что в здешних заповеднейших местахИ тигр мог популяцию повысить.Арбенина приехала с Верленом,И в группе с ними был ещё Рембо’.Наина уточнить хотела: «Рэ’мбо».Рассказчик настоять сумел: «Рембо’.Они ей составляли бэк-вокал,Солировали в рок-балладе «Кошка».Шевчук, и все ребята ДДТ,На акцию протеста прикатили —Прошла молва, что вырубают лес.Нелепость слухов скоро прояснилась.БИ-2 прислали саунд-трек на диске,Они никак приехать не могли….Наине вдруг наскучил балаган.Откинулась на кресле с чашкой чая,Не думая пришельца тормозить.Меж тем – он будто лекцию читал.Сидел спокойно, не меняя позы.И живо разворачивал рассказ,Без взглядов на реакцию хозяйки.Наина вклинилась в момент одной из паузИ тихо задала прямой вопрос:– Так значит вы – «сын лейтенанта Шмидта»,Сменивший имя в свете наших дней?Роман открыто глянул на Наину.– Ну, знаете ли, после ваших слов…, —И тут же белозубо улыбнулся.– Я только и могу ответить – да. —– Но есть же у тебя какое имя?Не звонкое, но всё-таки – твоё? —– Конечно же. Михайло Ломоносов.Для самых близких – просто Билли Гейтс. —Хозяйка дома поднялась из кресла,И вышла в тень, к открытому окну.И тихо прошептала: «Вечереет».– Ну, я тогда, пожалуй, что пойду.Простите, если что сказал не так. —Он к выходу пошел неспешным шагом.– Я вижу – вам не очень интересно, —«Владимирский мужик» сказал в дверях.– Зовут меня Арсений Петухов.Но это тоже кто-нибудь придумал.– Наверно, я должна теперь сказать. —Наина вдруг торжественные нотыПочувствовала в голосе своем. —Как Пушкин. Мол: «Ступайте себе с богом».Но, дайте посмотреть – который час?Мне кажется, что время позволяет.Свою историю для вас я написала.Но распечатывать? Интимные страницы?Хотите если – дам вам прочитатьНаписанное прямо с монитора. —– В безумном темпе Тины Канделаки.Где ваш компьютер? —Они быстро устремилисьПо лестнице в рабочий кабинет.Экран мгновенно вспыхнул заголовком:«Роман для Абрамовича». Стихи.– Спасибо за прекрасное названье. —– Но ты же не сказал, что Петухов.Не хочешь ли вина, пока читаешь? —– Сухого красного, немного – в самый раз.Ты трогаешь своим гостеприимством. —Арсений рьяно принялся читать.Но всё же, не взирая на вино,Лицо его порою было грустным.Когда он прочитал про горы Альпы,И сон, что все сомненья убирал,Наине даровал всегда напиток,Искусно приготовленный врачом,Часы сказали – время истекает.– На сколько же тогда вас раскрутили? —Не удержался он задать-таки вопрос.– Отлично, что не надо объяснять.Меня-то он нагрел – да это бог с ним.Супруга так сумел он развести,Что мы сейчас на грани разоренья.Одно названье – психотерапевт. —– Так помощь моя всё-таки нужна? —– А вы решили – приступ вдохновенья.Писать всё, чтобы дать вам оценить. —Арсений стал весьма сосредоточен.Такого выражения лица,Наина прежде у него не наблюдала.– Ты говоришь – когда приедет муж? —Арсений начал с ходу строить планы.Наина тут нажала на “Samsung”:«Любимый? Я немного беспокоюсь».Потом сказала: «Пусть он съездит сам.А я приеду взять тебя с заправки».– Я еду на заправку встретить мужа. —– Так завтра. Не подбросите меня?Я сам за руль садиться не хочу.Увидите, кто у меня напарник. —– Подброшу. —И отправились в гараж.Арсений сразу двинулся к воротам,Чтоб сразу после выезда подсесть.И выехал «зелёный носорог»,В вечерний час смотревшийся, как чёрный.– Так ваша «Бесконечность» не ушла?Я думал – нету «бабочки-малютки». —– У Пушкина всегда такой конец:«А перед ней разбитое корыто».“Infnity” с тех самых пор моя.Хранителем единства с Томми Ганом. —– В горах, на скалах, настоящий другСумел увековечить вашу память? —– Конечно. Высоко, где облака. —Дорога округлилась поворотом.– «Лэнд Круизер» уже встречает нас, —Заметил он машину на проселке.Арсений попросил: «Притормози.И с вами на сегодня распрощаюсь.А парень у машины – Леонид,Мы часто с ним работаем в тандеме.Подумаю, до завтра будет время.Конечно, если это не порыв,И завтра не услышу: «Что за дело?». —– Послушайте, Арсений, всё всерьёз.Одной мне не под силу разобраться.Вы мне поможете? —– Я завтра подойду. —

* * *

Когда уже и Глеб совсем уснул,Да и сама почти что сном забылась,К Наине вдруг пожаловала мысль:А как же теперь выглядит она?Сторонним и совсем нейтральным взглядом?«Наверное – уверенная дама,Шагнувшая к расцвету красоты.А может – перезрелая бабёнка,С потугою – казаться молодой».И мысли отразились ту же в слове,Проверенном, написанным другим.В «Романе Абрамовича», в конце,Где сказано: «подумала она»,Она писала, что подсказывала память:Теперь исторгну (я не помню) жгучей всех?У пьяного поэта (точно) – слезы,У пьяной проститутутки (вряд ли) – смех».Как всё же удивил её пришелец!«Я видела, когда ты пил вино,Читал мой бред, и, показалось – плакал.Ведь ты поэт, Арсений Петухов.Наталья – проститутка, это точно.Родителям – приедут – расскажу».

* * *

– … Васильев достигает результаты,Что люди, вроде здравые в уме,Себя ему на блюдце преподносят? —Они в то утро сели на веранде.Ведь солнце предвещало жаркий день.– Как сказывала мудрая прабабка, —– Наина чуть прищурила глаза,– Важнейшее в делах у афериста,(Без этого недостижим успех) —Портфолио высоких репутаций.А наш психолог этого достиг.Он как оракул для доверчивых людей,Готовых слушаться и делать, что он скажет. —– Но вы же через это пробрались?Особое чутье? Счастливый случай? —– Я думаю – счастливое чутье.С тех пор моё доверчивое сердце,Вдруг стало индикатором сомнений.Что нам порой рисуют всё не так.Артем Семенович меня хотел настроитьНа преданных подручных – порошках,И вырубить сознание таблеткой.Но я не находилась «под рукой»,Лечилась, так сказать, амбулаторно,Решила, что я лучший врач себе.Мне – следовать каким-то назначеньям?Наелась я таблеток-порошков.Прочувствовала (как вам объяснить?),Что с психикой моею вытворяют.Конечно – перестала принимать.Но это всё уже потом пришло.Когда я отдала ему бриллианты. —Арсений исподлобья наблюдал.Набычился, как будто знак вопроса.– Я отдала ему бриллиантовые серьги,Два чудных бриллиантовых кольцаС камнями – к двадцати каратам каждый.Конечно, вслед снотворному напитку.Когда вокруг меня весь мир расцвел.Артём сказал, что расплатился с МартойИ денег дал, чтоб все заткнули рты.А дал кому? Зачем – закрыли рты?Да мне ли было интересоваться?«Волшебный, дорогой Артем Семёныч!» —Так сердце повторяло без конца.Ещё он мне сказал, что всё вернет,Как только виллу новую достроит,Тогда все деньги к нам и потекут. —– И ты какую-то бумагу написала? —Спросил Арсений, хоть и знал ответ.– Я написала – драгоценности дарю,Как благодарность за бесценные услуги,И на развитие гостиницы в горах,Что так необходима многим людям. —Арсений чуть заметно усмехнулся.– Когда же ты от зелья отошла? —Наина глянула, как будто бы с сомненьемОн что же, что же, издевается над ней?Но он, похоже, было, и не думал.Так просто, механически спросил.– А про бесплодие? – он только заикнулся.Наина не дала договорить.– Его леченье мерзко и смешно.Дает девице психостимуляторИ возбудитель эрогенных зон.Четыре жеребца живут в отеле.Красавцы обликом, насильники – быки.Так столько дамочек туда лечиться ездят!Отсюда и вопрос – причем тут я? —Пришелец прислонился к балюстраде,Где обереги, выстроившись в строй,На солнце ему доступ преграждали.А рядом выгорал участок Балков,Отсутствием гостей томился дом.Арсений не давал смолкать Наине.– А Ухов как на удочку попался?Он, что же, ему бизнес отписал? —– Увы, Арсений, тут дела сложней.В один приезд я ездила в Лозанну,А Глеб решил остаться отдохнуть.Васильев ему отдых предоставил,А с ним и разжижение мозгов.Короче: дорогой Артём СемёнычОткрыл таблеткой Ухову глаза,Что личный капитал держать в России,Как будто его вовсе не иметь.Тем более – на собственных счетах.Всё гикнется в любой дефолт и кризис.И тут же предложил ему свой счёт.«Вот номер счета. Банк – в оффшорной зоне.Вы переводите туда все ваши средства,Помимо тех, что пущены в процесс.Да их и так немало в обороте.А в банке будут на моем счету.Конечно же – оформлены особо.В России – не выплачивать налог.Когда вам надо – деньги ваши целы.Хотите, вам расписку напишу?».И Глеба обуяла благодарность,Расписки никакой не захотел. —– Как мастерски умеет он лечить!Как муж ваш всё теперь воспринимает? —– Артём Васильев – верный личный врач.Он держит пациента под контролем.Я как-то раз лекарства убрала,Что Глебу наперед Васильев выдал.Так он чуть не убил, чтобы вернула:«Ты смерти моей, видно, скорой ждешь».Доход от оборота всё же есть.Как видите – пока не голодаем.Но кто же знает, что нас завтра ждет?А деньги у Васильева хранятся,И доступ к ним, ну если и возможен,Так только с разрешения его. —Хозяйка ощутила вдруг неловкость:Какой-то неизвестный Петухов,Два дня назад – и вовсе неизвестный,Теперь хранитель всех семейных тайн.А, что – хранитель, как это проверить?И что её как будто понесло?Анжела всех подробностей не знает.«Как знать – он всех выводит на доверье?А, может быть, что дура я одна?»Так мучилась в сомнениях Наина.И вдруг, как наваждение, опять:«Она задумалась», пришло на ум: «и долуПоникла она гордой головой».«Замучил ты меня, несчастный Пушкин!»,В сердцах уже подумала она.И сразу поняла, что не случайноПисала для коллектора роман.Что дурочку играть перед собойДавно уже вошло у ней в привычку.Она же сознавала, что свой взглядНа видимые прелести её,Он сразу положил у барной стойки.Не нужно, чтобы КТО-ТО помогал.А нужно, чтобы ей помог Арсений.Не рослый, очень складный, худощавый.Не видный, но безумно интересный.Недавно – посторонний человек.– Мы выстроим цепочку из событий, —Арсений уже вынул карандаш.Наина подала листок бумаги.– Итак, как было сказано, начнем.У вас проблема – едете к врачу.Так и запишем: К. М. Н. Щеглова.Она тогда звонит специалисту,А он вас приглашает в «Институт»,Где у него есть кабинет для консультаций.Ведь вы, наверно, можете узнать,Когда Васильев будет здесь в столице? —– Он будет через три-четыре дня. —– И сколько у него с собой охраны? —Вопрос был совершенно не к Наине.Она не думала об этом никогда.Васильев, на приёме в кабинете,Конечно же, он был всегда один.А были ли задействованы лица,Чтоб лично охранять его покой?Она подумала, что, несомненно, да.Но требовалась правда: – Я не знаю. —Арсений не смотрел, а крепко думал,И мысль упрямо бегала в глазах.«Как будто бы украденных с иконы.И, диво, эти серые зрачки».– Ты можешь позвонить, когда приедет?И сразу же просить тебя принять? —Наина позвонила: – «О таблетках.И Глеб хотел заехать на прием.А можно мне к вам сразу послезавтра?» —– Он будет послезавтра, как ты слышал,И целую неделю проживет. —– Условились, что ты к нему подъедешь? —– Он даст мне знать, как только прилетит. —Они чертили планы кабинетов,Она все объясняла, где и как,Стараясь не глядеть в его глаза.Не думая о том, как обуздаетТакую мощь горячих нежных рук.– А как же вы спасаетесь от зноя?На улице безумствует жара. —Арсений снова был у оберегов.Наина молвила, не глядя на него:– Обычно мы купаемся в бассейне. —Веранду охватила тишина.И только лишь минуту напрягала.– Не слышал я, когда приедет муж? —– Роман Аркадьевич, – раздался стон Наины.– Наина, о, Наина, боже мой.Они барахтались в бассейне, у бассейна,Потом он её в спальню перенес.И жилистое тело упивалосьАнтичным совершенством красоты.Арсений был рожден дарить блаженство,А более достойного объекта,Чем дивная красавица Наина,Ему не довелось ещё встречать.– Скажи мне, отчего не закричала?Я слышал, голос рвался из груди. —– Чтоб в крик не улетело наслажденье,Что полностью хочу вернуть тебе. —

* * *

У кабинета К. М. Н. ЩегловойДве женщины остались ждать прием:Замотанная дама средних лет,И девушка, похоже – лет семнадцать.Та дамочка была настороже,Себя подстегивала, и держала спину.А девушка сидела, будто зябла,От шеи, с подбородком у груди,Покатых плеч, сутулых, как в ознобе.Притом, что было лето на дворе.– Вы к докторше идете в первый раз? —Пыталась женщина у девушки дознаться.– Должна – хорошая, ведь кандидат наук. —И смерила девицу долгим взором.Но та ей возвратила ноль вниманья,Лишь ногу, как гимнастка, задрала,Чтоб накрест перекинуть на другую.Каблук торчал на четверть коридора,Но в это время мало кто ходил.Из кабинета появилась медсестра,И дамочку с собою пригласила.Девица оставалась ждать одна,И стала говорить по телефону.– Успела. Дополнительный талон, —Звучало обострённо, как стаккато.– Конечно же, Арсений, поняла.Да, что же это? Что я – идиотка?Ну, я же обещала – позвоню. —Та женщина уже прошла врача.Девице рассказала, как подруге.– Хорошая. Велела приходить. —Но тут девицу эту пригласили.– Я записалась и пришла к вам на приём,Поскольку вы совсем нейтральный доктор.Ну, в смысле, человек со стороны. —Щеглова посмотрела удивленно.– Я наблюдаюсь много лет в хорошем центре,Где все врачи – знакомые отца.А мне же ни к чему, чтоб предки знали. —– Я – медик, и хранитель важных тайн.Но вы не с криминалом, я надеюсь. —– Как раз, что надо, – успокоилась девица.Но врач устала разговаривать с людьми —Последний пациент, конец работы.– Давайте, я сейчас вас осмотрю. —Она взяла стерильные перчатки.– Послушайте, зачем я к вам пришла, —Сказала доверительно девица.– Меня недавно гинеколог осмотрел,И все анализы. Сказал, что всё в порядке.А я имею специфический вопрос.И не уверена, что ваш ли это профиль? —Щеглова села в кресло: «Расскажите».А суть проблемы названной девицы,С её рассказа, заключалась в том,Что всё-то она в жизни испытала.И так она, видать, переборщила,Что всю коробит даже слово «секс».И вот теперь – ей замуж выходить,А у неё, при мысли спать с супругом,Буквально начинается столбняк.– И я как будто вся деревенею.Мне предки подыскали жениха.Уже пытался как-то домогаться.Богатый, и родители хотят.Что делать, если это невозможно?Возможно меня как-то подлечить? —Для исключения причинных аномалий,Щеглова всё же сделала осмотр.– Единственно, что я могу сказать,Похоже, это действует гипофиз.Возможно, был фатальный эпизодВ метаморфозах вашего сознанья.А визуально – нет гиперемии,И патологии какой-либо там нет.Вам нужен только психотерапевт.Поскольку – «фобия», а это значит нервы. —– Куда вы посоветуете мне? —Вопрос звучал измученно и грустно.– У нас такие тоже есть врачи.Но я сейчас попробую связаться.Поверьте мне, великий психиатр.Но там уже совсем другие деньги. —

* * *

– Его Артем Семенович зовут. —Арсений слушал взбалмошный докладВсё выяснившей засланной Натальи.– Она всё рассказала про меня,Дала мне телефон, чтоб я звонила.Сказала, он готов меня принять. —– Ну, умница. Да, кто бы сомневался.В такси – и на Кутузовский проспект.А там уж Леонид тебя подхватит. —

* * *

А в «Институте», что на улице Гастелло,Арсений и коллега Леонид,Сумели побывать в теченье дня,И выяснили планы дислокаций.Там было всё весьма обыкновенно.Васильев себе выделил отсекЗакрытый белоснежными дверями,Воротами из толстого металла:Больной доверит тайну эскулапу,И должен видеть, как её хранят.Разведка оказалась не напрасной.За простеньким решением фасада,Внутри скрывалось столько переходов,Что только Леонид, как следопыт,Учуял продолженье этажаЕщё и за приемной психиатра.С торца у здания был захиревший сквер,На нем была специальная дорожка,Чтоб вывести к невзрачному крыльцу:Снаружи так смотрелся чёрный ход.Здесь тоже кто-то офисы снимал,На этаже Васильева, конкретно.А он тут сделал выход из приемной,По коридору, и на волю через сквер.Минуя вестибюли «Института».На главном входе сделали охрану,Но служащий торчал там для проформы,Не вел учёт, не спрашивал – к кому.А остальные, кто работал в «Институте» —Врачи и медицинский персонал.Коллектор Леонид спросил «сестричку»Про выбранный Васильевым отсек:«А, что за этой дверью, может – морг?».И вызвал хохот: «Скажете, вообще.Тут изредка профессор принимает».И было ясно, все расспросы ни к чему.И толком ничего никто не знает.

* * *

Наина заезжала в турагентство,Но к трем часам закончила дела.– Давай, Арсений, где-то перекусим,А после куда хочешь – отвезу. —Им было всё равно, куда пойти.Они устроились в таком приличном месте,Где не было так страшно что-то съесть.Коллектор ждал указов от клиентки.– А как, скажи, ты хочешь разобраться?Чтоб доктор этот камешки вернул? —– Мне все равно, хоть камни, или деньги.Цена им – миллиона, где-то, два. —– А твой отремонтированный Глеб? —– А стоит ли решать его проблемы?Тем более никто и не просил.И он ещё не знает про меня. —– Про нас с тобой, иль что-нибудь другое? —– А кто что может знать про нас с тобой?Ну, если ты с друзьями обсуждаешь.Да ладно, успокойся, я шучу.Про Ухова, я всё давно решила —Устала быть я мужниной женой,Желаю быть свободною девицей.И пусть Васильев деньги мне отдаст. —– Заказ получен, дело началось.Нужны лишь деньги на текущие расходы.И срочно три билета на Париж. —– А ты меня, смотрю, не посвящаешь? —– Да как же я могу не посвятить?В рабочем плане «дела терапевта»Тебе отведена большая роль.Твоя задача отыграть пролог.Любезно встретиться, с улыбкою зайти.А главное – поставить ультиматум. —– Как должен ультиматум прозвучать?– Ты хочешь драгоценности обратно,А можно и деньгами, в банк, на счет.Но главное, чтобы твои словаЕго в какой-то мере напугали. —Арсений говорил вполне обычно,В конце же речи – грозно зашептал.До этого смотрел по сторонам,А тут – с Наиной встретился глазами.И не давал ей оторваться от себя,Магнитил её взглядом василиска.Потом же еле слышно прошептал:– Вы с Колей гимн любви своей пропели,Ты “hymen” Томми Гану отдала,И были вы тогда единым целым.Теперь тебе осталась бесконечность.Найдется ли в ней место для меня?– А я боялась – ты уже не спросишь.И, как же я тогда бы стала жить? —Они замолкли и смотрели друг на друга.Но «дело» не ушло с повестки дня.И очень было важно разобраться.Арсений рассказал из обстоятельств:– Я всё, что было нужно, разузнал.Итак – Артём Семёнович Васильев.Живет в Швейцарии, в России – частый гость.По паспорту он подданный Литвы.От женушки, с которой он в разводе,Есть дочка, восемнадцать лет сейчас.И в девочке Артём души не чает.Наверно – здесь удобней зацепить. —– Тебе видней. Никто не пострадает? —– Ну, только сам Васильев, если вдруг.И то – психологическая травма.Но ты всерьёз решила сделать шаг? —– Я не хочу, чтоб кто-нибудь считал,Что мною хоть бы в чём-то управляет.А Глеб? Я побывала знатной дамой.И, верно, умерла бы от тоски,Когда бы ни Анжела с турагентством. —Наина говорила всё серьёзно.Но выглядело все, как скверный театр,С надуманно глубоким разговором,Как проводом смеяться над собой.– Артема дочь во Франции живет, —Продолжил растолковывать коллектор.– Писательницы, мне знакомой, тёзка —Папаша Катериною назвал. —И в этот миг не мог не улыбнуться.Ведь автор всех романов Ка. Рупской,Пяти томов собранье сочинений,Влюблено так смотрела на него.– В Париже получается – Катрин,Чтоб не было проблем с произношеньем.Она студентка, а сейчас конец каникул,Наверное – приехала домой. —– Кому там мне заказывать билеты?Хотя бы нужен ксерокс с паспортов. —– Тебе отдать, или кому в агентстве? —– В агентство, а я там предупрежу. —За разговором они всё-таки поели,Всё вкусно, и, не важно было, что.Несли уже мороженое, кофе.– А ты испанский знаешь, как я понял? —Арсений неожиданно спросил.– В Сан-Паулу (ты думаешь, что шутка?)И вправду есть Натальина родня. —– Сан-Паулу…. Копакабана в Рио….Там все по-португальски говорят.А вы что, собираетесь к родне?И нужен вам хороший переводчик?Но я, увы, не знаю португальский. —– Какая разница – испанский, португальский.В Бразилии ты сможешь говорить? —– Я и в Китае ни за что не потеряюсь.Причем же тут Натальина родня? —Арсений почесал свою небритость,Задумчиво на спутницу взглянул.Потом он перешел к повествованью:– Ты помнишь, как Наталья говорила,Что дед её в Сан-Пауло живет?Конечно – жил, и это, точно, правда.А где-то, сотню тому назад,Он был градоначальник в Петербурге.Когда наворотили жутких дел,И белые отстреливали красных.В истории, простите, не силен.И Саша Балк в те годы смутных лет,Был в должности и при деньгах немалых.Но…, все засуетились убегать.И он, как все, пошлялся по Европам,И в Рио-де-Жанейро прикатил.В Сан-Пауло, прости, на самом деле.Наталья всех подробностей не знает,А я тем более, с её туманных слов.Но предки её письма получали. —– Так дедушка уже должно быть умер?– Конечно. Но как стал он умирать,Так вспомнил наши русские березки,И как мальчонкой с гувернером он гулял.Тогда в России стал искать своих потомков.Конечно, он не дед, а деда дед,Считай, по отношению к Наталье.Так этот вот бразильский АлександрПрислал письмо Натальиному деду.Что он оставит русской ветви рода БалковЧасть ценностей, что он тогда забрал.А это, может, бешеные деньги,Тем более – такая старина. —– А там живут сплошные идиотыИ только ждут, когда приедешь ты,Чтоб ценности забрать и прикарманить.Ты думаешь своею головой? —Арсений был в волнении: – Послушай.В окрестностях Сан-Паулу есть дом.Наталья – обладатель фотографий.Старинный, каменный, прилично сохранился.И Александр этот исхитрилсяС оказией доверенных людей,Ведь как-никак был белым генералом,Прислать письмо, и с ним конкретный план,Где спрячет драгоценности он в доме.И у Наталии, три месяца назад,В Бразилию по деловым вопросамЛетал один знакомый человек.Когда узнала, что в Сан-Паулу поедет,Дала координаты, чтоб взглянул,Стоит ли этот дом и если да,То кто там в наше время обитает.Дом сохранился, а живут два старика.Верней, старик с старухою, из русских.И, видимо, какие средства есть —Прислугу держат, негры для охраны.Наталья написала им письмо.Они откликнулись, что знают, что в РоссииЕсть близкая, но дальняя родня.Мы с ней в то время были незнакомы.Она к родителям, чтобы купили тур.Да, разве мать ей в чем-нибудь откажет?Она-то думала – Наталья просто так,По свету захотела покататься.Наталия поехала одна,И по-английски только “yes” и “no”,Что скажешь тут о прочих языках.Решительности ей не занимать.Везде сейчас немало всяких русских.Но Балк ведь с группой, и у них есть переводчик.В Сан-Паулу к ним прикрепили Мишу,Потомка тех, кто с первою волной.Наталья, она очень ведь простая,С ним быстренько наладила контакт.И тут же – время нечего терять,Они в дом к этим старцам потащились.Их известили, чтобы не было сюрпризом,Что внучка к ним приедет из Москвы.Дом был на месте и квартал вполне приличный.«Да что же ты мне сразу не сказала,Что старым Балкам дальняя родня? —Обрадовался Миша, как услышал.– У нас их очень даже уважают.Ваш предок был известный человек».Про нынешних сказал, что «доживают.Есть дети, но уехали в Нью-Йорк.А старцы – те почти что не выходят».Негр бдительно рассматривал сквозь дверь,Стеклянную, с железною решёткой.Домище оказался – будь здоров,Пустить – пустили, но едва ли были рады.И дом, хотя ещё не «доживал»,Читалось, что уже немало прожил.Но не было налета запустенья,Ни дряхлости, а только – старина.Портрет градоначальника – дедули,Висел на видном месте в кабинете,Где тот работал до последних дней.А умер он уже за девяносто.По дому ей позволили пройти.Да всё же, как-никак, обитель предка.Но первым делом посмотрели письма,Что предок их когда-то присылал.И выяснили, что не аферистка.Экскурсию провел привратник – негр,По дому вел, безмолвствовал – смотрите.В письме дед написал, что где-то в спальне,В стене – он сделал форменный тайник.Наводка же – лепнина на стене,Амур с колчаном и стрела на луке.«Ведь я, похоже, вскорости умру.А здешним внукам многое оставлю.А это – девочке, кровинушке моей,Которая на Родине осталась.Пусть вспомнит хоть когда, как я теперь,Всё время своих предков вспоминаю».Наталия спросила про лепнину.Негр спальню эту тоже показал,Как дедушка скончался, так закрыли.«Ты знаешь – говорила мне Наталья, —Мы уходили, и амур мне подмигнул».И Миша уловил это движенье:«Смотрите, как обрадовался вам».Прошлись по дому, и Наталья распрощалась —Никто ей ничего не предлагал.– Вы нам оставьте номер телефона.Избави Бог, что будем вам звонить, —Старушка даже вроде усмехнулась.– Для деток наших, вдруг они в Россию,Пускай они тогда вам позвонят.Так вот зачем спросил я про испанский. —– Ну, что же…. Я, Арсений, поняла, —Наина как бы вдруг засобиралась.– Сегодня не могу, а завтра еду.Без разницы, что нужен португальский,Ведь в доме том по-русски говорят.Давай, пишу – окрестности, потомки.Колчан со стрелами, и молчаливый негр. —– Какая ты весёлая бываешь,Когда не о твоих делах. Молчу, —Теперь заговорил уже серьезно.– Ты завтра, – и чуть сам не улыбнулся.– Ты едешь. Приезжаешь на Гастелло.К Васильеву проходишь в кабинет.И двери за собой не закрывай.Посмотрим, кто обязанность имеет,Подобные ошибки исправлять.Там будет Леонид, и я конечно.Ты нас не знаешь, кто бы ни ходил,Артёму – мы решили, что сказать.Но только без угроз, а ультиматум.И срок ему назначь в четыре дня.А если вдруг он станет возникать,Закончить можешь всё на громкой ноте. —

* * *

Почти что сразу, как запарковалась,Наина нехотя достала телефон,Который не хотел умолкнуть в сумке.Но это был желательный звонок —Соскучилась прекрасная креолка.– Ты, как сейчас, не очень занята? —Анжела источала деликатность.– Не буду говорить, что еду мимо,Но с радостью заехала б к тебе. —– Я дома, так какие тут вопросы, —Анжела не мешала никогда.– Послушай, Анжи, этот АбрамовичСегодня мне такое рассказал.Они уже сидели на веранде,Расслабились и смаковали чай.Ну, прям-таки «Рассказ от Петухова».Как думали простушку отыскать.И, чтоб она им голыми руками,Из чертовой Бразильской кутерьмыВытаскивала золото и камни,Которые белогвардейский дедСто лет назад из Петербурга вывез. —И всю историю Анжеле рассказала.С подробностями – негр недружелюбный,Чуть дышащие дедушка и бабка.Амур, колчан и стрелы на стене.– А что Наина, что нам не слетать?Заехать также в Рио-де-Жанейро.А там уже рукой подать до Кубы,Где я в Гаване девочкой росла. —Анжеле очень нравилась идея.– Ну, может быть, и съездим, только позже, —Наине думать не хотелось о «потом»,Когда её дела теперь решались.– Узнаю, где в Сан-Паулу тот дом.Так ты сказала – братья приезжают? —– На той неделе. Только лишь Луис.Посмотрит и расскажет остальным,Как их сестра-москвичка поживает.Мы встретимся, когда он будет здесь,Похвастаюсь, кто у меня в подругах. —

* * *

Приезд Васильева дал старт началу действий.Наина выехала следом за звонкомИ информацией, что правильный Артём,Как думал – он приедет прямо в офис.В Сокольники не очень близкий путь.Приедут, где-то так, одновременно.Она не делала стремительных рывков,Поскольку не должна приехать первой.И вычислила верно – «Мазда 6»,Лошадка из Васильевских конюшен,Уже прибилась на парковочный причал.Васильев показался ей нервозным,Взволнованным, что уж наверняка.Он двинулся навстречу ей к дверям.Наина максимум любезности в улыбкеБез напряжения сумела заложить.Он даже подхватил её под локоть,Провел её до кресла у стола.Она не видела, как молодой верзила,Чьи мышцы выступали сквозь халат,Наглаженный, крахмальный, медицинский,Бесшумно притворил за ними дверь.– Наина Львовна, до чего я рад вас видеть, —Артём ей очень искренне сказал. —– Похоже – в медицине новый шаг.И вы – источник важного открытья. —Наина думала: «не думать ни о чём,И вовсе ни на что не отвлекаться.Сказать ему быстрее, и уйти».Васильев же продолжил свой рассказ:– … пришли к невероятному эффекту.Мы сможем консервировать людейВ особом состоянии эмоций.А если пациент не хочет жить,То мы даем повышенную дозу.И жизнь его стремительно течет,Вмещая все возможные желанья.Он чувствует, что наступил предел.И кончит жизнь на апогее счастья! —Наина его пламенные речи,Сумела пропустить мимо ушей:– Мне нужно, дорогой Артём Семёныч,Вернуть мои те самые бриллианты.Вы помните, я их тогда далаНа время? Вы достраивали корпус?Для клиники, и не хватало денег.Я вам тогда давала заложить. —– Помилуйте, Наина, бриллианты?Я, правда, сохраняю документ,Где вы своей рукою написали,Что пусть пойдут на добрые дела. —– Я отдавала на анализ порошки,Которыми меня вы накормили.Там тизерцин, аминазин, и, вообще.Не то, что обезволить пациента,А кошку сделать добрую из тигра,И с миром на подушку положить.Мне сделал экспертизу лаборант,А после я пошла к криминалистам.У них возник особый интерес,Но я пока не раскрывала карты,Чьих рук такая дьявольская смесь. —– А я-то – про Склодовскую-Кюри,Вам начал рассыпаться об открытии,К которому пришел посредством вас.Нет, с вами. Это слово в медицине. —– Бриллианты. Или деньги. За два дня. —– Наина Львовна, вы и Глеб Михалыч… —– Который совершенно ни при чём. —Васильев был немало ошарашен.– Я говорю, – продолжила «царица», —Что Глеб Михалыч вовсе ни при чём.Свои дела я с ним не обсуждала,И даже, что сегодня к вам иду.Верните бриллианты или деньги.Иначе я отправлюсь сразу в суд. —И всё же он надежды не терял,А может быть его держало что.– Пусть – случай, только случай – через вас.Я даже и название придумал.Послушайте, звучит как – АРТНАИН.Два имени, Артема и Наины. —– Зовите, что угодно – как хотите.Возьмите сочетание фамилий.Я – Ухова, а вы у нас – Васильев.«Васьуха», хоть смешно, но хорошо. —Артём Семёнович утратил всякий пыл.И тут же проявился в нём хозяин —Приемной, пациентов, многих лиц.А главное – их очень жалких жизней,Как, мысленно, он сам всегда считал.– Так вы сказали – так необходимо? —– Да если б и не надо, то пришла. —– Что Глеб Михайлович намерен предпринять? —– А что он может предпринять в моих делах?Насчёт его дел – извините, я не знаю. —– И что у нас, в конце концов, выходит? —– Я с Уховым, выходит, развожусь. —Васильев наконец уразумел.– Конечно, постараюсь, что смогу.Такие деньги? За такие сроки? —– Бриллианты. Деньги – так, на крайний случай. —И стала слушать, как он будет врать.– Бриллиантов я уже и не припомню.Всё продано, а деньги разошлись.Но, уж для вас – придумаю, конечно.Хоть сумма и безмерно велика. —Наина поднялась, пошла на выход.В нем, все-таки, проснулся кавалер.Он двинулся и отворил её двери.В проёме, вдруг, Наина замерла.– Два миллиона долларов. На счет, —Она вскричала голосом актрисы,Возникшей вдруг на заднике дверей.– Артем Семёнович (звучало очень грозно),Я жду от вас к исходу четверга. —И долго ещё люди не решалисьЗадвигаться, когда она ушла.

* * *

В Париж летели славные ребята,Прошедшие и воду, и огонь.По их заслугам было бы и надо,Чтоб встретили их гимны медных труб.Андрей был закален, чтоб делать дело,И всё, что делал – делал на ура:За ним стояла выучка спецназа.Бежал особых инициатив,Был крепкой силовой опорой тройки.Борис по виду был рубаха-парень,Входил в доверие с огромной простотой,Мгновенно вызывал на откровенность,И было уже множество различныхПо возрасту, по статусу, богатству,По умственному уровню людей,Которые в нём друга находили,В момент, когда он этого хотел.Оксана же смотрелась тихой мышкой:Так ловко, так беззвучно, бестелесно,Проскальзывала сквозь толпу людей,Сквозь кучку, мимо пар и одиночек,Когда ей надо было по делам.И тихо, без акцента говорилаНа многих иностранных языках.А главное – та сила убежденья,Которая в ней дивно проявлялась.Когда достичь чего-то надо словом —Ей тут же доверяли эту роль.Арсений взял лицензию на бизнес,Не жалуя ту скользкую дорожку,Где действует открытый криминал.Он узаконил справедливое агентствоС набором предлагаемых услуг.Всегда брались за частные долги,Которые взыскать бывало трудно.Сказали же – «романтика труда»,Вот ей и были движимы ребятаВ коллекторском бюро у Петухова,Где, вытащив долги у частных лиц,И сами далеко не бедно жили.