Кавказ без моря

Файнберг Владимир Львович

Пока мы разговаривали, Хасан зашёл в вагончик, вышел оттуда с ломом и стал бессмысленно огибать кладбище, постукивая по почве и по камням. Не знаю почему, но его действия навели меня на простую мысль.

— Нодар, если здесь христиане хоронили людей, то была и церковь?

— Даже развалин не осталось.

Именно в этот момент я понял, что нужно делать.

Пошёл, а потом побежал к центру капища, раскинул в стороны руки и, представляя себе некую церковь, взмолился: — «Господи, Иисус Христос, если есть на то Твоя воля, помоги мне!». Молясь, повернулся вокруг своей оси несколько раз, пока ладонь левой руки не почувствовала некое сопротивление. Словно наткнулся в воздухе на невидимую струну. Пошёл, держась струны, боясь потерять её. Все-таки споткнулся о косо выступающую из земли крышку гроба. Упал.

Поднимаясь, с досадой увидел фотографирующего меня Казбека. Крикнул — «Перестань. Не надо! Мешаешь!».

И увидел, как Нодар подбегает, даёт ему по шее, отнимает фотоаппарат.

Что-то во мне дрогнуло. Перевернулось. Я вдруг почувствовал себя Казбеком. Жалким человеком с усами, в выгоревшей узкополой шляпке. Буквально Казбеком со всеми его потрохами. Мне кажется, если бы я тогда заговорил, заговорил бы его голосом… И мысли какие-то не мои пронеслись. Почему-то в сознании всплыла та самая несчастная девушка из духана — Тамрико…

В считанные секунды всё это случилось.

Но вот я уже снова шёл, нащупав невидимую струну. Шёл к краю кладбища, к поросшему кустами уступу горы.

— А здесь искали? — крикнул я стоящему поодаль Нодару. Рядом, опершись налом, находился Хасан, казавшийся в этой позе ещё меньше.

— Скала! — в недоумении ответил Нодар.

— Что ж вы остановились? Идите сюда! Церковь вон там, выше, на ровном участке!

Я видел эту церковь. Конечно, в воображении. Большую. Очень суровую. Из чёрного камня.

Придерживаясь за ветви кустов, мы с Нодаром довольно легко поднялись на плоскую часть горы, а Хасан, умница, побежал к вагончику за хранившимися там кирками и лопатами.

— Казбек! Помогите Хасану и поднимайтесь к нам! — крикнул я сверху.

Тот поднял брошенный Хасаном лом, неуверенно направился в нашу сторону.

Часа через три нам удалось содрать тысячелетний слой почвы, растительности и камней с места, которое оказалось полом когда-то бывшего здесь храма. Нодар даже определил место, где был алтарь.

Каменный пол оказался на удивление гладок, почти без трещин и выщербин. Жаль было взламывать его сперва ломом, затем кирками. Но я уже знал, видел гроб закопан здесь, у этого самого места, где был алтарь.

Работали все, кроме Нодара. Этот храпун, пьяница, тбилисский аристократ подгонял нас, не давая отдышаться.

— Поднажмите, друзья! Скоро стемнеет. Может пойти дождь со снегом. Все испортит.

Но когда вслед за выкинутой землёй показался красноватый крупнозернистый песок, а затем мы увидели очертания гроба, Нодар спрыгнул к нам, выгнал из ямы и меня, и Казбека и стал сначала вместе с Хасаном, а потом, выгнав и его, сам расчищать гробницу.

Мне стало обидно. Я нашёл. А этот профессор, член–корр сейчас присвоит себе то, чем сумели насладиться Том Сойер с Геком Финном, а также герои «Острова Сокровищ»…

— Как же вы, профессионалы–археологи не подумали о церкви, не нашли то, что было в двух шагах?!

— Постойте, — глухо донеслось снизу. — Крышка гроба расколота. Видимо, тут тоже пусто. Опоздали.

Он и Хасан с превеликой осторожностью откинули две неравные части расколотой крышки. Сразу стало видно: могила цела. Кто-то, завёрнутый в истлевшее облачение с позолотой возлежал, с большим крестом на месте груди. Между иссохших кистей рук покоилась полуистлевшая трубочка свитка.

Раздался один щелчок, другой.

— Не сметь фотографировать! — Нодар одним махом выскочил из могилы, вырвал из рук Казбека аппарат, вытащил и засветил плёнку.

Все мы оторопело глядели на него. Казбек же опустился на осыпающуюся кучу вынутого из могилы фунта и заплакал, утопив лицо в ладонях.

Наконец я спросил:

— Нодар, что это значит? А не сошёл ли ты от радости с ума?

— Прошу тебя, сиди тут, охраняй могилу. Мы с Хасаном слетаем в город, привезём до темноты всё, что надо, чтобы прикрыть сокровище. Похоже — могила епископа, может быть, самого первого здесь, на Северном Кавказе. Пока научно не обследована, не законсервирована, никаких сведений в печать, никаких фотографий! Через три, максимум четыре часа будем обратно, привезём видеокамеру, материал для укрытия, сторожа. Прошу, не дотрагивайся ни до чего. И глаз не спускай с этого подонка! А ещё лучше — катил бы ты отсюда, Казбек, к такой-то матери! Никто тебя не звал.

— Нет. Он останется, — сказал я, опускаясь на землю рядом с Казбеком.

Они спешно уехали, а во мне — странная вещь! — вновь всплыл двойник Казбека.

Со школьных лет помню в себе свойство — неожиданно вживаться в другого, становиться им. Вплоть до походки, тембра голоса, выражения лица и, наконец, ощущения чужих мыслей. Это не имеет ничего общего с актёрским даром перевоплощения. Что-то другое.

— У тебя с собой ведь два фотоаппарата, — сказал я Казбеку. — Во втором, небось, плёнка есть. Пойди, возьми из машины, снимешь, пока нет Нодара нужные тебе кадры.

Он понял голову, мокрую от слез, утёрся. Сходил к своему «жигулю», вернулся с заряженным фотоаппаратом, снял издали могилу, потом то, что лежало внутри. Несколько раз сфотографировал и меня.

Казбек, что с тобою случилось? — спросил я, когда, спрятав аппарат в машину, он вновь уселся рядом.

Его словно прорвало. Он говорил о том, что мечтал стать москвичом. Для этого есть единственный путь: жениться на москвичке. Не получилось. Ни одна москвичка его не полюбила. Мечтал стать поэтом. Даже выпустил книжечку стихов с предисловием Расула Гамзатова. Дальше дело не пошло. Конкуренция местных и московских поэтов. Нужны связи, знакомства…

— Ещё нужен талант, — робко вставил я. — И удача.

— Таланта нет, — неожиданно согласился Казбек. — Удачи тоже… Ни в чём. Тамрико видел? Это моя любовь. Находится сам знаешь, в каких руках… Один раз хотел сделать фотоочерк — сенсацию, в Москву послать, в «Советскую Культуру», этот грузин не даёт.

Он стал сильно тереть глаза некрасивыми костистыми руками. Снова заплакал.

А я думал о том, что и ко мне не очень-то благоволит удача, и моя женщина не со мной.

Сам не заметил, как тоже заплакал, уцепился за плечо Казбека, чтобы не свалиться в разрытую могилу.