Кавказ. Выпуск XIV. Покорение Эльбруса

Сборник

Вечером мы увидели четырех людей, вооруженных ружьями и саблями. Они гнали одиннадцать коров, спускаясь со стороны перевала спешным шагом. Павел спросил наших сопровождающих, откуда они. Ему сказали, что это местные жители из Лашраша. Согласно сложившимся обстоятельствам, они занимаются перегоном скота через перевал и сейчас возвращаются со своей незаконно захваченной добычей, которую они украли в одном из стад, принадлежащих татарам Верхнего Баксана. Наши носильщики, естественно, встревожились тем, что их встретят на северной стороне как воров, и нам стоило больших усилий уговорить их идти дальше. Тем не менее мы преуспели в том, что убедили всех, кроме одного седовласого мошенника; их нахождение с нами могло быть окончательным доказательством их невиновности. Озадаченный, он, несомненно, знал, что не сможет выдержать проверку, и, вероятно, осознавая свой проступок, просил разрешить ему вернуться,

добавив, что два его сына, бывших также с нами, разделят его груз между собой. У нас не было возражений против таких перемещений в этой семье. Закатные краски были яркими, но слишком насыщенными, чтобы обещать продолжение чудной погоды последних двух дней.

Июль, 26-е. Ночью погода изменилась. С юга поползли тучи, а утро обещало, пожалуй, быть, скорее, хуже, а не лучше.

Боль и постоянная тошнота отгоняли сон. Я чувствовал, что мне лучше побыть в постели, а не переходить перевал, но оставаться на том месте, где мы были, не представлялось возможным. Идея возвращения в Пари – долгий путь пешком назад – была неоправданна, чему предлагалась единственно приемлемая альтернатива – выйти на водораздел до ухудшения погоды. И все же мы отправились, хотя я вначале едва волочил ноги, даже при помощи Таккера и Франсуа.

Мои силы постепенно возвращались, и каждый шаг к вершине перевала вдохновлял к дальнейшему прогрессу. Верховья долины над нашим бивуаком покрылись снегом. Земля еще не сковывалась льдом по ночам, и ее рыхлость значительно добавляла хлопот. В течение часа мы дошли до места, где долина заканчивалась. Путешественник, жаждущий перейти горную цепь, должен взбираться по крутому травянистому берегу справа. Так он дойдет до кромки снежного поля, которое заполняло разрыв в скалистом гребне на южной стороне перевала. Брешь на гребне перед нами была отмечена двумя истуканами, а далее нас вели глубокие следы животных, прошедших здесь вчера. Облака покинули нас. Ветер зловеще взвывал. Как только мы дотащились до вершины, повалил тяжелый снег. Изменение погоды стало огромным расстройством, ибо мы очень хотели, с тех пор как ушли из Пари, полюбоваться Эльбрусом во время спуска, а теперь все наши надежды увидеть его не сбывались.

Когда мы дошли до перевала, нам ничего не оставалось, как только сидеть спинами к вьюге и жевать крошки хлеба перед спуском. Какие-то растения цвели на камнях на высоте более 10 500 футов. Небольшой ледник, местами достаточно крутой, чтобы можно было скользить по нему, с северной стороны имел такой толстый слой снега, что на нем виднелось лишь несколько трещин. Мокрый снег перешел в ливень, который преследовал нас весь остаток дня. Поток, изливавшийся из ледника, вскоре потерялся из виду под другим и весьма необычным ледовым потоком, который казался полностью заваленным лавинами со скал большой горы. Сейчас эта гора частично скрылась за облаками. Позднее нам стало известно ее название – Тунгзорун [22] . Как и Ушба, не отмеченная на пятиверстной карте, она, вероятно, вторая по высоте среди гор Станового хребта западнее Коштантау.

22

Имеется в виду вершина Донгузорун – «Лежбище вепря».

Долина с этой стороны перевала спускалась прямо на север, и тропа, вначале отмеченная древними истуканами, вскоре стала весьма различимой. Мы шли вдоль западных склонов выше ледника, который был завален деревьями и имел грязный вид. Его язык вился над крутым выступом к нижней кромке Баксана. Напротив, где должен был во весь рост появиться Эльбрус, ничего, кроме тумана, не было видно. В просветах выказывались только два языка ледников. В конце концов, быстрый спуск привел нас к берегам Баксана. Верховья долины – это котловина, на четверть заполненная туманом, сквозь который три реки вытекают из ледников Эльбруса и Донгузоруна – наиболее крупного ледового потока в истоках реки. Эти реки пробегают некоторое расстояние до слияния. Долина заросла хвойным лесом, в котором полностью преобладает сосна. Наши носильщики свернули на сотню ярдов, чтобы зайти в грубо отесанную хижину – хоть какое-то укрытие от дождя, где мы и поели.

Мы не удивились тому, что носильщики отказались вновь взвалить поклажу на свои плечи и потребовали немедленную оплату. Они заявили, что выполнили договор перевести нас в Баксан и настойчиво не принимали во внимание оговоренные с ними условия: под Баксаном мы подразумевали основное селение в верховьях долины. Один из них теперь весьма разозлился и, нарочито потянувшись за кинжалом, выражал, таким образом, свое недовольство. Мур отстаивал нашу

позицию в этой дипломатии. Его политика заключалась в том, чтобы не обращать внимания на этого человека и отказываться иметь дело с кем-либо, кроме тех двоих, с которыми заключали договор в Пари; они были намного лучше других и не очень-то расположены поддерживать негодование своих компаньонов. Гнев главного головореза из-за того, что на него не обращают внимания, выглядел нелепо.

Долгие и утомительные споры сменились недовольством, а привычные манеры вновь проявились в жестах. Дело заключалось в том, что они были не против подтвержденного нами обещания дать им еще по рублю по прибытии в Уруспиево [23] , если никаких дальнейших вопросов не возникнет.

Все осложнялось тем, что задержки, с которыми пришлось считаться, были частыми и досадными. Это настоящее испытание для самообладания человека – сидеть на бревне под проливным дождем, промокшим до нитки и не в духе, в то время как твои спутники спешат с ясной целью, а проводники отказываются шевелиться, пока не вернутся их компаньоны. В конце концов, мы узнали, что носильщики искали своих знакомых пастухов, которые были в окрестностях со своими отарами.

23

Современная транскрипция этой фамилии – Урусбиевы (Орусбийлары).

Три последних дня они прожили на провизии, которую принесли с собой из дома. Их питание состояло из муки крупного помола. Они пекли ее на костре, на раскаленных камнях.

Естественно, что им нужна была сытная еда, и теперь они очень хотели распотрошить на ужин ягненка. Порой мы не могли понять их поведения: по каким-то причинам они нам не объясняли его, и понятно, что мы злились на эти частые привалы. После долгой ходьбы под проливным дождем, проникающим сквозь хвойный лес, мы дошли до бревенчатой хижины, хорошо сбитой и, к счастью, совершенно водонепроницаемой. Мы были весьма рады обнаружить место для отдыха, где мы могли снять мокрую одежду и согреться у гулкого огня. Обычно мы сворачивали наши рогожки и держали их внутри спальных мешков, чтобы сохранить сухими, благодаря чему теперь мы имели еще кое-что кроме земли, чтобы улечься. Пастухи обеспечили нас молоком и сыром. После попытки сварить аррорут [24] , с не вполне удовлетворительным результатом, мы закутались в углу хижины и наслаждались вполне сносным ночным отдыхом.

24

Крахмал из подземных побегов или корневищ.

Вечером у нас была забавная беседа с нашими спутниками. Мы обнаружили, что понятия Англия и англичане им ничего не говорят. Единственные нации, им известные, были: русские, турки и франги [25] (иностранцы). Мы были изрядно озадачены, когда вдруг они нас спросили, как мы себе представляем лучшее правительство? Мур уклонился от вопроса следующим ответом: правительство не может считаться хорошим, при управлении которого люди одной долины могут угонять скот, принадлежащий жителям другой. Ответ в интерпретации Павла, казалось, крайне удивил их, и они посчитали его соответствующим их представлениям.

25

В старых источниках чаще это слово записывалось через «к» – франки.

Июль, 27-е. Утро было прекрасное, и мы отправились полные надежд. Наши спутники не сочли нужным идти прямой тропой вниз по долине и повели нас окольным путем.

Лес вдруг закончился, затем последовали зеленеющие луга, среди которых стояло несколько домиков, схожих с альпийскими шал'e. Это были длинные, низкие, покосившиеся жилища, собранные из огромных неотесанных бревен хвойных деревьев и с плоской, поросшей травой крышей. Мы вошли в первый: он был необитаем.

Долина Баксана простирается на некоторое расстояние на северо-восток, поворачивает на север и затем вновь возвращается к прежнему направлению. На повороте она соединяется с двумя долинами: одна – направо простирается к главной цепи гор, другая, на милю ниже, – налево и ведет к подножию Эльбруса. Против первой, при входе в нее, был чрезвычайно удивительный вид группы снежных пиков, замечательных своими фантастическими формами и близким друг к другу расположением.