Кавказские повести
Шрифт:
На основании его рассказов и повестей без труда можно было реконструировать личность автора (см.: Алексеев М. П. Этюды о Марлинском. Иркутск, 1928. С. 3–31). М. И. Семевский писал: «Кто не читал, кто не восторгался, кто не зачитывался в то время блестящими рассказами, повестями, романами Марлинского? <…> его биография, жизнь интересовала массу читателей и читательниц; не зная нередко подлинной фамилии Марлинского, читательницы слагали о нем разные баснословные рассказы; его собственная личность возводилась в какой-то идеал героя…» (03.1860. № 5. С. 122). Прежде всего «узнали» Бестужева его друзья и единомышленники. Прочитав «Испытание» (СО и СА. 1830. № 29–32), Кюхельбекер с радостью открытия замечает: «Автора я, кажется, угадал и сердечно радуюсь, если угадал. Благослови Бог того, кто любезному отечеству нашему сохранил человека с талантом! Sapienti sat (Для мудрого достаточно — лат.)» (Кюхельбекер. С. 295). И далее это «узнавание» простиралось на все произведения, написанные Бестужевым, за которыми Кюхельбекер следит с напряженным вниманием («Вечер на Кавказских водах в 1824 году», «Страшное гаданье», «Латник», «Аммалат-бек», «фрегат „Надежда“», «Наезды»). По справедливому мнению Б. М. Эйхенбаума, без учета оценки Кюхельбекера нельзя понять места и роли Бестужева в русской литературе 1830-х гг. (см.: Эйхенбаум Б. О прозе; О поэзии / Сб. статей. Л., 1986. С. 289). Это справедливо потому, что Кюхельбекер выражал мнение человека, пережившего декабристскую трагедию и почувствовавшего в авторе «Аммалат-бека» «новое дыхание», «новую жизнь дорогих для него идей».
С этой точки зрения весьма интересно отношение к Бестужеву Пушкина 1830-х гг., которое почти не учитывается нашей наукой. В письме от 19 января 1833 г. (т. е. после «недавно полученных из Петербурга» пяти книг «Русских повестей и рассказов» — экземпляр их сохранился в личной библиотеке Пушкина) К. А. Полевой сообщает одновременно поразившие и обрадовавшие Бестужева слова: «Соглашаюсь с Пушкиным, который сказал, что из живых писателей Бестужев теперь один романист в Европе. Пушкин повторил то, что говорил я самому себе много раз. В самом деле, что выставит нам Европа, чтобы перевесить ваши пять томов…» (ИРЛИ, ф. 265, оп. 2, № 2077, л. 216).
Не настаивая на точном смысле переданных слов Пушкина (см. примеч. 1 к письму 21), который мог руководствоваться простым стремлением поддержать ссыльного Бестужева, следует отметить, что сам факт положительной оценки творчества Бестужева 1830-х гг. весьма значителен. В последекабристском романтизме Бестужева Пушкин мог увидеть близкие себе черты (проблема «Пушкин и Бестужев» требует специального исследования).
Подобными же восторженными оценками творчества Бестужева пестрят многие издания 1830-х гг. Прекрасный отзыв о «Русских повестях и рассказах» был дан в «Московском телеграфе» за 1833 г. (№ 2. С. 328–336). В высшей степени одобрительно писал о «Русских повестях и рассказах» Бестужева рецензент «Северной пчелы»: «Необыкновенный, блистательный талант»; «В описаниях картин моря, в изображении моряков <…> автор становится счастливым опасным соперником Купера и Евгения Сю»; «…автор „Аммалат-бека“ первый представил нам Кавказ в его настоящем виде…» (СП. 1833. 20 февр. № 39). С похвалой отозвалась о них «Библиотека для чтения» в статье Н. И. Греча: «Решительно можно сказать, что сей писатель стал на первой степени наших прозаиков» (БдЧ. 1834. № 1.С. 167).
Весьма показательным подтверждением популярности Бестужева является характеристика его в тогдашнем учебнике истории литературы Вас. Плаксина. Перечислив «лучшие повести, в том числе „Вечера на хуторе близ Диканьки“ и „Повести Белкина“», автор учебника писал: «Но далеко всех их превзошел сочинитель повестей „Испытание“, „Лейтенант Белозор“, „Аммалат-бек“, „Наезды“, „Страшное гаданье“, „Латник“ и пр.» (Краткий курс словесности, приспособленный к прозаическим сочинениям. СПб., 1832. С. 145–146). Н. А. Полевой утверждал, что Бестужев «был корифеем новейшей повести нашей» (СО и СА. 1840. № 1. С. 435). Резко критически отнесся к Бестужеву в 1840 г. в отзыве о его Полном собрании сочинений Белинский (Белинский, 4, 38–53), однако в «Литературных мечтаниях» (1834) он еще видел в авторе «Русских повестей и рассказов» одного «из самых примечательнейших наших литераторов» (Белинский, 1,83).
Литературный успех Бестужева убедил и автора, и его издателей в необходимости продолжить выпуск «Русских повестей и рассказов», хотя это по-прежнему наталкивалось на сопротивление цензуры, которая нещадно резала его произведения. Н. А. Полевой писал в феврале 1834 г. сестре писателя, Елене Александровне: «Мне приятно известить вас при сем случае, что 6-я часть „Повестей и рассказов“ уже печатается под моим надзором. Две следующие части (7-ю и 8-ю) я был принужден послать для цензурования в Петербург, ибо не мог сладить со здешними цензорами. Надеюсь скоро получить обе обратно, и тогда в непродолжительном времени будут изданы части 6-я, 7-я и 8-я» (ИРЛИ, ф. 604, № 5885, л. 117). Действительно, в 1834 г. вышли части 6–8, а затем в 1838–1839 гг. (уже после смерти автора) печатается Полное собрание сочинений Бестужева (ч. 1 —12).
Впрочем, текстологический уровень всех этих публикаций оставался низким. Как правило, это были перепечатки журнальных вариантов с цензурными купюрами, опечатками и искажениями. Н. А. Полевой, рецензируя части 7-10 издания 1838–1839 гг., обратил внимание на многочисленные искажения в текстах и настойчиво предлагал «приложить хоть варианты, сверивши тексты с рукописями Марлинского» (СО и СА. 1839. № 7. С. 65).
К сожалению, такими же были и более поздние дореволюционные издания Бестужева, вплоть до двухтомника 1906 г. (Марлинский А. {Бестужев А. А.) Поли. собр. соч.: В 2 т. / Изд. А. А. Каспари. СПб., (1906]) и однотомника 1914 г. (Марлинский А. А. Собр. соч.: Повести, рассказы и романы. Изд. Акционерного о-ва издательского дела «Копейка». Пгр., 1914).
Первое советское издание, в котором была предпринята попытка текстологического исследования произведений Бестужева — однотомник Г. В. Прохорова (Марлинский А. {Бестужев А. А.) Избранные повести / Ред. и примеч. Г. В. Прохорова; Вступ. статья Н. Л. Степанова. Л., 1937), выпущенный к столетию со дня гибели писателя-декабриста. Серьезный исследователь творчества Бестужева, которому принадлежит ряд ценных публикаций его писем, Г. В. Прохоров проверил тексты по сохранившимся беловым автографам, устранив значительное количество опечаток. Однако в однотомник 1937 г. вошло лишь восемь повестей и рассказов (из них только четыре кавказских). В последующем двухтомном издании (Бестужев-Марлинский А. А. Соч.: В 2 т. / Сост. П. А. Сидоров; Вступ. статья и подгот. текстов Н. Н. Маслина; Примеч. Л. В. Домановского и Н. Н. Маслина. М., 1958) не были продолжены издательские принципы Г. В. Прохорова, более того, не были использованы результаты его текстологического труда. Двухтомник 1958 г., значительно расширивший корпус текстов, интересный своими комментариями к произведениям Бестужева, в текстологическом отношении был простой перепечаткой дореволюционного издания с огромным количеством ошибок (см.: Герцель Я. О текстологических недостатках нового издания сочинений Бестужева-Марлинского // Рус. лит. 1961. № 1.С. 134–138). Заметно отличается от пего сборник произведений Бестужева «Повести и рассказы» (М., 1976), подготовленный А. Л. Осповатом, в котором выверены по беловому автографу тексты «Испытания» и «Аммалат-бека». Этому же составителю принадлежит заслуга выпуска массовым тиражом сборника: Бестужев (Марлинский) А. А. Ночь на корабле: Повести и рассказы. М., 1988, в который вошел целый ряд произведений, не переиздававшихся после 1917 г. Такие произведения кавказской поры, как «Испытание», «Наезды», «Аммалат-бек», «Часы и зеркало», «Месть», напечатаны по беловым автографам писателя.
Последнее издание: Бестужев-Марлинский А. А. Соч.: В 2 т. / Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. В. И. Кулешова. М., 1981 — в ряде случаев исправляет ошибки двухтомника 1958 г. Однако по своим размерам оно не смогло вместить важнейших произведений писателя («Мулла-Hyp», отрывки из романа «Вадимов» и ряд других повестей 1830-х гг.).
В настоящее время назрела насущная потребность научного издания произведений Бестужева и прежде всего наиболее признанной их части — кавказских повестей.
Названием «Кавказские повести» объединены в данной книге не только произведения, написанные непосредственно на кавказском материале, но и произведения, занимающие особенно значительное место в творческой биографии писателя кавказского периода. Основной корпус книги составляют произведения о Кавказе, обозначившие собой новый этап эволюции его романтизма. В «Дополнения» вошли близкие им и по своему нравственно-философскому содержанию, и по структурно-художественным принципам (см. об этом выше) «Страшное гаданье», «Латник», «Фрегат „Надежда“». Произведения эти представляют собой три характерных для творчества Бестужева типа: светская романтическая повесть («Фрегат „Надежда“»), народно-фольклорный рассказ («Страшное гаданье») и новеллистическая повесть, ориентированная на опыт европейского романтизма («Латник»). В «Дополнениях» также помещены избранные письма Бестужева, имеющие большой историко-литературный интерес и закрепляющие в сознании читателя сам факт творческой эволюции писателя.
Композиция основного раздела издания опирается не на хронологический, а на проблемный принцип, а также на принцип связи произведений по характеру творческой истории. Начинается раздел с «Аммалат-бека» — повести, которая (наряду с «Мулла-Нуром») определила лицо Бестужева 1830-х гг. и высоко установила планку его популярности у читателей. Завершают раздел отрывки из незаконченного романа «Вадимов». Одна из лучших исповедально-лирических повестей Бестужева «Он был убит» занимает среди произведений раздела предпоследнее место, хотя она хронологически следует за отрывками и генетически связана с романом.