Кайкки лоппи
Шрифт:
На винный талон Ромуальд купил портвейн и отправился искать «дядю Лешу», как его однажды представил отец. Родной некогда город нисколько не изменился, разве что стал еще грязнее и неухоженней. Как ни странно, лишь со второго захода удалось обнаружить согнутого субъекта в длинном до самой земли пальто, обычно пасущегося около винно-водочного магазина.
— Дядя Леша, здрасте, — сказал Ромуальд. — Можно с вами поговорить?
Тот поднял свою голову на говорившего с ним молодого человека и, обозначив некоторое узнавание, ощерился беззубой
— А, это ты? Давай поговорим, если тебе больше не с кем.
Устроились в кустах на скамейке поблизости от запущенной помойки. В мусоре кувыркались котята, их родители, надзиратели и просто одноплеменники сидели с постными лицами на краях контейнеров, вороватые вороны беззаботно скакали поодаль.
Ромуальд достал портвейн и два стакана, позаимствованных из жилища отца, дядя Леша заметно оживился и вытащил из кармана плавленый сырок.
— Помянем, — разлил портвейн Ромуальд и, внутренне содрогаясь, поднял свою емкость.
— Не чокаясь, — назидательно сказал дядя Леша. — Хорошим человеком был твой батька.
Ромуальд пригубил свое пойло, собеседник, как-то суетливо глотая, выпил все. Потом занюхал рукавом видавшего виды пальто и отломил кусочек сыра. В его стакане без всякого напоминания опять заплескался желтизной напиток, претенциозно поименованный тремя семерками.
— Дядя Леша! — сказал Ромуальд. — Вы мне можете сказать, что произошло? Я опоздал на похороны, в морях был. Но как-то все это неправильно.
— Точно! Неправильно! — закивал головой, опять суетливо заглотив питие, собутыльник. — Но советую тебе не лезть в это дело. Я знал твоего батьку, он тебя очень любил. Поэтому будет жаль, если ты по молодости ввяжешься в поиски справедливости.
— Да бросьте вы! Справедливость! — сказал Ромуальд, подливая портвейн. — Я просто хочу знать.
— Зачем? — внезапно подняв голову и уставившись прямо в глаза, спросил дядя Леша.
— Хочу знать затем, что это правда, какая бы она ни была. Последние минуты жизни отца будут мне примером, или, наоборот, уроком. А если кто-нибудь к этому делу причастен, то рано или поздно представится возможность отплатить. Не хочу из-за неведения упустить случай.
Дядя Леша сосредоточенно жевал сыр, прихлебывая портвешок — теперь он уже никуда не торопился.
— Эк, ты загнул! — уважительно сказал он. — А если я совру?
— А смысл?
— Действительно, — закивал он головой. — Видел я, как твоего отца били. Теперь такое часто происходит. Нарождается мерзкое полицейское государство, с мерзким полицейским режимом. Как при Борисе Годунове в смутное время. Все повторяется в природе. Это только климат меняется. Люди остаются такими же!
Дядя Леша начал пьянеть.
— Хотели свободы? Получите! Только свобода эта будет полицейская! Надо армию возрождать. Она — защитница. В свое время задавила она полицейское быдло — стрельцов так называемых. Без нее мы никуда. Точнее — куда, в черную американскую жопу.
— Дядя Леша! — вмешался в монолог Ромуальд. — Кто отца моего бил?
— Как кто? — он даже удивился. Глаза его стали стеклянными, такое ощущение, что он ослеп. — Эти, в погонах. Били дубинками, смеялись. Кричали громко, ругались. А он не просил милости, он молчал. А эти зверели и били все сильнее и сильнее. Люди мимо проходили и на другую сторону дороги перебегали. Боялись, что их тоже забьют. Я стоял и плакал. Это звери! Нет! Это — люди!
Ромуальд удивился. Вроде бы поблизости от их города не было воинских частей. Какие люди в погонах? Почему никаких свидетелей не было, если люди разбегались в страхе? Почему придумалась мифическая машина, якобы совершившая наезд?
— Стоп! — сказал он. — Кто был в погонах? Зачем они били отца? Он им что-то сделал?
Дядя Леша только рукой махнул, потом положил подбородок на ладонь, упершись локтем в колено. Ромуальд уже начал думать, что тот заснул, но он опять неестественным ломаным жестом зацепился за стакан и опрокинул содержимое в себя.
— В погонах — сержанты всякие, только ефрейторов нет у них, — ответил он и засмеялся. — Представь: мент, да еще и ефрейтор! Опричники!
Дядя Леша потряс куда-то в сторону помойки кулаком. Коты озадаченно начали переглядываться.
Больше ничего вразумительного Ромуальду добиться не удалось. Он ушел, оставив собеседнику бутылку с остатками портвейна и стакан. Но и от того, что он узнал, ему сделалось нехорошо. Менты вот так походя, на виду у всего города среди белого дня забивают насмерть человека. Без смысла и необходимости. Будто в кино про итальянскую мафию. Не верилось в это, хоть тресни.
Это самое недоверие и привело Ромуальда к двухэтажному деревянному зданию милиции. Он остановился на тротуаре перед въездом и задумался. Мысли были простые: что дальше? Наверно, так бы и ушел восвояси, ничего не придумав, но его нерешительность в столь неподходящем для этого месте принесла плоды.
— Чего надо, парень? — раздался внезапно голос откуда-то сбоку.
Ромуальд вздрогнул от неожиданности и обернулся. Теперь он вздрогнул во второй раз. Высокий, круглоголовый субъект в турецкой джинсовой куртке внимательно смотрел прямо в его глаза. Выражение неприятного прыщавого лица было просто зверским. Так же когда-то смотрел на него начальник радиостанции с «вермишели». Ну, а глаза, скорее, они подходили для какого-нибудь хищника, выбирающего место на шее потенциальной жертвы, чтобы вцепиться.
— Да нет, ничего, — излишне торопливо ответил Ромуальд.
— Ну-ка, зайди со мной в помещение, — не попросил, а приказал страшный человек.
Видя, что Ромуальд колеблется, добавил:
— Мне что — наряд вызвать?
Внутри было плохо: наглые мужики в мышиного цвета форме ходили туда-сюда, на ходу обмениваясь жуткими словами. «Закрыть, обыскать, труп, привлечь», — от этих слов закружилась голова.
— Пробей-ка этого по базе, — приказал дежурному прыщавый.