Кайкки лоппи
Шрифт:
Потом были менты и журналисты, и старики с дубовыми ветками (или какими другими?) на лацканах мундиров, и медики, и обвешанные золотыми цепями хмурые лысые личности. Ромуальд сбросил в грязь на заднем дворе упоры под «конек», изорвал располосованные внизу левой штанины униформенные брюки и был готов к допросам и пыткам.
Однако никто ничего не расследовал, дело замялось, только кое-где шептались братки, как «мусора» устроили бойню в «Паланге». Кого-то из гостей подстрелили шальной пулей, но не насмерть. Администратор их смены уволил Ромуальда от греха подальше — с его стола началось необъяснимое побоище. Но он не переживал по этому поводу. Надо было залечить травмированную ногу, да и занятия в университете уже начинались вот-вот. К тому же вдруг вырисовалась перспектива получить одновременно два
11
Над страной Россией, или, как писал покойный Владимир Дмитриевич Михайлов — «Иссорой» — дули ветры. «Ветер перемен» пел Клаус Майне, а остальные «Скорпионы» ему воодушевленно подпевали. Горбачев сыто жмурился и жал рокерам поочередно руки. Государство дышало полной грудью, памятуя, что «надышаться можно только ветром». Но страна, как маленький ребенок, не могла сделать вдоха, крутила головой и пыталась отвернуться от стремительного потока воздуха. Тщетно, передышки для того, чтобы прийти в себя, не предусматривалось. Триста лет предсказанного медленного Гумилевского «пассионарного» затухания, когда все спокойно и стабильно, не получалось.
Вот уже братские союзные республики стали совсем не братские, а вовсе враждебные. Те, что подальше от Европы без излишнего смущения не очень препятствовали вырезанию русского населения. Те, что поближе, радовались перспективам установок ракет «на Москву». Да и в самом государстве самыми русскими вдруг сделались идеалисты рабовладельческого строя с берегов Терека: все новости про них, им все льготы, им вся защита. Неграмотные тетки требуют социальных льгот, потому что у них много детей. Полуграмотные дядьки пренебрежительно трясут кошельками в кабинетах чиновников: «Мине нужен лицензия на продажу водки, на вырубку леса, на закупку овощей». А вы, карелы, вепсы и прочая мордва — даже не второй сорт. Вы — никто, потому что вас никто не знает и знать не хочет. Вы сами себя изживете, потому что будете пить отравленную водку, изобилующую в деревенских магазинах, вокруг вас не будет леса, ваши овощи будут вам недоступны.
Почему такие ветра, куда подевались зимы, отчего весна переходит в осень? Да где же ваш лес? А, чурки вырубили. Вот и радуйтесь свежему воздуху. Ветер дует не только над морем, но и над пустырями, где можно разгуляться. Чем меньше леса, тем сильнее ветер. Картина хаоса.
Даже история страны — и та становится идеологией. Истинно не то, что было, а то, что должно было быть. Сказал возомнивший о себе Никон, что креститься правильно тремя перстами — и пошла массовка. Игнатий Лойола должен был все волосенки на себе вырвать от зависти. И лишь на северах народ до сих пор упорно продолжает называть эту манеру «щепоткой табака», поминая о «великих гарях» — события, которые в государственном становлении «Святой Руси» практически неизвестны. Кто такой был Капитон, с чьей подачи «самосожжения» старообрядцев стало заурядным событием того времени? Можно было, конечно, спросить у главаря судебных приставов Салтыкова-Щедрина, изобличавшего и каравшего старообрядцев, в основном, тех, что побогаче. Уж он-то про старца-провокатора наверняка что-то знал. Да где там! Конфискация имущества «кержаков» в казну государства, а рядом с этим можно и свой карман держать открытым — обязательно что-нибудь перепадет. Не было такого в истории России. Как не было и мечетей чуть ли не до Северного полюса. Их нет и сейчас, но возводимые фундаменты — разве не для них?
Государство щерится в довольной улыбке, Ельцин падает на руки подоспевшей челяди, жуликоватый Немцев брызгается минеральной водой с умницей-Жириновским, квохчет отточенные до оторопи глупости Новодворская, правозащитник Ковалев делится с цыганкой деньгами в размере месячного оклада детсадовской няни из глубинки, на крик из форточки: «Чубайс!» тысячи рыжих котов прижимают уши и недовольно отходят от помоек.
Обо всем этом думал Ромуальд, сидя в удобном шезлонге под жаркими лучами экваториального солнца. Судно-рефрижератор, сделанное некогда в другой жизни финскими корабелами для ленинградского порта, резво резало бушпритом атлантическую воду, направляясь в Колумбию. Былое название уже и с борта стерлось, и забылось напрочь. Теперь оно именовалось «Rio Star», в просторечии — «Ринго Стар».
Трудно было выжить после окончания университета. Чтобы поехать домой — об этом даже и не думалось. Как-то сама собой образовалась аспирантура, чтобы более плотно заняться поиском достойной работы. Упор был сделан на экономический диплом, однако, как выяснилось, экономистов — словно собак нерезаных. Породистые изначально получают достойное место, беспородные, даже с самыми умными глазами, вынуждены грызться между собой. По законам джунглей побеждает не тот, кто способен биться до потери пульса, а тот, кто вовремя тявкнет и умеет покорно поджимать хвост.
Аспирантура помогла не только остаться в Питере, получив отдельное место в общаге на улице Морской Пехоты, но и заиметь очередную отсрочку от армейского призыва. Чего-то совсем не тянуло «защищать Родину», поближе познакомившись с замечательным писателем Валерой Примостом и его байками, некоторые из которых были уже почему-то знакомы.
Со спортом пришлось расстаться, влившись в ряды физкультурников. Вова Морозов, заимевший в тренерских легкоатлетических кругах авторитет, звал к себе помощником, но это как-то было несерьезно. Вокруг было столько настоящих профессионалов и фанатов спорта, что Ромуальд со своими весьма средними (правда, уже на Российском уровне) достижениями решил спокойно уйти в сторонку. Зато дружба с Вовкой сохранилась. Уже, будучи аспирантом, на соревнованиях в Волгограде Ромуальд круто потянул грудь. Конечно, травмы случались и раньше, но эта была самой серьезной. Морозов посоветовал завязывать.
На жалованье аспиранта прожить было сложно, поэтому Ромуальд достал из портфолио свой диплом второго штурмана. Как скоро выяснилось сесть на контракт, даже обладая приличным английским, не так уж и просто. Но едва только через восемь месяцев упорного обивания порогов всех крюинговых контор впереди замаячил неизвестный пароход под флагом Нидерландских Антильских островов, он попросился в академку.
Все время работы ему безостановочно по разным адресам шли военкоматовские повестки: и в общагу, и к маме, и даже в университет. Но Ромуальд скрывался в морях, мучаясь морской болезнью и страдая от истерических питерских и немецких капитанов. С аэропорта он вместе с дорожной сумкой сразу же помчался в университет, где снова стал аспирантом, сделал замечательную проставку коллегам и забылся счастливым сном в лабораторном корпусе. Как ни странно, даже место в общаге было сохранено, благодаря конфетам, алкоголю и щедрому продуктовому набору. Военкомат опять поник духом, но пригрозил, что до двадцати восьми лет еще есть время, а аспирантура когда-нибудь кончится. Вот тогда Ромуальд пойдет служить, хоть под конвоем милиции. И прямо — в горячую точку.
Звучало грозно, поэтому Ромуальд не стал ограничиваться старательной учебой и преподаванием, а выдержал всю бюрократическую борьбу с морской квалификационной комиссией порта Ленинград. Его рвали на части требующие мзду проходимцы в роли строгих экзаменаторов, жирные и визгливые секретарши дипломных отделов, целая банда капитанов-наставников. Но он вставал, отряхивался и вновь шел в бой, пропуская мимо ушей очередной намек на деньги, которые могут ускорить процесс получения диплома старшего помощника капитана. А потом какой-то добрый человек взорвал к чертовой матери чубатого капитана порта, и, сперепугу, старпомовский диплом все-таки оказался выписан на фамилию Карасикова.
Профессором, доцентом, доктором или кандидатом Ромуальд решил не становиться. Младшим научным сотрудником, впрочем, тоже. Завершение своего аспирантского подвига совпало с устройством на работу в крюинговую кампанию, специализирующуюся на рефрижераторных перевозках. Называлась она не очень серьезно: «Адмир». То ли сокращенно от некого «адмирала», то ли просто «вызывающая восхищение», если перевести с иностранного языка. Заправляли там, в основном греки.
Обычно греки знамениты контрактами, длиной в вечность, невысокими заработками, дрянными судами и патологической склонностью к обману. Но Ромуальда, как ни странно, это покамест устраивало. Даже несмотря на то, что брали его пока вторым штурманом.