Казачий адмирал
Шрифт:
Я бы поверил, что Петр Сагайдачный действует искренне и во благо всего казачества, в чем запорожцы не сомневались, если бы не знал о его пламенном желании отомстить полякам за прошлогоднее унижение. Тем более, что на Базавлук вернулись несколько человек из его свиты и начали в один голос рассказывать, сколько добычи можно захватить в Варне. Наш налет на предместья Стамбула наверняка разозлил молодого турецкого султана. Следующая оплеуха, да еще такая звонкая, как захват большого города, должна подвигнуть его на симметричный ответ. Причем достанется именно полякам. Не столько потому, что казаки считаются подданными польского короля, сколько потому, что поляки ближе, нападать на них удобнее и добычи будет больше. Да и казакам принадлежит всего один городок Трахтемиров,
Пока я плавал домой, отвозил добычу и нанимал косарей и молотильщиков для покоса и обмолота пшеницы, запорожцы приняли решение идти на Варну. Хотя у меня с этим городом были приятные воспоминания, я не нашел сил отказаться от похода. Прошлогодняя встреча с голландскими капитанами разбередила мне душу. Появилось желание поскорее перебраться в Нидерланды. И ведь понимал, что самое большее через год меня там много что начнет раздражать. Так уж устроен русский человек — его постоянно тянет в Западню Европу, чтобы почувствовать там, что дома лучше.
В Черном море бушевал шторм. Летом оно редко штормит. В жару и я не люблю перенапрягаться. Два дня мы отсиживались в Днепро-Бугском лимане. Казаки высадились возле руин Очакова, пожгли новые постройки, погоняли жителей. Добычи там серьезной не могло быть в принципе. Так, размялись, убили время и несколько человек.
Варна, как и большинство европейских городов, разрослась, вылезла пригородами за крепостные стены. Теперь за их пределами жило не меньше народа. По заверению купцов, здесь около четырех тысяч жителей и гарнизон человек триста. Варна опять глубокий тыл, поэтому много солдат здесь не держат. За пределами крепостных стен появилось несколько трехэтажных домов. Видел даже одно четырехэтажное здание. Население пригородов, предупрежденное набатом, спряталось или за крепостными стенами, или в лесах, которых пока что вокруг города много. Казаки ограбили дома единоверцев, но поджигать пока не стали. Надо ведь где-то жить во время осады Варны. Взятое в пригородах — мелочевка. Основные богатства спрятаны за крепостными стенами. Часть казаков расположилась напротив всех городских ворот, чтобы варненцы не разбежались, часть принялась делать лестницы и щиты, часть рассеялись по окрестным деревням, чтобы добыть пропитание на все тысяч десять, приплывшие сюда, а остальные занимались выгрузкой из шхун и установкой пушек большого калибра, захваченных в предыдущие годы на турецких галер. В Сечи эти пушки пылились в пушкарне или были закопаны в тайных местах. Всего две пушки были чугунные, судя по клеймам, английские, а остальные — бронзовые, изготовленные в Венеции, Генуе и Османской империи. Последние были с надписями на арабском языке, читать на котором я до сих пор не выучился, потому что мне постоянно кажется, что вижу не текст, а рисунок.
Казаки уже захватывали Варну четырнадцать лет назад. В тот раз у них пушки были малых калибров, стены проломить не смогли, только зубцы посбивали, но недельной осады хватило, чтобы турецкий гарнизон запросил свободного выхода с оружием и семьями. Горожане попытались откупиться, но не успели договориться. Казаки пошли на штурм, преодолели слабое сопротивление горожан и ворвались в город. По словам старых казаков, участвовавших в штурме, встреча единоверцев была запоминающейся. Казаки даже церковную утварь выгребли. В казацких церквах она будет лучше смотреться.
Мы выбрали ту же куртину, что и в прошлый раз. За четырнадцать лет турки не удосужились отремонтировать ее. Видимо, трезво решили, что стены все равно не спасут. Мы установили метрах в двухстах от куртины четыре тридцатишестифунтовые пушки и семь тридцатидвухфунтовых. Первые будут стрелять под основание куртины, как бы подрубать ее, а вторые — в верхнюю часть, валить ее. Командовать пришлось мне, потому что казаки даже не знали, сколько пороха надо заряжать. Произвести подсчеты, отталкиваясь от заряда привычного им трехфунтового фальконета, было казакам не под силу.
Пока
Обстрел начали на следующее утро. Позавтракали неспеша кулешом со свежей говядиной, причем мяса было больше, чем крупы, и принялись крушить стену. После первого же залпа от куртины отвалилось два больших фрагмента, обнажив забутовку из мелких камней, гальки и извести. Против артиллерии каменные стены хуже кирпичных и ни в какое сравнение не идут не только с земляными валами, но и с деревянными срубами, заполненными землей. На каждое орудие приходилось по пять человек обслуги. Наводчики — старые казаки, а остальные — сиромахи. Работали они быстро, но заряжали медленнее, чем опытные артиллеристы. У сиромах опыт заменялся желания показать себя, поэтому сдуру стояли во время залпов рядом с пушками, которые могут и взорваться. Тем более, что я немного переборщил с зарядами пороха. На мои приказы отойти подальше не обращали внимания. Может, не слышали. У меня у самого от грохота выстрелов в ушах такой звон стоял, что многие звуки не улавливал.
Нам потребовалось еще шесть залпов, после чего большой кусок внутренней кладки, подняв облако светло-коричневой пыли, завалился в город. Остаток куртины в том месте стал высотой метра два. По обе стороны ее лежали груды обломков, по которым без особого труда можно было проникнуть в Варну. Не встречая сильного сопротивления, казаки сотня за сотней, курень за куренем перелезали через разрушенную куртину. Артиллеристы тоже побежали, несмотря на то, что я не разрешал. Первыми рванули за добычей наводчики, а за ними и сиромахи. Поэтому, когда ко мне пришел сотник Безухий с приказом кошевого атамана перетащить пушки к городской цитадели, где засел турецкий гарнизон, я предложил сперва найти тех, кто согласится тащить туда пушки.
— Их теперь от добычи не оттянешь, так что предложите туркам свободный выход без оружия и вещей, только с запасом еды на три дня. Уверен, что согласятся, — закончил я.
Так и случилось. При выходе их цитадели турок и особенно их жен тщательно обыскали, обнаружив много денег и драгоценных украшений. За что надавали тумаков. И женщинам тоже.
Грабеж, погрузка трофеев и празднование победы, благо, вина было вдосталь, продолжались три дня. Могли бы и дольше развлекаться, но разнесся слух, что к Варне идет большая турецкая армия во главе с самим султаном.
Я эти дни провел в доме молодой симпатичной вдовы Цветки, которая после смерти мужа стала собственницей стеклодувной мастерской с тремя наемными работниками. Ценные вещи из дома, всю готовую продукцию и свинец, который использовался для изготовления стекла, у нее, конечно, выгребли, но запасы песка и древесного угля не тронули. Мой джура Иона даже навозил ей по моему приказу древесного угля, конфискованного в другом конце города, на улице кузнецов. Прощаясь со мной, вдова Цветка всплакнула. Может быть, от радости, что мы наконец-то убираемся к чертовой матери.
Глава 50
Турецкая армия таки вышла в поход, но под командованием Искандер-паши, а не султана. В ней было около десяти тысяч воинов. К туркам присоединилось тысяч двадцать пять крымских татар. Мы наблюдали их переправу через Днепр возле Аслан-города, когда возвращались из Варны. Завидев казаков, татары перестали переправляться, приготовились к бою. Сражаться на воде они не умели, поэтому ждали, когда мы сойдем на берег и нападем на них. Нам, нагруженным добычей, это сражение было ни к чему. Видимо, комендант крепости объяснил это татарам. С обоих берегов Днепра и острова Тавань они наблюдали, как мимо проходит большой флот, приросший в Варне трофейными восемью галерами и множеством меньших судов. Каждое судно было перегружено добычей и освобожденными из рабства подданными польского короля и московского царя. Казаки весело кричали врагам всякие-разные слова и предлагали позавидовать их добыче. Татары завидовали молча.