Казачий адмирал
Шрифт:
— Кулеврины, огонь! — приказал я.
Погонные пушки выбросили картечь и облака черного дыма. Когда дым рассеялся, я заметил, что мы не сильно помешали турецким комендорам. Они уже стояли с дымящими фитилями, ожидая, когда баштарда повернется носом в нашу сторону. Прицеливание пока что производится поворотом всего судна. В это время прогремели выстрелы кулеврин второй шхуны, которая была справа от нас и почти на траверзе. Дым ее погонных орудий не мешал мне увидеть, как турок словно бы сдуло с форкастля. Их грозные пушки так и не выстрелили. Дистанция сократилась до кабельтова, и загремели выстрелы наших ручниц.
На баштарде опустили весла обоих бортов в воду. Так обычно делают, когда хотят
Моя шхуна, ломая весла правого борта, прижалась к баштарде. Полетели «кошки», несколько казаков уцепились за фальшборт галеры баграми. Наша скорость была все еще высока, поэтому казакам пришлось выпустить багры, но «кошки» свое дело сделали. Нос шхуны прошел дальше ахтеркастля всего метров на пять, после чего она перестала двигаться вперед, но продолжила под почти не умолкающий грохот выстрелов из ручниц прижиматься к борту вражеского судна, чему мешали его весла. К противоположному борту баштарды мостилась вторая шхуна под командованием Петра Подковы. Он проскочил ее почти на полборта, но сразу прижался к кормовой части, благодаря чему с десяток казаков перепрыгнули на вражеское судно.
Турки почти не сопротивлялись. Надо быть очень подготовленным бойцом, чтобы в любой момент быть готовым к бою. Если между сражениями большие паузы, а то и вовсе не имеешь боевого опыта, требуется время, чтобы переключиться. У турок, видимо, его оказалось недостаточно. Зато закон самосохранения у некоторых сработал отменно. Сперва один матрос сиганул за борт и поплыл к берегу, потом сразу несколько. Преодолеть им надо было пару кабельтовых. Пловцы все, вроде бы, хорошие. Чайки пролетели мимо них, не обращая внимание. У казаков цели поважнее. Да и принято у них уважать противника, который борется за свою жизнь, свободу, кто не сдается.
На баштарде сдались в плен почти три сотни членов экипажа. Это не считая две с половиной сотни гребцов-рабов. Обладатель двухвостого бунчука погиб от казацкой пули, попавшей в лицо. Он лежал на палубе перед ахтеркастлем в луже поблескивающей на солнце крови. Наверное, калибр пули был миллиметров двадцать пять, потому что лицо, да и всю голову порядком разворотило. Череп не разлетелся на куски, благодаря испанскому шлему-мориону, покрытому черным лаком и золотой насечкой в виде завитушчатого растительного узора. Скорее всего, шлем трофейный. Кто-то из предков капитана, а может, и он сам, захватил шлем у испанского офицера. И новому владельцу трофей накликал смерть.
— Пан черкас, разреши обратиться шелудивому псу, твоему рабу! — упал передо мной на колени один из пленников, судя по безволосому лицу, евнух, который был без головного убора, в длинной красной рубахе на выпуск и темно-красных шароварах и босой.
Он упал на четыре кости и медленно пополз к моему сапогу. Гладко выбритая, белокожая голова была покрыта красными пятнами, будто по ней недавно настучали. Что вряд ли, потому что у казаков просто не было времени на это, потому что обыскивали и сгоняли остальных пленных в кучу.
— Не убивай меня, пан! — он обхватил мою левую ногу двумя руками и принялся слюнявить сапог из великолепной мангупской кожи. — Если отпустишь меня, я тебе открою большую тайну, будешь вспоминать меня до смерти!
Мне всегда стыдно за людей, которые унижаются передо мной. Я резко высвободил ногу и, уперев ее в плечо евнуха,
— Говори свою большую тайну. Если стоящая, отпущу, — пообещал я.
— Стоящая, пан черкас, стоящая! Ты до конца жизни будешь с благодарностью вспоминать шелудивого пса Вахида! — продолжал заверять евнух высоким голосом, вновь подползая к сапогу.
— Будешь говорить или нет?! — рявкнул я, отталкивая его во второй раз.
— Я — твой раб! Сделаю все, что скажешь! — пропищал он, после чего тихо и немного огрубевшим голосом сообщил: — Мы везли деньги султану, много денег. Они в сундуках и бочках в кладовых под каютами офицеров. Вахид правду говорит: много денег. Ты отпустишь меня, пан?
— Если много, отпущу, — в очередной раз пообещал я.
И таки отпустил. Причем не только его, но и всех пленных турок с баштарды. Рядом с таким богатством лучше держать только надежных людей. Дюжина небольших сундуков была заполнена золотыми монетами. Маленькие кружочки из желтого металла — катализаторы жизни и смерти. В каждом сундуке по двадцать тысяч. При весе монеты примерно в три с половиной грамма, сундук тянул на семьдесят килограмм. Еще были две дюжины бочек с серебряными акче, каждая весом килограмм на двести пятьдесят. За один золотой сейчас давали сто акче. То есть, в сумме мы взяли более миллиона золотых. Треть придется отдать на кош. Из остального мне положены три доли — навскидку, это тысяч пятнадцать. Пожалуй, на этом можно и закончить казацкую эпопею.
На торговых галерах везли продовольствие и боеприпасы для армии султана. Мы захватили все восемь. Замыкающая кадирга успела развернуться и удрать. Как подозреваю, за ней не шибко гнались. Казакам гораздо интереснее и безопаснее было атаковать торговую галеру. Если бы они знали, что мы захватим на баштарде, то и торговым галерам дали бы удрать.
Глава 53
Всех турок, захваченных на галерах, по моему совету высадили на берег. Таскать с собой такую толпу врагов было неразумно. Денег за них дадут мало, а хлопот с пленными много. И заходить в Гезлёв, чтобы продать часть трофеев, тоже не стали. Пока будем этим заниматься, турецкий флот наверняка перекроет вход в Днепро-Бугский лиман. Сейчас Халил-паша, надеюсь, идет к Босфору, намереваясь наказать нас. Ему уже должны донести о нашем нападении на Анхиалос и что мы отправились в сторону столицы Османской империи. Не найдя нас там, заспешит к Днепро-Бугскому лиману. Нам надо добраться туда раньше, поэтому сразу пошли домой. Благо маршрут по открытому морю уже наработан.
Мои предположения оправдались. Возле Очакова дежурила всего одна кальятта. Завидев наш флот, устремилась на запад. Наверное, повезла донесение Халил-паше. В Аслан-городе турецкий гарнизон проводил нас жадными взглядами и тоже, наверное, посла гонца к султану с вестью о нас.
На Базавлуке и его окрестностях шли приготовления к сухопутному походу на турок. У татар прикупили несколько табунов лошадей, которых собирались использовать, как тягловых и вьючных. Приобрели и несколько сотен волов для перевозки грузов. То, что татары тоже собирались в поход, но на сторону турок, не помешало им торговать с казаками. Во всех селениях на землях Войска Запорожского делали телеги и арбы и запасали еду длительного хранения: муку, крупы, сыры, вяленое мясо и рыбу. Армию намечалась собрать немалую, тысяч сорок, и кормить она должна была сама себя. Такую одними грабежами не прокормишь. Тем более, что на дружественных территориях грабить не позволят. Мы привезли как раз то, что надо было: съестные припасы, порох, ядра, свинец на пули. Этими товарами и покрыли большую часть доли коша. Остальное отдали деньгами. Галеры пошли на дрова, а пушки с них сняли и отвезли на склад.