Казаки на Кавказском фронте 1914–1917
Шрифт:
И были представлены: Алферов — к ордену Св. Георгия 4-й степени, а Леурда — к Георгиевскому оружию.
Строго говоря, надо было этих офицеров представить наоборот, так как фактически хорунжий Леурда захватил пушки, как и первый оказался под турецкими пулями. Но Георгиевская дума Кавказской армии решила иначе: она отказала в награждении статутными орденами обоих офицеров по мотивам — «орудия были на вьюках»…
Позже, когда наш полк принял полковник Мистулов, он, выслушав доклад, возмутился и возобновил представление. Алферов месяцев через десять был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, хорунжему же Леурде — отказано в Георгиевском оружии, и он получил за эту атаку орден Св. Станислава с мечами 2-й степени.
Остальных офицеров даже не представляли к наградам, считая это делом обыкновенным.
В этом сказалась всегдашняя казачья скромность, и в особенности скромность нашего полка.
Конный вестовой хорунжего Леурды, казак Желтухин, вне очереди награжден Георгиевским крестом 4-й степени.
Турецкий офицер, кричавший по-русски «Пленных не рубить!», оказался русским осетином и кадетом Владикавказского корпуса. Из чувства шовинизма он бежал в Турцию, там окончил военное училище и стал турецким офицером.
Конный наскок
Переночевав в каком-то ближайшем селе, наш полк двинулся дальше — вперед по течению реки Тузла-чай и вошел в широкую долину между двух хребтов. В авангарде шли 1-я и 4-я сотни под командой есаула Калугина. Авангард наш шел в двух верстах впереди полка. Турок мы ждали спереди и справа, то есть с севера. И вдруг по авангарду был открыт огонь с юго-запада, с вершины.
Первые два разрыва ударили по хвосту колонны, которая шагом двигалась по три. Сотни сразу же бросились вперед широким наметом к последнему отрогу гор, что впереди них, может быть, в версте. Полк немедленно остановился, и офицеры с тревогой навели свои бинокли. Четыре турецких орудия открыли беглый огонь по нашему авангарду, но казаки так бешено скакали вперед за своими офицерами, что турецкие разрывы оставались позади колонны, построившейся повзводно. Хвост колонны, последний взвод, как нам казалось, напирал на предпоследний, и две сотни казаков в 250 коней неслись вперед сплошным строевым массивом, как на ученье.
Нам, за две версты расстояния, не было видно, что побудило авангард так бешено броситься именно вперед под орудийным шрапнельным огнем турок во фланг. Вдруг видим — с перевала, с севера, со стороны Мемахатуна, бежит турецкая пехота, пересекает седловину и торопится к хребтику того отрога горы, последнего отрога, к которому скакали наши сотни.
«Пропали сотни…» — пронеслась мысль. Если турецкая пехота раньше казаков займет хребтик, она будет расстреливать наших сверху, как куропаток. А их артиллерия возьмет казаков с противоположной стороны, с тыла. И что тогда будет с коноводами — представить трудно…
Сотни, подскакав к подножию хребта, мигом спешились, и казаки — не уставными цепями, а уже по личной инициативе, как настырные муравьи, всяк сам по себе — быстро карабкались по крутому юго-восточному склону к его вершине. Турки бежали к той же вершине, но с другой стороны. Мы все в свои бинокли с замиранием сердца смотрели и гадали: кто первый займет хребтик?.. Неужели турки?!
Обе стороны отлично понимали: кто первым займет его, тот и будет победителем.
Теперь обе стороны уже не видят друг друга, но все бегут и бегут — всяк со своей стороны.
Со стороны казаков, с юга-востока, подъем был крутой, кобез снега, тогда как со стороны турок, с севера, места были частью со снегом и, видимо, с топкой глинистой грязью. И мы видим, насколько казаки быстро карабкаются вперед, чисто по-кошачьи. Турецкие же солдаты увязали в грязи и очень тяжело перебегали седловину и уже шагом шли-ползли к вершине.
И вдруг с левого фланга казаков, нами не видимого, послышалось несколько выстрелов: то первые из них уже заняли драгоценный для обеих сторон гребень отрога. Еще и еще несколько томительных секунд, показавшихся нам часами в наших жутких наблюдениях и переживаниях, и со стороны казаков затрещали более частые выстрелы потом заговорил жесточайший винтовочный огонь.
А турки… бедные турки! Бедные люди… такие же, как и мы, воины, у которых есть и свое отечество-государство, есть и свои святые обязанности перед ним, как и у нас, казаков. Есть у них своя отличная воинская дисциплина, и свои семьи, и свои хаты… Семьи томительно будут ждать от них вести с фронта «об их здоровье и благополучии», но… их они уже никогда не получат!
Они, турки, всегда храбрые солдаты своей Великой Турецкой империи, под казачьими выстрелами как-то сразу странно остановились. Некоторые немедленно попадали на землю и не встали, другие быстро повернули назад, устало побежали и стали падать, падать и… не вставать уже.
Из-за перевала показалась новая группа турок. Видя гибель своих, немедленно же рассыпалась в цепь и двинулась вперед, на поддержку.
За цепью кто-то идет с конем в поводу. У этих турок совершенно нет перед ложбиной естественных укрытий. Они наступают перебежками и стреляют в казаков наспех, стоя и с колена. Идут, стреляют, падают и… не поднимаются. Вот и тот, что идет с конем в поводу, он как-то неестественно присел. Присел и… не встал. Стоит возле него лишь лошадь с поводом, закинутым за руку мертвого хозяина.
Потом огонь сразу стих, и мы уже не видим движущихся турок. Они покрыли своими телами эту небольшую ложбинку — жуткое и такое скоротечное поле боя…
Дальше мы видим, как часть казаков поднялись в цепи и спокойно идут к лежащим туркам. Идут, проходят их, около некоторых останавливаются, смотрят на них и идут дальше.
Вот какой-то казак подошел к лошади с мертво-сидячим турком, снял повод с его руки и повел коня к себе. Потом вернулся назад к убитому турку, снял с него маленькую папаху, примерил на свою голову, повернулся и с конем пошел к своей цепи.
Все это нам так хорошо видно в бинокли при ярком весеннем утреннем солнце, словно в кинематографе. Даже видно, как храбрые Алферов и Леурда «не прилегли» в цепи, а все время ходили позади нее, видимо, ободряя своих казаков. Цепь 4-й сотни нам не видна. Внизу, у самой подошвы гребня, густой темной массой выделялись коноводы.
Скоротечный бой закончился так же быстро, как и начался. От коноводов идет к нам конная группа в 7 человек. Идет почему-то шагом и совершенно не торопясь.
Мы до сих пор не получили от есаула Калугина донесения. Умный, но очень нервный командир полка полковник Мигузов, так остро со всеми нами переживавший эту неожиданно кровавую встречу своего авангарда, уже нервничал со злостью, что донесение везут шагом.