Казаки на Кавказском фронте 1914–1917
Шрифт:
— Не отстава-ать!.. Не отстава-ать!
Преодолев наметом крутой подъем на плато, полк натолкнулся на санитарный перевязочный пункт пехоты. Здесь было много раненых солдат. Убитые лежали тут же, с раздробленными от турецких шрапнелей и окровавленными черепами.
Мистулов, не ослабляя аллюра полка, молча торопился к месту боя. Но… было уже поздно. Навстречу пришло новое распоряжение полковника Колесникова: «Таманцы удачно атаковали и забрали всех турок. Кавказцам шагом следовать к месту боя».
Словно хищный ястреб, потерявший свою добычу уже в момент ее гибели, Мистулов, подняв вверх
«Как только турки начали оставлять позиции и отходить — по требованию командира 153-го Бакинского полка, по телефону командующему 1-й бригадой 5-й Кавказской казачьей дивизии полковнику Колесникову, — бригада быстро развернулась для конной атаки и тотчас же двинулась тремя линиями в атаку. В это мгновение первые лучи солнца осветили все поле боя и сверкнули на шашках казаков, выхваченных из ножен. Конница понеслась наметом и, опережая быстро преследовавшие батальоны, вносила еще больший беспорядок в ряды отступающих турок», — пишет генерал Масловский.
Здесь ошибка: наш полк в атаке не участвовал. Ее блестяще совершил только один 1-й Таманский полк.
«Полки дивизии, разбив значительно превосходящие их силы турок, получили большие трофеи. 153-й Бакинский полк имел пленных от всех пяти полков, бывших против него, захватив: семь штаб-офицеров, из них двух командиров полков, шестьдесят три обер-офицера, четырех врачей, более полутора тысяч аскеров, два орудия, много пулеметов, баллоны с газами, громадное количество боевых и других припасов», — отмечал генерал Масловский.
Он ничего не говорит о том, что, собственно, захватил 1-й Таманский полк. Надо полагать, что именно казаки захватили всех турок в плен, но не пехота, бывшая позади, что вполне реально по ходу боя и описания его.
Но вот что мы увидели, когда бой только что утих, но поле еще горело им.
Навстречу нам, слева, снизу, длинными лентами в колонне по четыре и с разных мест шла плененная турецкая пехота во главе со своими офицерами, приближаясь к главной дороге, по которой шел наш полк. Турецкие солдаты несли на носилках человек шесть своих тяжелораненых офицеров. Среди них один был очень пожилой и крупный, с седой бородой. Все солдаты были хорошо одеты в форму защитного цвета, в обмотках на ногах и в постолах (род кавказских чувяк без подошв, из грубой бычьей кожи, эта обувь очень удобна в горах). На головах солдат завязаны башлыки защитного цвета, как носят наши гурийцы и мингрельцы. Все офицеры одеты в серо-голубые короткие мундиры с золотыми погонами-жгутами. Все — в черных, мелкого курпея папахах, с золотыми галунами на черных бархатных верхах.
Говорили потом, что это была «константинопольская гвардия».
Турки шли молча и, как всякие пленники, сосредоточенно, но не растерянно и не пугливо. Шли с воинским достоинством. Их флегматично сопровождали одиночные конные казаки-таманцы. Из этого мы поняли, что это и есть трофеи 1-го Таманского полка. И мы были удивлены, как чисто, даже щегольски, были одеты все турецкие офицеры. Нам это понравилось.
При виде свежего казачьего полка в 800 коней, идущего правильным уставным строем, все пленные, подняв головы, с нескрываемым интересом рассматривали нас. Их офицеры, даже раненые на носилках, равняясь с Мистуловым, внимательно отдавали ему воинскую честь, беря под козырек. Нам это тоже очень понравилось.
Все месяцы войны Мистулов был неизменно блестяще одет. Высокий в талии, сухой и стройный, как всякий благородный кавказский горец, всегда в своей темно-синей черкеске, при позолоченном кинжале, шашке и газырях, в высокой коричневой папахе крупного курпея, глубоко надвинутой на лоб и уши, он всем своим видом невольно останавливал на себе внимание, кем бы они ни были, эти встречные.
Может быть, его благородная посадка и гордая осанка привлекали внимание турок, так как они с нескрываемым любопытством, провожая глазами, явно рассматривали и изучали его…
Может быть, его хищный, определенно мусульманский тип крупного лица привлекал их внимание…
Думаю, что по всему внешнему виду Мистулова они признавали в нем своего единоверца — потому-то так и рассматривали его остро и любопытно. И я уверен, что они, пленные турки, восторгались им, как, может быть, и удивлялись, что мусульманин идет против них… Но они этого ничем не выразили.
Мистулов же, чувствуя это, словно живое изваяние, только вскользь, не поворачивая головы, бросал на них свой взгляд, не желая стеснять и смущать их, своих единоверцев, этих храбрых воинов, теперь вот побежденных и… пленников.
Что же случилось у таманцев?
Напрасно по горячим следам расспрашивал я некоторых из них, друзей-офицеров, об их атаке, столь успешной и доблестной.
Я был дружен с героем дня, командиром 5-й сотни сотником Бабаевым Василием Терентьевичем. Кстати сказать, его старший брат, Иван Терентьевич, подъесаул, и его сын, прапорщик Павел Иванович, были в нашем полку, и с ними я был также очень дружен.
— Расскажите, Василий Терентьевич, как это было? — с жаром спрашиваю его, радуясь за его героическое дело. Это он шел со своей сотней в атаку впереди всего полка.
— Жарко было… — только и ответил он и, сделав паузу, добавил: — Жаль двух взводных урядников… обоих перерезало из пулеметов… убито восемь казаков, а раненых еще больше… и лошадей погибло много.
Это было все, что он мне сказал.
Его младший офицер, прапорщик Онуфрий Булах 2-й, казак станицы Славянской, бывший сверхсрочный подхорунжий этого полка, был односложен и, как черноморец, оригинален в ответах.
На мой вопрос «Как же было?» он флегматично покачал головой, потом опустил ее и медленно, с растяжкой ответил:
— Дужэ жарко було… Я думав тоди, як пишлы в отаку — проппала наша сотня… думав, усых нас туркы пэрэрижуть з пулымьетив…
Мой приятель, есаул Закрепа Константин Николаевич, посмотрел на меня и произнес еще короче:
— Та… було… — и махнул рукой. А что «було», то есть было, так и не сказал.
— Расскажи ты мне, Иосиф Филиппович, как это было? — обращаюсь я к их полковому адъютанту и своему другу, хорунжему Лопатину, казаку станицы Расшеватской, не добившись толку от других. И он рассказал, так как был умен, наблюдателен и порою словоохотлив.