Казанскй треугольник
Шрифт:
— Ну, что будем пить и есть? — спросила его Светлана и протянула ему меню.
Взяв его, Усов принялся его изучать. Как только он положил меню, перед ними появился официант.
Усов стал заказывать закуски и салаты.
— Прошу тебя, все должно быть быстро приготовлено! У меня нет времени ждать, когда вы там все проснетесь, — сказал он официанту.
Тот быстро принес заказ, и они, разлив спиртное, выпили.
Светлана вновь обратилась к Усову со своей просьбой.
Константин Петрович по привычке завел старую песню:
— Света, я всей душой хочу помочь вам, но
Светлана слушала, стараясь угадать, чего затребует он на этот раз. Ложится с ним в постель ужасно не хотелось. Она еще помнила эти грубые влажные руки и несвежее дыхание, и поэтому решила в этот раз попробовать обойтись деньгами.
Выпив больше половины бутылки, Усов заметно захмелел. Его правая рука под столом нашла колено Светланы, а его маленькие карие глаза загорелись неприятным огоньком вожделения.
Этот огонь то затухал, то загорался вновь, и от этого Светлане становилось не по себе.
— Пойдем, Света, в номер, — предложил он. — Продолжим наш разговор.
— Константин! Ты извини меня, пожалуйста, но я не готова сейчас. Ну, по женской причине.
Это признание в какой-то мере охладило пыл Константина Петровича, и он, налив еще рюмку, залпом выпил без закуски.
— Константин Петрович, — обратилась к нему Светлана, мы уже как бы давно знаем друг друга, и я надеюсь на ваше понимание. Скажите, сколько стоит организация свидания? В рублях или в долларах.
Усов посмотрел на нее помутневшим взглядом:
— Для тебя это будет в полторы тысячи рублей. Я обычно деньгами не беру. Это не Москва, и здесь многие с деньгами. Только что толку здесь от денег, если кругом на тысячи километров тундра и, кроме медведей, никого нет! Вот так и живут здесь советские миллионеры. Если ты готова к затратам, я готов предоставить тебе свидание хоть завтра утром! Но хочу предупредить, что это свидание будет не более часа, я тоже не хочу подставляться, мне с полгода служить осталось.
Светлана улыбнулась:
— Петрович, я всегда думала, что с тобой можно договориться. Ты — деловой мужик, и мне приятно с тобой общаться. Я готова хоть сейчас с тобой рассчитаться! Давай договоримся так, пятьдесят процентов сейчас, остальные — после свидания. Договорились?
Усов усмехнулся и, налив себе очередную рюмку, опрокинул ее в рот.
— Света, мы, кажется, с тобой понимаем, что говорим и что делаем? Эх, Света! Ты бы знала, как мне надоела эта чертова тундра, эти ночи по полгода! Я люблю солнце, моя родина — Краснодарский край! Там много солнца, черешни, персиков и абрикосов. Но всю свою сознательную жизнь пришлось служить на Крайнем Севере. Почему такая несправедливость? Почему одни в Москве и Ленинграде, а я всю жизнь на Севере?
Петрович все больше хмелел. Его слова становились все более критичными и жесткими. От него Светлана узнала, что администрацией колонии предпринимаются все меры по переводу зоны в разряд «красных». Что ими на днях получено негласное одобрение от руководства области не щадить никого, кто не желает подчиняться.
— Ты, Света, знаешь, что мне достаточно щелкнуть пальцем, и твой Марков исчезнет с лица земли, словно никогда и не было. Но я пока этого не сделал, потому что знал, что ты его не бросишь и еще раз приедешь сюда, и мы с тобой еще встретимся и поговорим. Видишь, я оказался прав! Ты приехала, и мы с тобой сидим в этом ресторане и говорим!
Усов потянулся за бутылкой и, увидев, что она пуста, жестом подозвал официанта.
Пока официант ходил за водкой, Светлана отсчитала деньги и молча передала их Усову. Константин Петрович, не пересчитывая, сунул их в карман форменных брюк и стал поедать уже остывшую свинину.
Несмотря на только что принесенную бутылку, Светлана уговорила Константина Петровича отправиться домой. Он не стал себя долго уговаривать и, сунув бутылку в карман, пошел на выход.
Света расплатилась и вышла вслед за ним. Она видела, как водитель Усова довел его до машины.
«Вот и все! Договорилась! — с облегчением подумала Светлана. — Пока все складывается хорошо. Как бы не сглазить!»
Максим встретился с Могилой в столовой, но прошел мимо, словно они не знакомы.
— Шило, сегодня в двадцать три жду в каптерке. Будь осторожен! — шепнул Могила.
В условное время Марков подошел к каптерке и трижды постучал. Дверь открылась, и Марков вошел внутрь.
— Слушай, Шило, — начал Могила, — я пробил тебя, и Шато Резаный подтвердил малявой, что знаком с тобой, и что он лично прицепил тебе это погоняло. Ты и вправду честный арестант, и у нас к тебе претензий нет. Сперва мы думали, что ты — красная прокладка, и через тебя кум хочет выйти на нас. Мы рады, что ошиблись! Шило, знаешь, в шестом отряде у тебя есть земляк из Казани? Он тоже наш человек и, если хочешь, можешь его увидеть сегодня здесь. Тебя позовут пацаны, приходи, не бойся.
Максим вернулся к себе. На соседней койке двое заключенных играли в карты и громко спорили. Один из них явно проигрывал, и поэтому споры с каждой минутой становились все громче.
На шум подошли старший по отряду и двое общественников.
— Вы что здесь бакланите! Порядка не знаете? — прикрикнул старший.
Они стали отбирать карты, что вызвало отчаянное сопротивление картежников. Один выхватил из-за голенища заточку и бросился на старшего. Тому удалось увернуться, и он сам врезал нападавшему. Удар пришелся в нос, и нападавший сразу упал навзничь и на некоторое время затих.
Максим оценил удар и сделал вывод, что старший явно боксер. Только у хороших спортсменов поставленный удар остается на всю жизнь.
Картежников скрутили и повели к начальнику отряда. Через минут двадцать они оба уже сидели в штрафном изоляторе.
Максим бы поражен тем, что никто из осужденных не поддержал картежников. Все зэки только молча наблюдали. Когда шум в отряде стих, Максим снял с себя робу и лег на койку. Он ждал пацанов и не заметил, как задремал.
Его разбудил уже знакомый осужденный, и Максим быстро направился за ним.