Каждая минута жизни
Шрифт:
— Ах, папочка, ты начинаешь говорить языком фрау Валькирии, — прервала отца Бетти. — Мне как-то неудобно слушать тебя.
— Но, милая, нельзя же и все преувеличивать.
— Я преувеличиваю?
— Да, ты, ты все утрируешь, видишь только в черных красках.
— Наоборот, папочка. С тех пор, как ты привел эту женщину в наш дом, я стараюсь ничего не замечать и скоро буду так же слепа, как и ты. — Бетти помолчала и затем добавила. — Впрочем, я понимаю, в твоем возрасте…
— Что ты понимаешь, Бетти?
— Но это же правда. Помнишь, когда ты с ней познакомился у Клаузбахов, ты пришел домой словно мальчишка. У тебя были пунцовые
— Помню, помню.
— Ты сказал мне тогда: «Если бы твоя мама встала из могилы, она благословила бы нашу любовь, которая вернула меня к жизни».
— Да, вернула, — Рейч опустил глаза, голос его задрожал от волнения. — Я ее очень люблю.
— Хорошо, что бедная мама не видит этого.
— Прекрати, Бетти!
— Папочка, но пойми же…
— Я виноват перед тобой. Но и ты не должна судить меня строго. Ты напрасно так относишься к Валькирии. Она — немецкая женщина, ученая, врач, моя жена и помощница. — Он развел руками. — Ну, допустим, характер… Но ведь у каждого есть свои слабости. Она же никому не сделала ничего плохого.
— Сделала! — со злостью воскликнула Бетти. — Это из-за нее Вальтер попал в тюрьму.
Вальтер был сыном Валькирии от первого брака. Немного моложе Бетти, светло-русый, с голубыми глазами, гибким юношеским торсом. В спортклубе занимал первые места и в гимназии тоже славился своей силой, выдержкой, «нордическим характером», как говорила о нем фрау Валькирия. Потом начались ночные встречи в баре «Под черным орлом», сборы средств на улицах в фонд помощи жертвам «красного террора», огромный портрет Гитлера, который он повесил в своей комнате над кроватью, и наконец — вступление в члены полулегальной организации «Прайд-Ромеро». Именно тогда у него появился пистолет. И на встречи с парнями «Прайд-Ромеро» он ходил в защитном пуленепробиваемом жилете. Однажды Рейча навестил советник юстиции Клинке, они закрылись в кабинете, долго разговаривали и пили кофе. А когда Клинке ушел, Рейч спустился в комнату Вальтера, нашел пистолет и выбросил. С того времени Вальтер перестал с ним здороваться и демонстративно перед сном целовал только мать.
У Бетти была иная натура и совсем иные политические взгляды. Идеальный образец семейной несовместимости. Доктор Рейч больше тянулся к ней, чем к приемному сыну. Однако и за него болел душой. Вот и сейчас от слов Бетти сердце будто льдом покрылось.
— Папочка! — после минутного молчания сказала Бетти и, почувствовав угнетенное настроение отца, обняла его, прижалась. — Я не хотела тебя обидеть. Не сердись, милый. — И, чтобы разрядить обстановку, сменила тему: — Что ты думаешь об идее мадам Марии? О совместной операции?
Рейч ответил, что сама идея его заинтересовала. Только осуществить ее будет непросто. Почему?.. Мир наводнен идеями. В каждой человеческой голове рождаются идеи. Перепродуцирование идей… Водопад идей. Маленький мальчик предлагает новые принципы и методы, новые приемы, системы. Даже в самой химерной сфере научных исследований — в поисках внеземных цивилизаций — появились продуманные и выверенные новые идеи. Точность рядом с абсурдом, гениальность рядом с дилетантством… Правда, им, трансплантологам, повезло больше. Их новые идеи оправданы экспериментом, самой жизнью. Но от этих идей до их осуществления лежит неимоверно трудный путь, путь испытаний, сомнений, недоверия. Каждая человеческая душа продуцирует не только идеи, но и антиидеи, антиверу… Когда уже, кажется, близко до долгожданного берега, до тверди факта, накатываются волны сопротивления. Вернее — волны обстоятельств. И эти обстоятельства нередко бывают сильнее самых прекрасных, самых мудрых идей.
— Ты о каких обстоятельствах говоришь, папа? — удивленно спросила Бетти. — Тебя что-то сдерживает? Чего-то боишься?
— Боюсь… Только не за себя.
— За кого же? За Вальтера?
— За всех нас, — Рейч грустно посмотрел на Бетти. — Ты не думаешь о материальной стороне дела.
Бетти встала. Разговоры на эту тему пока обходили ее стороной. Впрочем, возможно, она и сама старалась их обходить, словно боясь столкнуться лицом к лицу с непривлекательной действительностью. Как бы эта действительность ни затушевывалась и ни камуфлировалась красивыми глянцевыми обложками модных журналов, уверенными улыбками ее отца на этих обложках, его остроумными, находчивыми ответами корреспондентам. Давно уже клиника и институт были в критическом финансовом положении. Обманчивое внешнее «просперити», глухая, зловещая неуверенность…
— Но ты же говорил, что тебе обещали кредит в банке Либа. Сто пятьдесят тысяч марок.
Рейч потянулся к бутылке с водой.
— Либ требует за свои деньги слишком много, — сухо ответил он.
— Но я помню, ты говорил, что после успешных тестов нам должны дать… Ты хотел обратиться к правительству, к самому канцлеру…
— Никто ничего мне не даст…
Бетти тяжело опустилась в кресло. Ей и в голову не могло прийти, что отец на грани банкротства…
Неярко светила лампочка на веранде, парк был окутан зловещим мраком, и тишина казалась темной, непроницаемой.
Из коттеджа тихо вышла Валькирия в длинном шелковом халате и золотистых восточного фасона туфлях с загнутыми носами.
— Почему никто ничего не даст? — недоуменно спросила она, повторив последние слова Рейча.
Бетти быстро встала и молча ушла в дом. Рейч повернулся к Валькирии. Ее вопрос прозвучал риторически, и он не ответил ей. Она села в кресло, в котором только что сидела Бетти, закурила. Красный огонек сигареты осветил ее продолговатое красивое лицо.
— Мы же договорились, что после возвращения в Ульм ты сразу же подпишешь контракт с Либом, — нарушила она тишину.
— Такой договоренности не было, Вальки, — резко сказал Рейч. — Я должен подумать… И вообще мне этот контракт не по душе.
Ярче вспыхнул огонек сигареты, лицо Валькирии стало багрово-красным, словно освещенным изнутри внезапной вспышкой гнева. Но она пересилила себя. Не повышая голоса, сказала с глубокой грустью, что ей жаль своего мужа, обидно за него, за то, что он постоянно проявляет слабоволие, не может решиться на проведение твердой линии. Напомнила о неутешительных делах в клинике. На их банковском счете — мизер, зарплату персоналу задержали почти на два месяца. А ведь впереди — новые тесты, проверки…
— Герберт, — сказала вкрадчивым тоном, — тебе же хотят помочь бескорыстные, порядочные люди. Твои друзья.
— Твои, а не мои, — буркнул Рейч.
— Ты опять нервничаешь, Герберт, — Валькирия придала своему голосу еще больше мягкости и слегка придвинулась вместе с креслом к Рейчу. На него повеяло запахом сигаретного дыма. — Дорогой мой, твое великое открытие почти готово. Его ждут, на него надеется вся немецкая нация. — Она перешла на шепот: — Я звонила доктору Гельмуту… Он приехал сюда с туристической группой. Если все будет хорошо, то после возвращения нас ждут интересные новости.