Каждый его поцелуй
Шрифт:
Именно это связывало его с дочерью, возможно, даже сильнее, чем музыка. Дилан понимал Изабель, и благодаря ей он понимал самого себя. Общие черты характера делали их родственными душами, связь между Диланом и Изабель выходила за рамки акта без любви, благодаря которому дочь появилась на свет.
Откровенно говоря, её решительный характер его беспокоил. Женщине с таким темпераментом, как у Дилана, придётся нелегко в жизни. Он почти сожалел, что Изабель не родилась мальчиком. Но потом Дилан посмотрел на её белое платье, отделанное малиновой лентой, которая олицетворяла
– Папа!
Она пошатнулась и, споткнувшись, остановилась. Большие тёмные глаза Изабель посмотрели на него, а прелестный ротик, похожий на бутон розы, расплылся в улыбке. Дилан выкинул из головы все мысли о мальчиках.
– Можно я буду вести? – спросил Дилан.
Грейс направилась к музыкальной шкатулке, чтобы поставить вальс сначала. Дилан подошёл к дочери и взял её за руку.
– Ты мне доверяешь? – он спросил.
– Да, папа.
Изабель ответила без раздумий, в её голосе звучала убеждённость, которую она выражала совсем не часто. Она оказала ему необъяснимое доверие, которого он ещё не заслужил. Но обязательно заслужит.
– Если позволишь мне вести, – сказал он, – я не дам тебе споткнуться. Обещаю.
Изабель кивнула, Дилан посмотрел на Грейс, которая за ними наблюдала. Она напоминала тёплый весенний день. Золотистые волосы, зелёные глаза, платье персикового цвета и лучезарная улыбка. Она была самым прекрасным существом на земле, самым сладким десертом в его жизни.
Глядя на Грейс, Дилан почувствовал в своей руке маленькую хрупкую ладошку дочери. У него перехватило горло, сердце сжалось. Его захлестнули чувства, которые проникли ему в самую душу и сдавили грудь так, что ему стало трудно дышать.
Он повернул голову и посмотрел в одно из открытых окон на грушевые деревья вдалеке. Затем снова повернул голову и увидел на стене карту Девоншира. Рядом с ней висело непропорциональное изображение пони Сонаты, которое нарисовала Изабель. Неподалеку на столе из тёмного вишнёвого дерева в прозрачной стеклянной вазе находилась коллекция ракушек дочери. Он бывал здесь бесчисленное количество раз с тех пор, как они приехали два месяца назад, и всё же на этот раз он мог только в недоумении оглядываться по сторонам, как будто увидел комнату впервые.
"Дома, – тупо подумал он. – Я дома".
– Папа, ты готов?
Он посмотрел вниз, на запрокинутое лицо дочери, коснулся её щеки и наконец понял, что имела в виду Грейс в ту ночь пять лет назад, когда сказала, для чего ему нужно жить.
"Вы можете понадобиться для каких-то важных свершений".
Вот его важное свершение. И так будет сегодня и всегда, пока его не закопают в землю. Дилан крепко сжал руку дочери и глубоко, прерывисто вздохнул.
– Да, моя дорогая, я готов настолько, насколько только может отец.
Глава 19
Спустя всего час урок танцев прервал дворецкий.
– Сэр? – проговорил с порога Осгуд, слегка повысив голос, чтобы его было слышно на фоне мелодии музыкальной шкатулки. – К вам сэр Йен Мур с визитом.
Дилан остановил Изабель и посмотрел на дворецкого. Ему не хотелось прерывать танец, но он не мог позволить брату праздно проводить время в гостиной.
– Скажи ему, что мы сейчас будем.
Он посмотрел на Грейс и Изабель, а потом указал на дверь.
– Пройдёмте?
Они спустились в гостиную, где ждал Йен. При виде них брат поднялся на ноги. Когда Йен взглянул на Грейс, его глаза чуть расширились, и на обычно бесстрастном лице отразились удивление, восхищение её красотой и что-то ещё. Но невозмутимое дипломатическое самообладание вернулось к брату прежде, чем Дилан смог точно определить его эмоции.
– Йен, – поприветствовал он, – помнишь мою дочь Изабель?
– Да, конечно. – Йен поклонился. – Мисс Изабель.
– Добрый день, дядя, – ответила она и присела в реверансе, затем взяла Дилана за руку и одарила Йена надменным и величественным взглядом, достойным королевы, которых брат повидал немало в жизни. Дилан представил, как над головой Изабель всплывает надпись: "Я же говорила", будто на карикатуре Роулинсона. Губы Йена дёрнулись в лёгкой усмешке, но в остальном его лицо сохраняло серьёзное и вежливое выражение.
– А это миссис Шеваль, гувернантка Изабель.
– Ваше превосходительство. – Она присела в глубоком реверансе, как того требовал дипломатический ранг Йена. – Подать чай?
– Непременно.
Грейс позвонила в колокольчик и, когда появилась горничная, попросила принести чай, затем присела на один из стульев, которые стояли в форме двух полумесяцев в центре комнаты. Она жестом пригласила Изабель занять место рядом. Йен расположился напротив. Дилан, которому никогда не сиделось на месте, остался стоять.
В комнате воцарилась тишина. Грейс бросила на Дилана взгляд, намекая на то, что он должен взять инициативу в разговоре на себя, но в этот момент вошла Молли.
– С вашего позволения, сэр, – обратилась она к Дилану, – я собираюсь на ферму и подумала, что мисс Изабель, возможно, захочет пойти со мной и посмотреть на котят. Они как раз открыли глаза.
Изабель тут же вскочила. Йен, похоже, так и не был прощён за то, что усомнился в её родстве с Диланом.
– Папа, можно?
Встреча с котятами казалась намного веселее, чем с Йеном, и он бросил на дочь взгляд, полный зависти.
– Можно.
Она пулей бросилась к двери, увлекая за собой Молли. Грейс пришлось её остановить.
– Изабель, ты ничего не забыла?
Изабель повернулась к своему дяде, сделала ещё один реверанс и пожелала доброго дня. Получив от Йена соответствующий ответ, она в мгновение ока исчезла. Дилан рассмеялся, глядя ей вслед.
Однако, когда он вновь обратил внимание на брата, его веселье тут же исчезло. Йен снова устремил взгляд на Грейс, на этот раз более долгий, незаметно изучая её внешность. Весьма нехарактерное поведение для брата, который никогда ни на кого не смотрел дольше, чем того требовали правила приличия. Пялиться было невежливо.