Каждый выбирает по себе

Безусова Людмила

Собравшись с силами, Тиса все же поднялась. Тело молило о пощаде, но даже здесь, в Нави, она не собиралась сдаваться просто так. Прихрамывая, двинулась прочь от подступающего навьего отродья, надеясь, что не упрется в безнадежный тупик. Зверь угрожающе зарычал - арийка, превозмогая боль, кинулась прочь, хотя вряд ли её неуклюжая перебежка походила на настоящий бег.

Тиса и сама не могла понять, сколько времени блуждала в темноте. Сначала, спотыкаясь, бежала, потом, устав, шла, все медленнее и медленнее, еле-еле ступая босыми ногами, сбитыми в кровь, с замиранием сердцем чувствуя

горячее зловонное дыхание зверя на коже, каждый миг ожидая мучительной смерти, проклиная все и вся. Однако невидимый зверь шел по пятам, не спеша нападать.

Постепенно страх отступил, сменившись отупляющим безразличием... Самой непонятно, зачем она все ещё брела по темным пещерам, не имеющим ни конца, ни края. Опустив голову долу, просто переставляла ноги, не думая уже ни о чем...

Пока не поняла, опершись о стену, что видит свои пальцы, обломанными ногтями цепляющиеся за неровности камня. Оглянулась, отыскивая взглядом преследующего её зверя - никого рядом... И тишина, в которой вещественным оказался только стук собственного сердца. Точно все время убегала от наваждения, порожденного воспаленным рассудком...

И тут словно прорвало плотину отчаяния, - слезы хлынули из глаз - а потом открылось второе дыхание. Ускоряя шаг, насколько могла, Тиса устремилась туда, откуда брезжил тусклый свет.

*****

Когда ярким холодным огнем занялась Морена, Баюн, не дожидаясь окончательной развязки, прыснул в дыру в двери, черной завывающей молнией пронесся мимо вскочившего Антона, и затих только в самом дальнем углу кухни, прижавшись в теплому боку печи. Попробуй выковырни его отсюда... Нелогично, конечно, но отступление отступлением, страх страхом, но пропустить финал он не хотел. А вдруг все пойдет не так, как ему думается?

Осознав, что на поляне, кроме них с Родославом больше никого нет, Людмила, ссутулившись, точно на плечи давила тяжкая ноша, направилась к дому. Пройдя несколько шагов, внезапно остановилась, развернулась и тусклым, лишенным всякого выражения голосом спросила:

– Так ты что, знал её, что ли?

– Думал, что знаю... Оказалось...
– он в сердцах сплюнул.

– Так чего ж несведущим прикидывался? Выжидал чего аль просто так головы всем морочил? Ждал, пока она верх надо мной возьмет?

– Ты не торопись обвинять других, не подумав прежде, - Родослав, успокаивая чародейку, опустил руку ей на плечо. Людмила тут же досадливо сбросила её, отметив, правда, что неожиданное прикосновение оказалось весьма приятным.
– Я ведь тут гость случайный, как пришел, так и уйду. К чему мне твои секреты ворошить? Мне своих забот хватает...

– Так у тебя бы ничего и не выгорело...
– и язвительно добавила: - Видел, какие у Путей защитники? Не всем по зубам...

– Да что ты мелешь?!
– ведьмаг крепко ухватил женщину за плечо, встряхнул, приводя в чувство.
– На кой сдались мне твои Пути?

– Это ты так только говоришь, а что помышляешь, бес знает...

Ведьмаг, чертыхнувшись, оттолкнул от себя чародейку, и пошел прочь от неё, давая себе слово, что уберется отсюда немедленно. Однако тотчас исполнить обещание не удалось, под ногу подвернулась мшистая кочка, каких в лесу без счету. Родослав, вскрикнув, неловко завалился на спину. Давно с ним такого не случалось... Усевшись, осторожно ощупал опухающую щиколотку. Больно, но уйти не помешает...

Перед самым лицом поднявшегося ведьмага промелькнул филин, развернулся и, шумно хлопая крыльями, снова пронесся над головой. Родослав, прикрыв глаза руками, отшатнулся. Поведение птицы озадачило. До того времени такая тишь стояла в лесу, будто тот вымер - ни шорохов, ни привычных писков-рыков, а тут оголтелый филин. Прихрамывая, ведьмаг двинулся к лесу. Филин опять вернулся, закружил низко, изредка задевая человека крыльями. Родослав отмахнулся раз, другой, потом остановился, соображая, что не так. Птица, словно заметив его раздумья, уселась на ветку, сердито посверкивая глазами. Но едва ведьмаг шагнул, опять сорвалась с места и вцепилась в волосы человеку. Пожертвовав клоком волос, выдранными изогнутыми когтями, еле отбившийся от настырной птицы Родослав забился под свисающие почти до земли ветви, прижался спиной к стволу ели и скумекал наконец - она просто не дает отойти в лес... Ну, что ж, может, филин не так уж и неправ - и уходить действительно ещё рано.

Вроде и недалеко отошел, а ковылять обратно долго пришлось. Настолько долго, что нога совсем занемела.

*****

Накричав на Родослава, Людмила не стала заходить в дом. На душе было мерзко, точно живую жабу проглотила. Зря она сорвалась, обвиняя ведьмага во всех окаянствах. Никого не хотелось видеть, а тем более отвечать на вопросы. А в том, что их будет немерено, она не сомневалась. Это пусть Баюн старается, он любитель разъяснений... А она и сама мало что поняла, да будет ещё время осознать что к чему, будет, а сейчас... Чародейка прикрыла глаза, прислонившись горячим лбом к шершавым бревнам стены, а потом и вовсе уселась на скамью у дома. Физическое напряжение постепенно отпускало, а силы и после восстановить можно, не впервой...

Шум крыльев вывел Людмилу из полусонного состояния:

– Тебя тут только не хватало...

Филин с лету ударился оземь, оборотясь невысоким мужичком.

– Доброго здравия, Баба-Яга...

– Какое там...
– махнула безнадежно рукой.

– А чего?
– удивился леший, усаживаясь рядом.

– Давно ты не заглядывал. Дело какое или просто так, навестить?
– учтиво поинтересовалась чародейка, хотя больше всего хотелось сказать 'какого приперся, любезный, не до тебя сейчас', но ссориться с лесовиком не стоило, учитывая его зловредность.

– Весело у тебя тут нынче, людно...
– осклабившись, от чего стал ещё непригляднее, мужичок почесал макушку.
– А у меня лес пустой стоит. Птицы по соседям разлетелись, зверюшки по норам сидят, носы высунуть боятся... Скучно.