Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии
Шрифт:
К осторожности в отношении обстоятельств гибели Гумилева, которому, по меткому выражению А. Чернова, "советская власть 70 лет не могла простить то, что она его расстреляла" [18] , побуждали не только соображения личной безопасности. "Сам факт его участия в контрреволюционном заговоре оказался неожиданностью для многих современников, да и не только современников. Поверили не все. Но, тем не менее, Гумилев шестьдесят шесть лет официально считался контрреволюционером, и, как водится, такая оценка распространялась и на его стихи. Публикация стихов Гумилева была практически невозможна, и, чтобы отменить запрет, следовало снять с поэта обвинение в контрреволюционности" [19] .
18
См.: Чернов А. Звездный круг Гумилева // Лит. газета. 1996.4 сентября (№ 36 (5618)). С. 6.
19
Фельдман
В. Сажин, обратившийся к истории ПБО в эпоху горбачевской "гласности", писал, что одна из главных причин фигуры умолчания, традиционно используемой мемуаристами и исследователями предшествующих советских десятилетий, коль скоро речь заходила о весне и лете 1921 года, — "подспудная борьба за возвращение Гумилева в литературу": "В этих условиях раскрывать обстоятельства ареста и казни Гумилева считалось тактически неверным" [20] . Но и после того, как книги Гумилева в юбилейном 1986 году были возвращены в российский легальный читательский обиход, "антибольшевистский мотив" в биографии поэта, вероятно, по инерции достаточно долго игнорировался в отечественном литературоведении. "…Споры о степени серьезности или выдуманности "дела" Таганцева производят грустное впечатление. Люди, казалось бы, не консервативных взглядов с прежним маниакальным упрямством исходят из догмы, что "хороший человек" Гумилев не мог ни в какой форме бороться с "хорошей" революцией, и поэтому надо во что бы то ни стало… доказать, что он чист и не виновен перед властью большевиков" [21] .
20
Сажин В. Предыстория гибели Гумилева // Даугава. 1990. № 11. С. 92.
21
Там же. С. 93.
Между тем "Петроградская боевая организация, вошедшая в историю России как "таганцевский заговор", вовсе не являлась ни провокационной структурой, созданной ВЧК, ни, тем более, следственной химерой, "выбитой" чекистами из случайных, невинно арестованных "фигурантов".И то, и другое действительно имело место в практике советской тайной полиции. Так, например, в 1923–1924 годах для окончательной ликвидации зарубежной террористической группы Б. В. Савинкова (операция "Синдикат-2") в СССР было создано бутафорское "подполье" т. н. "либеральных демократов", эмиссары которого заманили на советскую территорию как Савинкова, так и многоопытного английского разведчика С. Рейли [22] . Что же касается фабрикации доказательств следователями НКВД в годы "ежовщины", то эта тема ныне изобильно отражена не только в специальной, но и в массовой художественной литературе. Однако прямые аналоги с ПБО тут могут лишь запутать читателей.
22
См. об этом: Борис Савинков на Лубянке: Документы. М., 2001, Долгополов Н. М. Гении внешней разведки. М., 2004; Амфитеатров и Савинков: переписка 1923–1924 / Публ. Э. Гарэтто, А. И. Добкина, Д. И. Зубарева // Минувшее. Исторический альманах. 13. М.: СПб., 1993. С. 73—158; "Три недели беспросветного кошмара…" Письма С. Рейли / Публ. Д. И. Зубарева // Минувшее. Исторический альманах. 14. М.: СПб., 1993. С. 275-З.Ю.
Характерно, что история "таганцевского заговора" сама по себе, в отличие от истории самого знаменитого заговорщика — Гумилева, никогдане попадала в СССР под цензурный запрет. О ликвидации ПБО весной — летом 1921 года писали в разное время в совершенно "открытых" источниках (хотя и не часто и, разумеется, без излишней детализации) видные советские историки, резонно полагая, что факт реальнойборьбы с террористическими группами в один из самых напряженных моментов Гражданской войны никак не может скомпрометировать советскую власть ни в глазах современников, ни в глазах потомков. И действительно, исторический фон, на котором развивались события, предопределившие трагическую развязку земного пути Гумилева, заслуживает хотя бы краткого специального экскурса.
25 апреля 1920 года, в ходе продолжающегося с 1919 года советско-польского конфликта, польская армия, поддержанная интернированными в Польше русскими Добровольческими частями, по приказу маршала Польши Ю. Пилсудского начала наступление на Волынь и Подолию с целью разгрома 12-й и 14-й армий Юго-Западного фронта. В мае — июле на Украине и в Белоруссии шли ожесточенные бои, в ходе которых Красная Армия сумела вытеснить противника на территорию Польши, освободив Киев и Минск, однако была остановлена на Висле, а затем разгромлена в результате блестяще проведенной Пилсудским Варшавско-Львовской операции.
Во время этой кампании на западе вновь сформированная в Крыму Русская армия под командованием П. Н. Врангеля 6–7 июня осуществила прорыв и заняла Северную Таврию, намереваясь пойти на соединение с Пилсудским с юга. Вероятность успеха подтверждал и вспыхнувший в августе 1920 года крестьянский мятеж в Тамбовской и Воронежской губерниях, переросший в полномасштабную крестьянскую войну под руководством А. С. Антонова. Однако Пилсудский, удовлетворенный результатами летнего наступления, заключил перемирие с РСФСР и Украиной, которое было подписано в Риге 12 октября 1920 года. После этого оставшийся в одиночестве Врангель был разгромлен в октябре — ноябре силами Южного фронта под командованием М. В.
Разумеется, что все эти месяцы с предельным напряжением работали и спецслужбы всех воюющих сторон — как "белой", так и "красной". Первую в конце 1920–1921 годов (время существования ПБО) представляли агенты сформированного П. Н. Врангелем в Париже "Союза освобождения России" (с 1924 года — "Российский общевоинский союз" (РОВС)), действовавшего автономного от него савинского конспиративного "Народного союза защиты родины и свободы" (НСЗРиС), центр которого находился в Варшаве, а также агентура внешних разведок Польши и ее союзниц — Великобритании и Франции. Таким образом, у советских чекистов начала 1920-х годов не было нужды в искусственном обострении внутренней ситуации в стране с помощью вымышленных вражеских подпольных структур: обстановка была и так напряжена до предела, и могущественные враги у РКП (б) в канун исторического X съезда (8—16 марта), провозгласившего НЭП, существовали отнюдь не на бумаге.
Кульминацией "тайной войны" в этот период российского гражданского противостояния стало восстание моряков Балтийского флота, действительно поставившее под угрозу коммунистический режим в РСФСР (в случае успеха балтийские моряки, закрепившись в Петрограде, могли соединиться с действующей на Тамбовщине "зеленой" армией Антонова и идти на Москву).
Волнения в Кронштадте, где царил зимой 1921 года настоящий голод, начались 28 февраля 1921 года. 1 марта экипаж броненосца "Петропавловск" принял резолюцию с требованием переизбрания Советов ("Советы без коммунистов"), свободы слова и печати, реформы в распределении пайков и т. д. и выдворил из города прибывшего из Москвы председателя Центрального исполнительного комитета съезда Советов М. И. Калинина. После этого ЦК РКП (б) принял резолюцию о наличии в гарнизоне Кронштадта "контрреволюционного заговора". В ответ на это на следующий день, 2 марта моряки создали Временный революционный комитет во главе с писарем "Петропавловска" С. М. Петриченко и обратились к петроградским рабочим с воззванием "покончить с режимом комиссаров".
5 марта на побережье Финского залива были выдвинуты карательные части во главе с М. Н. Тухачевским, который 8 марта попытался штурмовать крепость по льду. Эта атака была отбита восставшими, использовавшими артиллерию вмерзших в лед кораблей на кронштадтском рейде. В Петрограде известие о провале Тухачевского вызвало волнения на заводах (т. н. "волынки"). На открывшемся в тот же день в Москве X съезде РКП(б) сообщение о кронштадтской неудаче вызвало настоящую панику: было принято постановление о направлении военнообязанных делегатов съезда на поддержку Тухачевского. События в Кронштадте повлияли на молниеносное принятие съездом решения о переходе от "военного коммунизма" к "новой экономической политике" (НЭП) и о проведении генеральной "чистки" партии.
16 марта X съезд завершил свою работу, а 17 марта Тухачевский начал второй штурм Кронштадта. После двухдневных ожесточенных боев 18 марта (в день возникновения в 1871 году Парижской коммуны, являвшийся в РСФСР государственным праздником) город был взят, и началась кровавая расправа с восставшими. Как уже говорилось, было расстреляно более 2000 человек, часть из них — на Ржевском полигоне. Тогда же в Петрограде и по всей России прокатилась первая волна массовых арестов эсеров, которые были признаны главной "политической базой" этого возмущения. Помимо того начались репрессии против военной, научной и творческой интеллигенции, сочувствовавшей восставшим. Вплоть до осени северо-западные районы РСФСР, включая Петроград, находились на особом положении, ибо со дня на день ожидалось вторжение белогвардейских формирований либо с территории Польши, либо из Прибалтики или Финляндии. "13 августа <1921 г.> в полномочное представительство ВЧК в Петроградском военном округе поступило распоряжение заместителя председателя ВЧК И. С. Уншлихта обеспечить мобилизацию коммунистов для усиления охраны Государственной границы на ближайшие две-три недели. 16 августа президиум ВЧК принял решение усилить пограничные особые отделения и довести численность погранвойск до штатного состава, обеспечив их обмундированием, пайками и т. д. 24 августа председатели ЧК пограничных губерний получили экстренную шифровку за подписью начальников секретно-оперативного и административного отделов ВЧК В. Р. Менжинского и Г. Г. Ягоды. В ней сообщалось, что, по данным ВЧК, на 25–28—30 августа намечалось крупномасштабное вторжение вооруженных отрядов через западную границу Республики. Направленным из Финляндии и Эстонии группам надлежало захватить узловые железнодорожные станции на линии Петроград — Дно — Витебск. Отряды с территории Латвии 28–30 августа занимали Псков. Формирования полковника С. Э. Павловского наносили удар в треугольнике Полоцк — Витебск — Смоленск. Части Н. Махно 28 августа планировали войти в Киев <…> Руководство ВЧК приказало образовать в губерниях, уездах и на железнодорожных станциях "чрезвычайные тройки", скрытно мобилизовать бойцов особого назначения, установить связь с воинскими подразделениями, контроль за коммуникациями и т. д. Указанные меры были приняты. Но сроки прошли, массового вторжения контрреволюционных сил не последовало. Поступила новая директива ВЧК усиленную охрану ослабить, ибо ожидавшееся вторжение отложено на середину сентября за неподготовленностью" [23] .
23
Петров М. В дополнение к "Делу Н. С. Гумилева" // Новый мир. 1990. № 5. С. 265.