Казнь по кругу
Шрифт:
— Да, — протяжно и задумчиво подтвердил Казарян.
— Вы никому ее не передавали?
— На ней ездит мой сын. Что случилось?
— Во дворе углового дома, что рядом с бывшим Домом культуры имени Чкалова, неизвестным лицом был обстрелян из пистолета ваш автомобиль. Свидетель показывает, что стрелявший исчез, а молодой человек, бывший за рулем, недолго помотался по двору и тоже убежал.
— Это мой сын, — бодро признался Казарян. Все с лета понимал старый армянин. — Вероятно, он сильно испугался. Но я постараюсь сделать так, чтобы мы —
— Будем премного благодарны вам, — витиевато закончил разговор Сырцов и повесил трубку. Что ж, многоопытный Казарян одолеет любую милицию. А пока он ее будет одолевать, Сырцов подождет поодаль. Он бездумно рассматривал переливающиеся разноцветные лампочки, зазывавшие состоятельных господ посетить сие веселое заведение. Не хотелось уже Сырцову в гнездо разврата. Расхотелось.
34
Все как в незаконченном произведении классика: гости съезжались на дачу. Смирновы-Болошевы устраивали отвальную Ксении.
Ксения Логунова уже скоро год как жила в семействе отставных полковников. Дочь погибшего банкира, внучка Дмитрия Федоровича, третьего по счету человека империи, лет десять тому назад, единственная наследница многих миллионов (в долларовом исчислении), она, оказавшись стечением обстоятельств замешанной в кровавую борьбу двух банкирских кланов, ужаснулась неправедности этого богатства, ужаснулась и ушла из родительских апартаментов навсегда. После некоторых мытарств она оказалась прошлым летом у Смирновых-Болошевых — они прятали ее от боевиков, намеревавшихся всеми способами получить от нее компромат на ряд лиц. Компромат, которым она, сама не сознавая того, владела. Ксения теперь продолжала жить здесь по любви, по взаимной любви. Она полюбила эту чудную и чудную пару, а они на старости лет обрели симпатичнейший объект для приложения нереализованных родительских чувств.
Счастливый мир и веселое согласие царили в этом доме.
Ксения вместе со своей подружкой Любой, сдав сессию, гордо отправлялись на отдых. Гордились тем, что деньги на этот отдых они заработали сами, всю зиму и весну трудясь переводчицами в выставочном центре. Худо-бедно, но на Анталию заработали.
Гости съезжались на дачу.
Первым прибыл Казарян на черной «волге», встреченной восторженным визгом виновниц торжества. Выбравшись из автомобиля, сладострастный, как все кавказские люди, армянин обстоятельно целовал девиц до тех пор, пока Смирнов не позвал его, стыдя и тембром, и интонацией:
— Роман!
На коде приветственных отношений Казарян, потрепав Ксению по щеке, а Любу по ладной жопке, сообщил Смирнову:
— Сейчас машину во двор загоню, и пошепчемся чуток.
— Во двор-то зачем? — удивился отставной полковник.
— Надо! — заявил Казарян твердо. — Ворота открывай!
Надо, значит, надо. Смирнов открыл ворота, и «волга» по чистой травке подкатила к крыльцу террасы.
— Траву поганишь, — огорченно понял Смирнов.
— Надо, — повторил Казарян. — Пошли в дом.
И, сильно топая, поднялся на террасу. Раз надо, так надо. Смирнов покорно проследовал за ним.
Через пять минут они вернулись на солнышко уже втроем: Лидия Сергеевна, закончив кухонные дела, видимо, решила свежим воздухом подышать.
— Ну, где же остальные? — вопросила нетерпеливая Ксения.
Казарян глянул на часы и без сомнений громко ответил:
— Будут через семь минут! — затем, оглядев всех младенческим взором, сделал вид, что его только-только осенило: — А не выпить ли нам для затравки?
— Выпить! Выпить! — закричали девицы и, прокричав, бросились в дом за бутылкой и стаканами.
— Я машину у вас оставлю, — все объяснил Казарян.
— Да понял я, понял! — отмахнулся от него Смирнов, глядя, как Ксения несла бутылку «Мартини», а Люба — стаканы.
— Шикарно живете, — глядя на двухлитровую емкость, отметил Казарян.
— Девицы на свои гуляют, — любовно сказала Лидия Сергеевна. Услышав такое, Люба выкрикнула лозунг:
— Красиво жить не запретишь! — а Ксения позвала к новым высотам:
— Гуляй, рванина! — и отвинтила пробку здоровенной бутылки.
— Чему только не научишься в ментовском доме, — задумчиво произнес Казарян, потянувшись стаканом, который вручила ему расторопная Люба, к склоняющемуся горлышку. Стало слышно, как в начале их проулка деликатно зашумел автомобильный мотор. Поняв, что можно и не успеть причаститься по первой, Роман Суренович бешено приказал: — Быстро! И все вместе! За здоровье наших бутонов! Раз!
Не поддаться безудержному южному темпераменту было нельзя. Да и выпить по первой все были не прочь. Вот и выпили.
А у ворот требовательно мычал иностранным голосом автомобиль «вольво» Кузьминского. На этот раз Смирнов пошел открывать ворота без напоминаний и просьб. «Вольво» торжественно вкатил во двор и остановился рядом с «волгой». Ко всеобщему изумлению, за рулем шведского кара находилась Варвара Спиридонова.
— Что ж это такое, Варвара Владимировна?! — восхищенно изумилась Ксения.
— Мужская часть экипажа полна решимости нажраться водки, и поэтому заставили меня тренироваться на неизвестной мне автомобильной марке для того, чтобы я обеспечила им безопасное возвращение в город, — сквозь открытое окно сообщила Варвара, открыла дверцу и ступила на траву.
Спиридонов и бывший их с Варварой зять, Кузьминский, продолжали сидеть на заднем сиденье.
— Образуем для встречи почетных гостей радостный полукруг! — продолжил Казарян, и под его руководством все наличное народонаселение столпилось у задней дверцы «вольво». Спиридонов и Кузьминский важно вышли, а Сырцов, выбравшись из-под коврика, которым был накрыт, проследовал за ними на четвереньках. В кругу родных и близких он встал с колен, но не разогнулся. Так и поспешил в дом, прикрытый со всех сторон и недостижимый для постороннего любопытного глаза.