Казнь по кругу
Шрифт:
— Сегодня ночью, как я понимаю, без любовников обошлась?
— Это почему же ты так решил? — равнодушно поинтересовалась Светлана.
— Рано встала.
— У меня бессонница, папа.
— Тогда уж с любовниками кувыркайся. Раз после этого спится.
— Непременно последую твоему совету.
Хитрован-окунек осторожно потянул поплавок в сторону. Дмитрий Федорович в тихом кураже так же осторожно снял шляпу и положил на помост. Поплавок резко дернулся и ушел под воду. Дмитрий Федорович резко подсек. И вот
— Граммов на триста потянет, — похвастался папа перед дочкой, насаживая окунька на кукан.
— Тебе, говорят, Ксения звонила? — решилась наконец спросить Светлана.
— Уже донесли! — восхитился папа, приспосабливая увертливого червя на крючок. — Чем ты холуев берешь?
— Я их не беру, я их покупаю. Так звонила, папа?
— Звонила, — признался Дмитрий Федорович и забросил удочку. Дождался, когда поплавок улегся как надо, продолжил содержательно и горестно: — Перед отъездом. Она в Турцию на отдых отправилась.
— Еще что говорила?
— О моем здоровье расспрашивала. Сказала, что сессию на пятерки сдала. Ну, еще чего? Да, Рексом интересовалась.
— А мной?
— Не, не интересовалась, — сказал папочка с удовольствием.
— Твоя внучка — сука.
— Не в большей степени, нежели дочка.
Светлану малость прорвало. Она схватила отца за плечи, затрясла:
— Она же знает, знает, что я места себе не нахожу!
Обиженный Дмитрий Федорович строго прикрикнул:
— Убери руки! Руки убери! — она убрала руки, и он со злорадством высказался по поводу ее истерических откровений: — Ну, допустим, место ты себе всегда находишь. Под мужиком.
— Дочь — сука, а отец — старый мерзавец, — вслух поняла она.
Дмитрий Федорович задрожал головкой — смеялся. Отсмеявшись, удовлетворенно спросил:
— Еще какие новости тебе холуи сообщили?
— Повар при расчете с поставщиками подворовывает.
— И крупно?
— По мелочам.
— Ну и хрен с ним. Нового искать — дороже обойдется. Но клизму для порядка вставлю. Пусть знает, что высоко сижу и далеко гляжу.
Светлана уселась рядом с ним, тоже свесила ножки и заглянула в светлые старческие глаза. Потом, подставив лицо свеженькому утреннему солнцу, поинтересовалась:
— А ты действительно далеко глядишь?
— Ты о чем? — подозрительно поинтересовался он.
— Обо всем, — исчерпывающе ответила она и шаловливо поболтала ножками в воде.
— Тихо ты! — отчаянно прорыдал Дмитрий Федорович. — Рыбу распугаешь!
— Пардон, — охотно извинилась Светлана, перестала болтать ногами и нежным голосом продолжила допрос: — Так что же ты видишь со своей высоты?
Ответить старикан не успел, потому что с другой, не его высоты, с высоты последних ступеней лестницы донесся беспечный бас:
— Я вас ищу, ищу, а вы вон где!
Отец и дочь, как аксакалы в знаменитом фильме «Белое солнце пустыни», подняли головы. Игриво, почти что в чечеточном степе, спускался к ним по ступенькам ладный, пышущий, так сказать, здоровьем, хорошо одетый жизнерадостный парень Георгий Сырцов. Спустился и, не здороваясь, полюбопытствовал:
— Ну, как клев? Много поймали?
— Так. Мелочь, — в растерянности скромно оценил свои рыбацкие успехи Дмитрий Федорович.
Светлана вскочила, засунула мокрые ножки в легкие свои туфли без каблуков, выпрямилась и холодно осведомилась:
— Как вы сюда попали?
— Ножками, — коротко пояснил Сырцов.
— Этими же ножками отправляйтесь в обратный путь. И поскорее.
Ты что-то не понимаешь, подруга, — вкрадчиво отметил Сырцов.
— Вон отсюда, хам! — прокричала Светлана. Сырцов взором обратился к Дмитрию Федоровичу, недоуменно развел руками и пожаловался понимающему человеку:
— Дмитрий Федорович… — Разъясните, мол, обстановку вздорной дочери. Папашка оценивающе осмотрел Сырцова и перевел взгляд на Светлану.
— Ты свой павлиний хвост в палку собери, дочура. Георгий — разумный и спокойный человек. Сейчас мы с ним и обсудим все обстоятельно. — Дмитрий Федорович с сожалением положил удочку на помост, с трудом и кряхтеньем воздвиг себя на четыре точки и все-таки поднялся. Постоял рядом с Сырцовым, поглядел на верхние пуговицы его рубашки без воротника — фуфаечки — и принял решение: — В ногах правды нет. Пойдем на скамеечку сядем.
На скамеечке — фундаментальный дубовый диван находился неподалеку от помоста у самой воды — уселись все втроем: старичок в середине, молодые по бокам. Сырцов не торопился.
Полюбовался водной гладью и сообщил отцу с дочкой о том, что им и без него было известно:
— Хорошо у вас.
— А ты, естественно, хочешь сделать так, чтобы было плохо, — опять не выдержала, опять сорвалась Светлана.
— Зачем же? Здесь всегда будет хорошо.
— Но без нас. Да?
Дмитрий Федорович во время этого пустобреха внимательно следил за здоровенным муравьем, который волок палку втрое больше него неизвестно куда. Отвлекаясь от муравья, спросил:
— Как же ты все-таки к нам попал, Жора? Ведь забор под электричеством, хороший забор, высокий. И охраны вон сколько!
— А я по-простому, в открытую. Через вашу проходную.
— У тебя же пропуска нет.
— А зачем мне пропуск? — удивился Сырцов. Дмитрий Федорович понял про себя, что глупости говорил, спросил по делу:
— Ты что с двумя постовыми сделал?
— Упеленал.
— И не сопротивлялись? Не крикнули, тревогу не подняли?
— Не. Доверчивые очень. Одна задача была — к сигнализации и телефону их не допустить.
— И не допустил, — понял Дмитрий Федорович. — А остальные четверо — что?