Казнь по кругу
Шрифт:
— Не имеешь права! Я пиво не допил!
Но был доведен до двери и мощным ударом ногой в зад вышвырнут на проезжую часть с напутствием:
— Еще раз сегодня появишься у нас — ноги переломаю.
Пивной шкаф возвратился в зал и, ни к кому не обращаясь персонально, произнес:
— Извините.
Пронесло. Только бы Земцов явился через такт, пусть все забудется и ручейки общения меж посетителями зажурчат в привычном направлении, благополучно миновав запруду скандала. Успокоившись, Сырцов опорожнил первую кружку и приступил к сосискам.
Забытый
— Новости, — негромко потребовал Сырцов. — Что там Феликс Эдмундович?
— Феликс Ильич, — нервно дернувшись лицом, холодно поправил трюкач.
Забыл последствия своих шуточек Сырцов, после двух кружек пива забыл. Еще раз пошутковал:
— Тем более. В таком сочетании удачно объединяются имена-отечества сразу двух вождей: и Феликса Эдмундовича, и Владимира Ильича. Так что же Феликс Ильич?
— Ничего, — коротко и неясно ответил Земцов, споловинил дозу, запил пивком и зажевал бутерброд.
— Так-таки ничего? — вкрадчиво удивился Сырцов, готовясь к жесткому подавлению бунта на корабле. — Значит, ничего…
Земцов нагло жевал, изредка гордо поглядывая на Сырцова. Забылся. Сырцов выдержал устрашающую паузу. И сдался независимый трюкач.
— А что может быть, если он готовность номер один отменил? Разбрелись все до регулярной встречи.
— Уже интересно. В связи с чем затишье — не говорил?
— Не говорил. Да, по-моему, и сам не знает почему.
— Ну, а дружок твой, Никита Горелов, нигде не объявлялся?
— Какой он мне дружок! Он вообще не наш. Разок обратился ко мне через Феликса по моему профилю, и все.
— А по фасу не обращался? — машинально поерничал Сырцов.
— Чего? — подозрительно не понял Земцов.
— Ладно. Проехали. В общем, агент из тебя, как из собачьего хвоста сито.
— А что сообщать, когда нечего сообщать? — обиделся Земцов.
— Сделать так, чтобы было что сообщать.
— Как?
— Твой Феликс поддает?
— Ну как все. Выпивает.
— С вами, с тобой?
— Бывало иногда.
— Вот и раскрути его. Выпей с ним один на один, на жизнь свою горемычную пожалуйся, похвали его одного, скажи, что, если бы не он, завязал бы ты с этим опасным делом навсегда.
— А он меня службе безопасности сдаст.
— Не сдаст. Ты главное все время хвали его и его замечательную разумную и особую жизнь и слушай. Он тебе обязательно расскажет, как трудно ему приходится при такой ответственности. Он — тебе, а ты — мне.
— Попробую, — согласился Земцов. Видимо, заинтересовало его такое сложное и одновременно приятное задание. Но, с другой стороны… После принципиального согласия он помялся слегка и промямлил: — Только вот не знаю как…
Сырцов уже знал как. Он извлек из кармана блейзера стодолларовую бумажку, положил на мраморную доску стола и пояснил:
— Это тебе на накладные расходы. Хватит пока?
— Хватит, — уверил Земцов, но спохватился и быстро добавил: — Пока.
— Кончатся — еще добавлю, — пообещал Сырцов и положил рядом с сотней вторую, откомментировал: — А это одноразовый гонорар.
Два кусочика колбаски у него лежали на столе. Сразу хапнуть — неприлично как-то. Но не отказываться же. Земцов сосредоточенно разглядывал купюры. Наконец решился сказать:
— Мне что — расписку писать?
— Можно и без расписки, но лучше — с распиской, — лукаво озадачил агента садист Сырцов. Земцов дважды судорожно вздохнул и не поддался на провокацию.
— Сейчас напишу, — он шарил по карманам в поисках ручки и бумаги. И все успокаивал Сырцова, успокаивал: — Сейчас. Сейчас.
Сырцов протянул ему шариковую ручку и блокнот. Земцов прилег грудью на мрамор в намерении тотчас все написать, вдруг задумался в недоумении и спросил:
— А что писать?
— Я, такой-то и такой-то, — глядя на земцовские каракули, медленно и раздельно — по слогам, как малограмотному, диктовал Сырцов, — получил от Сырцова Георгия Петровича за оказанные ему услуги и важную информацию двести — цифрами и прописью — долларов. Дата и подпись. Все. Ты листок не вырывай. Он у меня в блокноте будет. — Сырцов забрал блокнот и ручку, спросил заботливо. На прощание: — Ты еще здесь порезвишься?
— Доем, допью и пойду.
— Ну, а я доел и допил. Будь здоров, Земцов.
«Восьмерка» притулилась в Китайском проезде, Сырцов вырулил на набережную и законопослушно, в потоке, покатил вдоль Москвы-реки. Езда без напряжения, на автомате позволяла думать.
Удивлял его Лев Семенович Корзин, беспечностью своей удивлял. Или непонятливостью? Отмена готовности номер один говорила о том, что вице-президент банка и руководитель тайных отрядов уверен: его не достанут. Откуда эта уверенность? От глупости или от осведомленности? Как хорошо было бы воткнуть ему в зад многоперьевой хвост и отработать все его телодвижения за сутки. Людишек бы ему, Сырцову, опытных и умелых людишек, на которых с любовью можно положиться. Но агентов у него нет и в ближайшее время не предвидится. Он ныне — прислуга за все. И швец, и жнец, и на дуде игрец.
43
С этим — полегче. Вокруг челябинского он чуть ли не вприсядку плясал, рисуя заманчивые перспективы, ведущие к чистым источникам богатства и пышным фонтанам неземных наслаждений. В порядке иллюстраций к грядущей светлой и наполненной приятностями жизни пришлось организовывать для южноуральского вахлака нечто вроде промискуитета в одном из тайных бардаков.
Впечатлило это челябинца, а еще более впечатлило то, что ежемесячное денежное довольствие его обозначалось теперь цифрой с четырьмя нулями. Уехал к себе, в город тракторостроителей, вдохновенный.