Казнь в канун Нового года

Капранов Валерий

Но сообщу вам лишь одну деталь: в центре стола среди всевозможных блюд, красовался большой серебряный поднос, с выложенной на нем кабаньей ногой, зажаренной на углях и украшенной запеченными в меду яблоками. Благоухающий ароматом окорок, с хрустящей темной золотистой корочкой был слегка присыпан свежей рубленой зеленью, и обложен со всех сторон румяными ломтиками нежного картофеля. Как я поняла, это и был тот самый кабан, а точнее его часть, которого его светлость добыл сегодня на охоте.

Сам же герцог, вопреки моему ожиданию не произвел на меня особого впечатления. Со слов дворецкого я представляла себе, что увижу надменного и властного вельможу с горделивой осанкой

и суровым аристократическим профилем. А вместо этого, перед нами оказался невысокого роста, коренастый, средних лет мужчина. Он был, не то, чтобы толстым, но по телосложению был похож на пузатый бочонок, с пухлыми губками и с выдающимся животиком. Его острый нос с горбинкой, чем-то напомнил мне птичий клюв – но не орлиный, может совиный или какого-нибудь небольшого попугая. Глаза его светлости, карие и немного на выкате, не находили себе покоя – они то и дело бегали, как у профессионального воришки или у шулера, и подмечали все вокруг: что где лежит… кто где стоит…, кто почесался или пошевелился, в общем, любую мелочь. Я попробовала повторить этот финт с глазами – так для себя, ради интереса – но у меня из этой затеи ничего не получилось. Хорошо еще не закружилась голова. Не хватало еще на званном обеде рухнуть в обморок.

– Ну, а меня, как я понимаю, Валентин вам уже представил, – вместо приветствия, не переставая жевать, самодовольно произнес герцог.

Тут мы догадались, что Валентином звали дворецкого.

– Поди понарассказывал вам про меня черт знает чего. А, Валентин?..– постоянно мечущийся и, не знающий покоя взгляд Макуса Лакруа на секунду остановился, и вперился в слугу.

– Да что вы, помилуйте, ваша светлость, как можно, – взволновано стал оправдываться Валентин. – И в мыслях не было, сказать про вас что-либо дурное. Только все самое наилучшее… Ведь так оно и есть. Уж кому-кому, а мне грех на вас жаловаться.

Пока он перед ним лебезил, неугомонный пытливый взгляд герцога отлип от слуги и переметнулся на нас. Это произошло так быстро, что я даже не успела толком заметить на кого конкретно он смотрит. На меня… на Анну… на Вениамина… на Милицу, потом снова на одну из нас… потом снова на кота… и все это за какие-то доли секунды.

– Как замечательно, что вы так вовремя появились в моих владениях, – его светлость, как ни в чем не бывало, продолжил разговор и без всякого стеснения впился зубами в кусок сочной кабанины. – Не люблю, знаете ли, обедать в одиночестве, – прочавкал он сосредоточенно пережевывая. – Приятная и непринужденная беседа, вот чего зачастую не хватает этому столу. Очень мило с вашей стороны, что вы любезно согласились составить мне компанию. Проходите, рассаживайтесь, угощайтесь, кушайте все, чего душа пожелает.

Валентин поочерёдно услужливо выдвинул перед нами четыре стула, и мы уселись рядком напротив герцога. Маркус Лакруа снисходительно улыбнулся, наблюдая за тем, как мы разбираемся с многообразием малознакомых нам столовых приборов.

– Будьте, как дома и ешьте, как вам удобно, не стесняйтесь, – сказал его светлость и в знак солидарности отодвинул в сторону нож и двузубую вилку.

Ловким движением он оторвал небольшой кусок мяса от кабаньей ноги и положил его в рот. Облизал жирные пальцы, после чего вытер их об салфетку, потянулся к графину, налил в серебряный кубок темно-красного вина, с упоением вдохнул его терпкий аромат и отхлебнул с выражением неописуемого блаженства.

– Берлиментийское… – произнес он, смакуя изысканный вкус божественного напитка, – урожай семьсот семнадцатого года. Достаточно редкое, его поставляют исключительно только на королевский двор. Досталось мне за баснословную цену, восемьсот золотых гиней за бочку. Но признаюсь, оно того стоит. Не вино, а нектар с привкусом спелых ягод розаники и с послевкусием дымной драконьей крови. Не желает ли кто-нибудь из вас попробовать?..

– Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, – деликатно отклонила его предложение Анна.

– Вы уверены, что не хотите? – спросил герцог Лакруа с удивлением. – Ведь вино очень редкое. Другого раза может и не представиться.

– Ничего, мы это как-нибудь переживем, – сказала Анна. – Вино затуманивает рассудок, а мы путешествуем, и предпочитаем в пути сохранять свои рассудки ясными.

А чтобы у герцога не было повода предлагать нам составить ему компанию в бражничестве и винопитии, она взяла небольшой кувшин, стоявший рядом с широкой чашей, убедилась, что в нем не вино, и налила напиток себе и мне в кубки. По цвету он был нежно розовым, а по вкусу напомнил мне кисловатую фруктовую воду, с послевкусием чего-то цитрусового, и с ароматом чего-то пряного.

Сделав пару глотков, я почувствовала, как во рту и в горле у меня начинает нестерпимо печь. А ещё через пару секунд, внутри меня разгорелся такой пожар, что я словно рыба вынутая из воды, стала ртом заглатывать воздух, чтобы хоть как-то остудить пылающее дыхание.

Анна тоже, как я заметила, оказалась не в лучшем положении. Открыв рот, она принялась махать на него ладонью, а из глаз ее ручьем покатились слезы.

– Воды… – произнесла она сдавленным голосом, как смогла.

– Ни в коем случае, – категорично предупредил ее герцог. – От воды будет только хуже. Вино, право тоже уже не подойдет. После того, что вы выпили, вы даже вкуса его не почувствуете. Только добро переводить. А вот пару хороших глотков крепкого бренди, пожалуй, вас спасет. Валентин, плесни-ка им в бокалы бренди…

Приказал он дворецкому и указал на пузатую бутылку.

– Не нужно, – выкрикнул Вениамин и жестом остановил на пол пути устремившегося к столу слугу. – Обойдемся без бренди. Да и девочке он ни к чему. Для юного организма алкоголь все равно что яд. Есть не менее действенное средство, но зато более мягкое и безопасное. Ну-ка милочки, давайте-ка глотните…

В два прыжка кот очутился перед нами на столе и влил нам в рты из небольшой пузатой склянки с вытянутым носиком по несколько капель оливкового масла. Масло смягчило жжение и приятно обволокло воспаленный язык и горло. Я сделала несколько глубоких вдохов и почувствовала себя намного лучше.

– Ну, как же вы так неосторожно, – посочувствовал нам дворецкий, убирая от нас на поднос кубки с пригубленным из них напитком.

– Что это было? – спросила Анна, приходя понемногу в себя.

– Как вы разве не знаете? – удивился слуга. – А я-то подумал, что вы не заметили и случайно перепутали. Это же…

Тут неожиданно вмешался герцог и прервал его на полуслове.

– Она не знает. Откуда ей знать, что это кувшин и чаша для омовенья рук, – перескакивая взглядом с Валентина на Анну… с нее на меня… с меня на Милицу… и так беспрерывно, вынес суровое заключение герцог Маркус Лакруа, – Это случилось с ними потому, что раньше, эта художница и путешественница, за которых она себя выдает, никогда не бывала на подобных обедах, что говорит о том, что она не из знати, а обыкновенная простолюдинка. И эта девчонка, она видно тоже, одного с ней поля ягода. Насчет лисы, пока не могу ничего сказать… А вот, кот… это наш старый приятель Бенджамен… От кого, от кого, а вот от тебя-то я точно такого не ожидал. Неужели твои дела стали настолько плохи, что ты не смог подыскать себе более подходящей благородной компании.