Казнь
Шрифт:
– Муж по-прежнему думал, что вы в командировке?
– Да-а…
– Что вы жгли в камине?
Женщина молчала. Ее лиловый свитер был весь покрыт катышками свалявшейся шерсти; свитер когда-то был теплым и элегантным, Ирена вдруг подалась вперед, разглядывая стилизованный виноградный лист на тощем дамочкином плече…
Когда-то, может, полгода назад, а может, в другой реальности, свитер принадлежал Ирене. Виноградные усики складывались в ее инициалы, то была работа на заказ, институтские дамы отмечали обновку и щелкали
Бедный свитер.
«Тетя Ирена, а разве это были не вы?..»
Тогда, в доме, у нее не было времени – да и надобности – перетряхивать шкафы в поисках пропавших вещей…
– Его вещи жгла, – неохотно проговорила женщина. – Сперва взяла – хотелось… А потом… ненужные тряпки.
Надо подумать. Надо лечь на кровать, укрыться одеялом, и пусть все они катятся в тартарары…
– Ян!! Выключите…
Подергивался на земле черный резиновый шланг.
Синее мельтешение экрана. Темнота…
– Извините, Ирена. Но вы сами…
Она проглотила горькую слюну:
– Что это?!
– Оперативная съемка… Неофициальное, приватное расследование. У меня есть такие возможности.
– Ее… это ОНА? Она под судом?
– Ирена. Обратите внимание на дату… Прошел почти месяц.
– Суд закончился?!
– Суда не было.
Ирена молчала. Мучила свои пальцы.
– Ирена… Она больше никого не убьет. Вам этого мало?
– Почему… меня… судили? А ее нет?!
Семироль снова прошелся по комнате. Перемотал кассету, вытащил ее из магнитофона, аккуратно водворил на место.
– Потому что уже спустя час после съемки эта женщина… – Ирене показалось, что Семироль замялся, – покончила с собой.
Они встретились глазами
– Ирена… Поезд ушел. Ваша реабилитация невозможна. Но и маньячки больше нет. Все.
Она молчала. Разглядывала свои ногти, и каждый из них казался ей равнодушным розовым лицом.
Однажды утром Анджей выбрался из постели, сияющий, как елочная игрушка:
– Мне приснился сюжет! Для тебя! Отхватишь «Вулкан» не глядя, и всего-то за час работы, сюжет-то какой!
– Какой? – спросила она.
В халате, накинутом на голое тело, со следом от подушки на щеке, с вдохновенным огнем в глазах, Анджей источал запах сонного мужчины, колоритный, подернутый свежестью и одеколоном натуральный запах…
– Слушай… Представь – толстая рыбина глядит из глубины, со дна, как на тонком льду занимаются любовью двое… А лед совсем тонкий. Лед – как нежная кожа… Он прогибается согласно каждому движению. Рыба глядит изнутри – и ничего не может понять, хотя лед почти прозрачный…. Колеблется. Живое зеркало… Как подвижные стенки бокала. Как мягкая стеклянная простыня… Влюбленные доходят до экстаза – и он лопается, он же слишком тонкий, и оба проваливаются в воду, но не перестают любить друг друга…
Анджей сделал эффектную паузу.
– А где сюжет? – спросила
Он демонстративно посмотрел на часы:
– Десяти минут тебе хватит? Чтобы сообразить?
Она помолчала еще. Вздохнула:
– Хорошенькие сны тебе снятся… Приготовлю на ужин рыбу. И, знаешь, давай ляжем спать пораньше…
Анджей ушел на работу, оскорбленный.
Она не могла собрать разбегающиеся мысли. Она ждала ночи, чтобы методично все обдумать – но спокойно дожить до вечера ей не дали.
После ужина Семироль снова зазвал ее в кабинет; она интуитивно ощутила неприятность – и не ошиблась.
– Скажите мне, Ирена… А где вы все-таки были все эти десять месяцев?
Она не выдержала и села. Опустилась на край кресла; Семироль с удовольствием уселся тоже:
– Видите ли, Ирена… Я навел справки, а у меня достаточно разветвленная сеть осведомителей… Так вот вас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никто не засек. Нигде. Вот странное обстоятельство, и вы так настойчиво скрывали эту информацию от суда… МНЕ вы можете сказать?
Надо подумать, в панике соображала Ирена. Надо поразмыслить… Время…
– Это очень важно, Ирена. И никто, кроме меня, не узнает вашей тайны… Говорите.
Рука ее автоматически коснулась сонной артерии:
– Сейчас?
– А вам нужно время, чтобы вспомнить?
– Мне?
Нужно подумать, нужно подумать, нужно…
Семироль болезненно поморщился:
– Ирена… Придется сказать.
– Вы не поверите, – выдавила она, глядя в его недавно холеное, а теперь хищное и обветренное лицо. – Ян… Я… писатель… но если я расскажу вам правду… вы же не поверите. Вы скажете, что я плохая… плохой… выдумщик…
Нужно подумать. Одеяло до подбородка… Нет. Вампир не даст такой возможности. Она слишком расслабилась, забыла, как борются за жизнь, сама того не подозревая, вылетела на край ледяного обрыва и теперь скользит, пытаясь удержаться…
– Вы не поверите, – повторила она с жалобной улыбкой.
– И все же? Десять месяцев – не день, не два…
– Ян, вы меня не убьете? Это было бы обидно… теперь… очень досадно…
– Где вы были все это время, Ирена?
– Это… постыдно. Это… история любви.
Она сказала – и растерялась. В голове не было больше ни одного слова. Ни одного.
Нужно подумать, нужно…
– Ну и?.. Говорите, Ирена. Не стесняйтесь. Сказанное вами умрет в этих стенах… Ну?
Сумасшедший дом…
– Ему было шестнадцать лет!! Мы…
Она запнулась. Вполне естественно; щеки ее стыдливо покраснели, в основном потому, что она не знала, что за историю придумать для столь юного персонажа.
– Мне очень трудно об этом говорить…
Чистая правда. Медленные шестеренки Ирениного воображения вертелись втрое быстрее обычного, перегревались, стачивались, грозили слететь с оси…