Казнь
Шрифт:
Семироль шумно вздохнул:
– Бедные мои клиенты… если я не явлюсь на процесс. Вот будет разочарование… Да… Мне было бы любопытно, Ирена, поглядеть на Толкователей. Вы правильно рассудили – если искать, откуда у Провидения ноги растут, Толкователей надо пошерстить прежде всего. Жаль, что я не успел…
– Почему вы ничего не делаете? – спросила Ирена.
– То есть?
– Ну, рыцарь по крайней мере ищет выход… А вы? Вы так и умрете – бездействуя, рассуждая?
– Простите, но я не собираюсь умирать…
Ирена с содроганием подумала, что адвокат-юрист
– …А выход тут искать бесполезно, уж на что я с трудом передвигаюсь – а все-таки раза три все обошел… Странная пещера. Искусственная, как все мироустройство, я уже говорил… Даже, кажется, есть повторяющиеся фрагменты, как будто у дизайнера не хватило воображения… А рассуждаю я потому, Ирена, что у меня нога болит. Что, было бы лучше, если бы я валялся и стонал?
– Извините, – сказала Ирена после паузы.
– Да не за что… Возьмите гриб. Все вовсе не так пло…
Новый звук нарушил тишину пещеры.
Тоже удар. Но не такой мощный, как звук обвала. Мягче и глуше, и сразу же вслед за ним серия новых ударов, будто раскаты, а затем такой звук, будто распоролся туго набитый мешок с фасолью, и жесткие зернышки хлынули на цементный пол…
Ирена не могла понять, откуда у нее взялась такая ассоциация. Рука ее механически вцепилась Семиролю в плечо.
Звук не иссякал. Акустика пещеры странно искажала его – казалось, шипит и шелестит одновременно отовсюду…
Потом в галерее мелькнул огонь; тусклый свет фонаря заставил Ирену болезненно сощуриться.
– Там… – Рек задыхался. – Госпожа Хмель… вода… речка пробила… промоину. Теперь…
– Долго осталось? – отрывисто спросил Семироль.
– Что?..
– Сколько времени пройдет, пока мы всплывем к потолку?!
Рек молчал. Глядел на Ирену, на ее застывшее бледное лицо, на округлившийся живот… Брови его застыли страдальческими значками «тильда».
Только сейчас, переваривая новость, Ирена впервые усомнилась в «братскости» его чувств. Да, Семироль был прав, когда саркастически хмыкал…
Рек смотрел. Фонарь вздрагивал в его руках. Он боялся, боялся неподобающим для рыцаря образом…
И, конечно, не за себя.
…Вода искала путь вниз. Подмывала стены, змеей сворачивалась во впадинах, щетинилась лохматой пеной; свет фонаря дробился на бурлящей поверхности, вода казалась угольно-черной, пена – бурой…
– Провидению не нравится… моя любовь к чужому гемоглобину, – хрипло сказал Семироль.
Он стоял, тяжело навалившись на свою палку. Вода заливала его туфли.
Ирена молчала.
Упырь-адвокат удивительно быстро приспособился к чужому мироощущению. Вот, оказывается, каково это – искать и находить причину всех событий в личном послужном списке, в блокноте Провидения…
– Моя доля тоже есть, – неожиданно сказал Рек, а он молчал так долго, что Ирена боялась забыть его голос. – Я тоже… на мне кровь людей из-под Высокой Крыши. На мне обман…
– Я не исповедник, – сухо сообщил Семироль. По счастью, Рек его не понял.
Вода
– Где-то я это уже видел, – с отвращением сказал Семироль. – Какой-то фильм… Вы не помните, Ирена?
Она с удивлением поняла, что да, помнит. Тоннель, испуганные обреченные люди, прибывающая вода… Супермен, явившийся на помощь…
Если даже они с Семиролем говорят о разных фильмах – суть не меняется. Картинка, уже виденная однажды, пусть мельком, в кино, страничка, прочитанная в забытой книжке… МОДЕЛЬ, сотканная из лоскутков вторичной информации. Мозаика, игра…
Вода прибывала.
– Идемте-ка отсюда, – сухо сказал Семироль. – У нас есть еще сухие места и некоторый запас времени…
Говорят, паразитка-медведка, бич огородников, роет свои ходы как раз с учетом затопления. Волнообразно. Глубокие участки чередуются с подъемами, и даже если огородник вздумает залить в нору раствор мыльного порошка с керосином – медведка отсидится на незатопляемой «горке» и не станет хлебать отраву…
Пещера не имела преимуществ медведкиной норы. Вода свободно растекалась по галереям; видимо, сотрясение от взрыва нарушило хрупкий порядок земляных пластов, и речка, давно дожидавшаяся выгодного момента, не преминула сломать равновесие. Скоро чье-то плодородное поле неожиданно обрушится само в себя, на месте пашни будет овраг, а невезучее крестьянское семейство станет наниматься к соседям или вообще пойдет по миру…
Ирена тряхнула головой.
Нет. Логика – не та. Все случившееся определено человеческими грехами; Рек врал, нанимаясь в «приют для убогих», и применял насилие, спасая Ирену от людей в черном. Семироль – ясное дело, сосал человеческую кровь. Крестьяне, те, чье поле скоро обрушится, тоже в чем-то провинились…
А может, наверху не пашня вовсе, а пустырь?..
Хорошо-хорошо, а в чем провинилась она? То есть, конечно, наивно считать ее безгрешной, но вот тяжелый, явный грех, приведший ее на грань гибели…
Может быть, это рассказ «О раскаявшемся»?.. Погодите!.. А тот, еще не родившийся, но уже почти человек, который находится В НЕЙ – его Провидение вообще не берет в расчет?!
– …вы меня слушаете? Я говорю, что по законам физики… в противоположность массе воды… прокол… инструменты… поток воздуха… Но все это вряд ли имеет смысл в этом бессмысленном мироздании…
Семироль говорил негромко, сквозь зубы, и большая часть сказанного ускользала от Ирениного сознания.
Рек молчал.
Самым высоким местом в пещере оказалась дорога к выходу. Вернее, тупик к выходу; обвалом поглотило и рисунок на стене, и отпечатки детских ладоней. Спасаясь от воды, рыцарь, вампир и женщина пришли к завалу из камней и глины; сюда поток явится в последнюю очередь, но и бежать отсюда – некуда… Собеседников завалит размытой землей – или они захлебнутся, побарахтавшись предварительно в ледяной воде…