Казнить его дважды
Шрифт:
— Вы думаете, я стану капать на Аля? Вы рехнулись. — Неповоротливый громила снова посмотрел вокруг. — Я желаю адвоката, — потребовал он. — Имею на это право.
Чего-то не хватало. Я сумел подвинуть его близко к краю. Но не смог столкнуть.
Придется начинать так. Надо попытаться обвинить его. Осудить и, может быть, даже привести приговор в исполнение.
Я посмотрел на Эда и кивнул.
Глава 21
Эд подал что-то вроде сигнала невысокому худому мужчине, сидевшему возле скамьи судьи.
Тот встал и прокричал неожиданно зычным для такого небольшого человека голосом:
— Слушайте, слушайте, слушайте! Все присутствующие в этом зале! — Потом, приложив руки ко рту, быстро забормотал что-то неразборчивое: — Высокий суд, округ Лос-Анджелес, штат Калифорния, здесь, в Соединенных Штатах, под председательством судьи Блейна, начинает заседание. Прошу всех встать!
Я зажмурился и едва не застонал. Может быть, Тони был предупрежден. Но у меня вся комната суда была набита актерами. Я готов был представить себе, во что все это действие может превратиться: все они помнили отрывки из сотен голливудских судебных сцен, наполненных на одну половину угрозами и неимоверным шумом, а на другую — хаосом. Люди могли вскакивать со своих мест, драться за то, чтобы захватить место для свидетеля. Я чувствовал, что проваливаюсь, меня охватила дрожь и страшное нервное возбуждение. По телу пошли мурашки, и я понял, что попал в серьезную неприятность.
Но я сам напросился на нее. И теперь должен через нее пройти. Когда я открыл глаза, то увидел, что дверь в комнату судьи открыта и в ней показался Моррисон Блейн. Восьмидесятилетний трясущийся старик, жующий жвачку, облаченный в мантию и напудренный парик. Черт знает, кто и когда снимал тот самый фильм «Дело Элизабет Дуган»? Но это не тревожило меня. Я просто не мог допустить этого. Никак не мог.
Лупоглазый удивленно сказал:
— Какая-то чертовщина! Что все это значит?
— Ты что, не слышал, как объявили его имя? Это же судья Блейн. Тот самый судья, который вешает, — угрожающе добавил я.
— Он выглядит словно дьявол, — недоверчиво заметил пленник.
— А он и есть дьявол. Ну, у тебя еще есть шанс…
— А где мой адвокат? Могу я получить адвоката?
— У тебя есть адвокат, — заявил я.
— Где он?
Лупоглазый посмотрел вокруг.
— Здесь. — И я указал на себя.
— Вы? — Его глаза стали похожи на два блюдца с молоком. — Чепуха. Не может быть. Как это может быть? Я никогда не слышал… А, бросьте. Вы не мой адвокат.
— А что, ты видишь здесь другого? — с усмешкой проговорил я.
Он снова осмотрел комнату суда.
— Будь я проклят, если вижу. Но… ведь это вы били меня! — воскликнул он. — Вы захватили меня, и вы хотите…
— Держу пари, что я хочу.
Гарелла шумно дышал открытым ртом. Наконец со стуком захлопнул его.
— Происходит какая-то чертовщина… — сказал он.
Банг! Это судья стукнул своим молотком:
— Тишина в зале!
Судя по его виду, я ожидал услышать высокий дребезжащий голосок, но он оказался вполне нормальным. Правда, немного надтреснутым, но громким и достаточно солидным.
— Дело «Народ против Джозефа Гареллы»… — начал он, читая по клочку бумаги, на котором, как я полагал, Эд Хауэлл наспех набросал для него нужную информацию. Слишком наспех… — Известного всем и каждому под именем Лупоглазый Гарелла. Обвиняется в… м-м-м-м-м… нападении со смертоносным оружием.
Судья Блейн осмотрел зал и был готов, как мне показалось, разразиться речью о справедливости, правде, преступлении и материнстве. Мне показалось, что без сценария будет нелегко удержать этих людей.
Но судья Блейн вовремя опомнился и приказал:
— Введите свидетеля.
А потом уставился на пустое свидетельское место. Смотрел на него долго, долго. А потом как бы встряхнулся и устремил взор в зал. Взглядом отыскал меня и расплылся в самодовольной улыбке. Теперь настало время для его реплики.
— Свидетель… м-м-м-м… есть защитник, который представляет обвиняемого?
Я посмотрел на Лупоглазого. Он опять широко раскрыл рот и вытаращил глаза. Нижняя губа его немного дрожала. Я решил, что бандит уже дозрел. Если он согласится с этим, то согласится и со всем остальным.
Я поднялся на ноги:
— Да, ваша честь. Я представляю обвиняемого.
— Он не представляет! — прохрипел Лупоглазый.
Банг! Это грохнул молоток судьи.
— Неуважение к суду! Пятьдесят долларов.
Я посмотрел на Лупоглазого:
— Я же говорил тебе, какой он. Теперь ты настроил его против себя. А разбирательство еще даже не началось…
Лупоглазый тяжело вздохнул.
— Отлично, — изрек судья. — Отлично и превосходно. А обвиня… м-м-м-м… обвинитель на месте?
Эд Хауэлл медленно встал:
— Я буду обвинять его.
Поначалу его манера просто шокировала меня — он следовал давно сложившемуся голливудскому стереотипу негра. Выпученные придурковатые глаза, манерное произношение, как у слуг-подхалимов. Я нигде в мире не видел такого, кроме как на голливудском экране. Это было неприятно не только мне, но и всем другим. Я слышал сдержанные вздохи тех, кто работал с ним и хорошо знал его.
Мое неудовольствие быстро улетучилось. Потому что, когда Эд вошел в свою роль, все приобрело какую-то гармонию, заиграло. И я начал понимать, почему там, в коридоре, у Эда было такое оживленное выражение лица.
Больше того, лицо Лупоглазого убедило меня в том, что Эд взял правильный тон. Потому что рот Лупоглазого широко открылся, и он, не закрывая его, все время сглатывал, и его адамово яблоко дергалось вверх и вниз.
— Я буду обвинять его, — с пафосом продолжал Эд. — В нападении с применением смертоносного оружия и автомобиля, в нанесении увечья, в том, что он предавал, как Каин, и убивал людей, как куклусклановец…
Из горла Лупоглазого вырвался какой-то еле слышный хрип.
Между тем двое из присутствующих выразили свое согласие криками «Да!», и я услышал, как один из них зааплодировал. И во всем этом чувствовался некий ритм, который задавал Эд. И невольно хотелось прищелкнуть пальцами или включиться в него. Первые тихие возгласы одобрения послышались со стороны двух негров, сидевших в правой половине зала. И тут же с полдюжины слушателей подхватили их настроение, подняли головы и принялись бить в ладони. К моему удовольствию, среди них была Вивиан. Для некоторых белых людей требуется больше времени, чтобы ухватить ритм, но большинство все-таки делают это вовремя.