Казнить его дважды
Шрифт:
— Такими тяжелыми, что я просто не смог подготовить надлежащую защиту. На самом деле мне не удалось вообще выработать тактику защиты. Поэтому я предпочел бы снять с себя эту обязанность.
И замолчал.
Я сознавал, что этот тип не сможет понять меня, если я вообще откажусь хоть как-то помочь ему.
— Ну ладно, — сказал я. — Согласны вы на то, чтобы отложить дело? Вы согласны, верно? Ну, скажем, на год или что-нибудь в этом роде. Так долго, потому что…
Банг! Снова грохнул молоток.
— Нет!
— Тогда, — продолжал я, — не нужно. От имени моего клиента мы признаем вину и отдаемся на милость…
— Нет! Не на милость… — не сдержался Лупоглазый.
Банг! Еще один удар.
— Двести долларов.
— Нет! Вы…
— Пятьсот долларов.
Вот теперь я был уверен, что он окончательно дозрел. Я наклонился к его уху.
— Лупоглазый, дело плохо, — прошептал я.
— Плохо…
Бандит был в состоянии какого-то транса и очень медленно возвращался к действительности.
— Это ужасно.
— Тебе могут вынести сразу два смертных приговора, ты понимаешь?
— Ну да. А что это означает?
— Означает, что ты будешь казнен дважды, чтобы можно было окончательно убедиться, что ты мертв. Сначала в газовой камере, а потом на электрическом стуле. Вот что означает «последовательно». И ты готов.
— Я понял. Это значит, что они хотят убить меня.
— Ну вот. Наконец-то понял.
— Я сознаюсь. И отдам себя на волю суда, — решительно сказал он.
— Это твой единственный шанс, Лупоглазый, — одобрил я. — Если ты займешь место свидетеля и выложишь все начистоту…
— Я все расскажу, — повторил он.
— Выкладывай все, что знаешь про Пайка, Уэверли, Наташу Антуанетт, про все…
Лупоглазый кивнул:
— О'кей, посмотрю, что смогу сделать.
Я снова встал:
— Ваша честь, могу я подойти к вам?
— Не вижу, почему нет.
Я подошел к судье, на ходу заглядывая в бумажник. Там осталась одна-единственная стодолларовая бумажка, я достал ее и передал ему.
— Прекрасная работа, — шепнул я. — То, что надо.
Он расцвел.
— Я собираюсь вытащить этого негодяя на место для дачи показаний, — сообщил я. — Поэтому не приговаривайте его к казни, пока я не подам знак. Но если он станет хитрить, неплохо было бы его немного попугать.
Блейн кивнул:
— Я был хорош, да?
— Очень хорош. Так и продолжайте, — одобрил его действия я.
Я вернулся к Лупоглазому:
— Ты можешь дать показания. Но только говори всю правду. Может, это поможет тебе, а может быть, и нет. От тебя зависит.
Он сделал глотательное движение.
— А что вы там делали? Я видел, вы ему что-то передали, — с подозрением спросил он.
— Это был стодолларовый банкнот. Я подкупил судью.
— Подумать только… — У него зародилась надежда и тут же исчезла. — За сотенную бумажку?
— Это чтобы дать тебе возможность выступить с показаниями. Иди туда и выкладывай все. О'кей? Занимай место свидетеля, а я устрою тебе перекрестный допрос.
Он кивнул и встал.
Я сказал ему:
— Но только без шуточек, Лупоглазый. Если уж начал, то говори правду, чистую правду и ничего, кроме правды.
— Ну да, о'кей.
Но чтобы быть совсем уверенным, я добавил:
— Но ты должен заложить Аля Джанта.
Он взглянул на меня:
— Я все про него выложу.
И он направился к месту для свидетеля.
Глава 22
— Лупоглазый, — сказал я, — ты клянешься говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?
— Я постараюсь.
Он уселся на скамью для свидетелей, а я встал рядом с ним. Позади и справа от него находился судья Блейн, а слева от меня — зрители.
— Приступим, — начал я. — Где вы были вечером двое суток назад, прямо после девяти часов? Вы были за рулем черного седана «империал» и подъехали к дому Финли Пайка?
— Там я и был, — ответил Лупоглазый. — Где вы сказали. Подвел этот драндулет к месту, где жил Финли.
— Вы, и кто еще?
— Я за рулем, рядом со мной Джи-Би, Хут и Том-Том сзади.
— Джи-Би — это Кестер, а кто это такие — Хут и Том-Том? — спросил я. — Я имею в виду, как их фамилии?
— Будь я проклят, если знаю! — воскликнул бандит. — Просто Том-Том и Хут. Как говорят…
— Ладно, оставим это. Почему вы так спешили попасть к дому Финли Пайка?
— А мы вовсе не спешили. Мы просто… Нам так сказал Аль.
— Под именем Аль вы имеете в виду Альдо Джианетти, известного как Аль Джант. Он ваш наниматель? — продолжил я допрос.
— Это он.
— Хорошо. Аль и Финли были знакомы, знали друг друга и вели общее дело. Верно?
— Верно.
— А что это за дело?
— Шантаж.
Так как я был целиком поглощен диалогом с Лупоглазым, я почти забыл о зрителях в комнате суда, а их было тридцать восемь, считая Эда Хауэлла и Моррисона Блейна. Все они активно участвовали в жизни кино и телевидения, были хорошо знакомы с журналом «Инсайд» и знали самого Финли Пайка. По крайней мере, с момента его смерти, когда выяснилось, что он и был той самой Амандой Дюбонне.
И в аудитории послышался вздох, такой сильный, каким может быть вздох тридцати восьми глоток. Все эти дни мои мысли были заняты этим шантажом, и я забыл, что все эти люди ничего не знали о темных операциях Аманды-Пайка. Это еще не попало в газеты.
Я продолжил, отметив, что пальцы Рона Смита умело бегают по клавишам стенографической машинки.
— Расскажите нам своими словами об этом бизнесе на шантаже. Как они действовали и какие отношения были между Алем Джантом и Пайком.
— С самого начала? — спросил Лупоглазый.