Казя теперь труп

эН Ая

Юноша наклонился к Фёдру:

– Вас забрать или у вас другие планы?

– Д-д-д… другие, – покачал головой Фёдр. – Я отправлюсь в родовое гнездо. Моей жены больше нет, а дети и внуки… Могу я?

– Это ваш выбор, – кивнул юноша и исчез.

Вместе с ним рассыпались и сферы вокруг.

– Мне надо выпить, – категорически заявила Тик-Тик. – Немедленно! Водки. А лучше чистого спирта. Но можно и просто воды.

Глава 25

Декабрьские посиделки

Санитаров для Стаси вызывать

не стали. Переправить ее в больницу поручили… Отгадайте, кому?

Угу.

Как ни странно.

И Небесная Канцелярия это одобрила!

Вряд ли Кассимире Павловне удалось бы без помощи Кузи доставить едва неживую ворожею Станиславу Острожину в больницу. Но Кузя не подкачал, даже морковки не потребовал, только деловито произнес:

– Держи покрепче свою старушенцию, да глаза не разожмуривай. Погнали.

«Нет такого слова – разожмуривай!» – только и успела подумать Казя, как зай приказал:

– Разожмуривай уж, не стой столбом, прибыли!

Казя осторожно приоткрыла глаза и в метре от своего лица обнаружила доктора. А за ним еще одного. И еще.

Стасю переместили на каталку и увезли в неизвестном направлении.

– Она будет нежить? – робко поинтересовалась Казя, провожая глазами каталку.

– Скорее всего, да, но раздавать обещания не люблю, – ответил один из врачей, а может медбратьев. – Для нас этот случай представляет особый интерес. В нашей практике еще не было отравления молоком протухшей полуматериальной коровы. Будем исследовать. Можешь остаться и принять участие.

Но Кассимира вежливо отказалась. Ей не терпелось попасть на родное кладбище и выяснить все подробности. Что было, как было, кто виноват и что делать – вечные русские вопросы.

– Понимаю, – кивнул врач. – Еще увидимся.

«Надеюсь, что нет!» – подумала Казя.

Печати все исчезли, и вернувшаяся домой Казимира обнаружила веселую суету на кухне кафе «Казя и Кузя». Лекс колдовал над кофемашиной, Тик-Тик жарила лепешки. Повара из обоих получились никакие, о чем свидетельствовал чад и клубы пара.

– Подгорают! – пожаловалась Тик-Тик.

– Переливается, – обжигаясь и прыгая вокруг машинки, посетовал Лекс.

– Идите наверх, сейчас исправлю.

– Как там Стася?

– Не знаю пока, вроде бы вылечат… Эй, у тебя масло на огонь течет! Так, ушли все. Я сама.

Лекс и Тик-Тик не заставили себя упрашивать и умотали накрывать на стол.

Вскоре вся компания восседала за сдвинутыми столиками. Маня в дикого покроя сюртуке-лапсердаке, на лацкане которого красовался бейджик, сообщающий о том, что он здорож. Игнат в обычном своем ничем не примечательном наряде, слегка осунувшийся и грустный. Склеп Иванович в неизменной красной футболке под строгим костюмом-двойкой. Лекс, облаченный в хипстерский свитерок и светлые джинсы, не доходящие до щиколоток; длиннющий любимый шарф в стиле «Доктора Кто», в котором его похоронили, также наличествовал. Наряд Тик-Тик отличался особой легкомысленностью, а яркий сарафан-разлетайка на тонких бретельках никак не соответствовал зимнему сезону; на ногах у нее, впрочем, были крепкие черные ботинки, из которых торчали кремовые шерстяные носки.

Казя водрузила в центр стола блюдо с лепешками и только тут, оглядев собравшихся, осознала, что все еще одета в сиреневый халатик.

– Это меня Кузя переодел, когда я мерзла, – объяснила она. – Я сейчас, я мигом. Кузя! Кузечка, переодень меня обратно, зайка!

Кузя не отзывался. Пришлось спускаться в подвал и идти по подземному проходу к гардеробной.

Наконец, все уселись, а Маня торжественно встал:

– Нас осталось мало, и первый бокал я предлагаю выпить в память о тете Тане.

– И обо всех, кого нет сейчас с нами, – добавил Склеп.

Все загалдели:

– Я за Фёдра пить не буду!

– А за Тамарку ни за что не буду. Тварь она!

– Я за нее и не предлагал, вы что!

– Стася не с нами, но она ж неживая, выкарабкается! Отдельным тостом!

– А Алинка как, она где?

Выпили отдельно за Таню.

– Что с Алинкой? – повторила вопрос Казя.

Выяснилось, что Алинка, получив чудовищный удар от Тамарки-санитарки, не исчезла полностью, а стала бестелесным синим ветром, которые все это время пытался помочь сокладбищникам.

– Это тот самый ветер, которого мы с Тик-Тик испугались, когда пытались проникнуть на кладбище, а двери были запечатаны Фёдром, сообщником своей бывшей женушки-преступницы.

Казя ничего не поняла, поэтому всю историю, от начала до конца, Лексу пришлось рассказывать заново. Склеп, Игнат и Маня слушали по второму кругу и время от времени вставляли свои реплики. В конце даже поспорили, обсуждая вопрос, куда исчез синий ветер Алинка. Где она теперь? Ловец из Небесной Канцелярии ее не трогал, на этом настаивал Маня. Да, но где она тогда? Никто не знал.

В голове Кассимиры по-прежнему болталась окрошка из горы свалившихся на нее фактов, и вопросов оставалось море разливанное.

– Так Тамарка в итоге ненастоящая санитарка была?

– Нет, конечно! Фёдр вообще ни разу санитаров на наше кладбище не вызывал. Вызывал Тамарку. И нам врал, что она в больнице якобы работает.

– А как вы повелись-то?

– Да откуда нам знать было! Он здорож, лицо официальное. Ну, вызвал. А она такая, вьють – вихрем налетела. Вьють – в белом халате. Чем не санитарка?

– В больших кирзовых сапогах, да оба левых… – пробормотала Казя. – Чего она такой идиотский образ выбрала, если уж научилась менять внешность по своему желанию?

Оказалось, образ легче всего принять такой, какой есть уже в головах других нелюдей. А Склеп песенку про санитарку несколько раз пел, и остальные подпевали.

– Коллективное метафизическое сознание ей в помощь… Так как-то… – вздохнул Склеп. – Мы поначалу не знали, что она стервоза и дрянь. Мне она помогла под склепом зал обустроить. Я даже благодарен ей был. Она первое время часто к Фёдру наведывалась. Раз в год уж точно, в полнолунные осенние дни, когда можно это самое и не сливаться…