Казя теперь труп

эН Ая

– А ты не вешай на меня собак! Я в чем виноват? Ни в чем! Что я мог сделать? Корову увидел уже в полудохлом виде. Санитарку Тамарку не вызывал, я и знать не знаю, как ее вообще вызывать-то, это у Фёдра с ней связь прямая, с бывшей женушкой, будь она неладна!

– Тамарка – жена здорожа Фёдра? – удивилась Казя.

– Ну да, – буркнул Маня, немного успокаиваясь. – Крутая баба. Всему научилась, как стала санитаркой. И внешность с ходу меняет, и вещицы разные проявляет на щелчок пальцев… У них там свои методы, у этих санитаров. Я ее видел пару

раз, так во второй раз она ко мне лепиться стала, еле отбился. Волосья распушила и вперед. Я ей: уйди, сольемся же, сгинем! А она смеется: кто сгинет, а кто силушку присвоит, иди ко мне, красавчик. Я бежать. А она ветром – за мной.

– Да, она такая, с характером… – кивнул Склеп и прибавил: – Из Танюши нашей вряд ли силы выкачала, там и качать нечего было. А из Алинки наверняка соки потягивала, пока не высосала.

– Из Алинки-и-и!!! Бедной девочки-и-и! И ты молчал?! – Маня взорвался с новой силой. – А мне сказать?

– А ты бы что?

– Растерзал бы! Я маньяк!!!

– Кто, ты растерзал бы? Да кто ты против санитаров? И вообще, тряпка ты дырявая, а не маньяк!

Они все-таки сцепились. Казя попыталась оттащить Маню от Склепа, и ей это удалось.

– Просто не хочу об эту мразь руки марать! Тьфу!

– Послушай, Маня, – осторожно заметила Казя. – Нелогично получается. Вы много лет до моего появления нежили тихо-мирно, вечеринки отмечали, вон даже влюблялись, оказывается… Зачем вдруг Игнату и Склепу, или пусть Фёдру, понадобилось избавляться от Тани и Алинки хоть самим, хоть с помощью санитаров?

– Да! Да! – с энтузиазмом подхватил эту мысль Склеп. – Это был несчастный случай. И мы ничем никого не поили. Игнат хотел как лучше. Притащил корову. А Таня, дурочка, обрадовалась, сама молока выпила и Алинку со Стасей угостила, а…

– Что-о-о?! – взревел Маня. – Вы еще и Стасю отравили???

– Да не мы, не мы! – взвыл Склеп. – Малинку Таня напоила, это да. Надеялась, молоко ей поможет, на ноги поставит. С нами ни с кем не посоветовалась. А потом и Стасе кринку отнесла, но Стася только попробовала и выплюнула, как и я. Ей ничего не угрожает.

– Ну хоть так… – выдохнул Маня.

А Казя сказала глухим, загробным голосом:

– Я была у бабушки Стаси в мае, перед тем как во второй раз уйти по ниточке. Стася еле двигалась и говорила с трудом. Удивительно, что она вообще до сих пор нежива.

Не мешкая более, Маня вылетел из склепа и понесся к бабе Стасе. Казя – за ним.

Баба Стася лежала под слоем одеял и тряпок, глаза ее смотрели в потолок, нос заострился. Игнат сидел подле и пытался ее кормить. Маня ворвался, едва не снеся с петель дверь. Казя вбежала следом.

– Я все знаю! – кричал Маня, вращая глазами и кулаками. – Мы все знаем! Вы убийцы. Ты убийца!

Игнат напрягся, но с места не сдвинулся.

– Псих, – сказал он. – Угомонись и остынь.

– Может, я и маньяк, но не псих и не сволочь! – заявил Маня. – А вот ты – да. Ты во всем виноват!

– Тоже мне, нашелся прокурор, – скривился Игнат. – А вот я считаю, что во всем ты виноват. И что?

– Я не виноват, я спал!

– Ладно, скажу, что Казя виновата. Как она появилась, так на нас беды и посыпались. Что, не так?

Неизвестно, долго бы еще продолжалась их перепалка, но в этот момент на пороге появился здорож Фёдр. Вид у него был просто никакой, будто и впрямь мертвец из могилы выкопался.

– Именем закона вы все временно арестованы! – усталым, но твердым голосом провозгласил Фёдр, доставая из кармана печать Небесной Канцелярии и некий девайс неизвестного назначения.

Глава 24

Дело поворачивается новой стороной

Бурная вечеринка в «Крафтире» продолжалась, несмотря на то, что наступило утро двадцать девятого октября. Музыкальные коллективы сменялись, блюда обновлялись, но теперь за это отвечали другие спецы (не Оленькой единой, конечно же!). Мельтиат в какой-то момент исчез вместе со своей старой подругой – старой, но стильной до невозможности. Лекс, Тик-Тик, Оленька и Микулаш, наконец, тоже решили, что с них хватит, и покинули заведение.

Утро выдалось смурное, блеклое небо бессильно валялось на кронах деревьев и крышах домов, на лицах редких прохожих не наблюдалось и тени радости, хотя день был субботний.

– Если Мельтиат прав… – начал Лекс.

– Прав он! – дружно перебили его остальные.

– Хорошо, он прав, и печати эти поставлены Небесной Канцелярией, – послушно согласился Лекс. – Но я не понимаю все-таки, почему это произошло. Зачем запечатывать все кладбище? Я же имею право спокойно попадать в родную могилу и так же спокойно возвращаться в универ?

Алексей Таганов, безусловно, имел такое право. Мельтиат, когда они сидели в кафе, предположил, что печати скоро снимут. Как только найдут виновных, добавил преподаватель. Обычно на это уходит не более суток, даже если кладбище старое и большое, а случай запутанный.

– Может, у вас там уже свободно, – предположила Оленька. – Надо проверить.

– Как проверить? Пойти ножками? Я в прошлый раз еле спасся, меня атаковал синий ураган.

Об ураганах они Мельтиату не рассказывали.

– Нам остается только ждать, – вздохнула Тик-Тик.

Некоторое время все шли молча. Вдруг Милаш крякнул и хлопнул себя по бедру:

– Нельзя ждать! Я все понял! У меня пазл в голове сложился. Это никакая не канцелярия все позакрывала, все гораздо драматичнее. Идемте, расскажу! Топ-топ, хочу в Калейдоскоп.

Они переместились в штаб-квартиру. Правда, быстрым способом воспользовался только Бржиза, остальные предпочли спуститься на лифте и добраться пешком. Гусара и Какаки не было, они загуляли. Зара тоже не было, а Квазар опоздал буквально на минуту, причем явился мокрый, в купальных плавках и резиновой шапочке. Шапочку он немедленно снял, а торс обмотал валяющимся на кресле Оленькиным палантином.