Кексики vs Любовь
Шрифт:
— У вас заказан столик? — хостес, встречающая клиентов, смотрит на меня вроде и нейтрально, но я все-таки вижу эту её дрогнувшую в сомнении бровку. Увы, я знаю этот взгляд.
“Вы точно не ошиблись? Пельменная — через дорогу!”
— Да, заказан. Я встречаюсь с Тимуром Маратовичем Бурцевым. Он уже приехал? — господи, какое же удовольствие я получаю, от отразившегося в глазах девицы удивления.
— Да. Тимур Маратович уже тут. Только… Вы уверены, что вас ждут?
Такое хамство оказывает моему возвышенному
И с секунду, мне ужасно хочется устроить скандал, но я все-таки сдерживаюсь. Все еще хочу удержать лицо.
— Да, меня ждут. Вас что, не предупреждали? Моя фамилия — Максимовская.
— Вы же не возражаете, если я спрошу у Тимура Маратовича? — не сдается хостес.
И я смотрю на неё секунду. Смотрю вторую. А потом понимаю, что ну его нахрен. Я вообще-то возражаю. И если Бурцев по какой-то причине не предупредил о моем приходе, то хрен ему, а не влюбленные взгляды. Даже больше. Я сейчас быстренько его пошлю и даже смотреть, как ему вручают торт, не буду. Обойдется.
Спасибо моей комплекции — отодвинуть тощую хостес с моей дороги я могу одной только грудью.
Идти вперед, как танк, не обращая внимания на тоненькие ручки, которые пытаются меня остановить — мне тоже труда не составляет.
Прохожу в зал. Оглядываюсь. И замираю, будто от удара в грудь.
Потому что Бурцев — он ведь не иголка, так просто не потеряется. Он даже слишком бросается в глаза, сидящий за дальним столиком, у окна с шикарным видом.
Ему не удается спрятаться даже за девушкой, что в этот самый момент сидит у него на коленях. И обнимает за шею.
Какая все-таки жалость, что тесак на моем торте не настоящий. Мне бы сейчас реальный ой как не помешал!
Гоголевская немая сцена — и та рядом не стояла с нынешней. Ну, или, может, мне так кажется. Это меня как пыльным мешком по голове огрели. А блондиночка на коленях у Тимурчика сидит спокойненько, ножками помахивает, ресничками часто-часто хлопает.
Бурцев же сидит, в щеку ей уткнулся, будто даже и не слышит моего яростного пыхтения в двух шагах от него. Ла-а-адно! Я могу и погромче!
— Кхм-кхм! — прокашливаюсь, и сама чувствую, как глаза загораются кровожадным огнем.
Парочка вздрагивает, будто трескается их слащавая беззвучная иддилия, оборачиваются, смотрят на меня.
А я… А что я!
Что я могу делать, кроме как смотреть на эту фифу и не ненавидеть её?
Стройненькая, нежненькая феечка. Волосы — шикарная светлая копна. Глаза — серебряные озера в обрамлении длиннющих ресниц.
Даже если б я внезапно взяла и прямо сейчас испарила все свои лишние килограммы — и то бы не смогла её затмить.
И все-таки…
Какая нафиг разница?
Меня вообще-то сюда позвали на свидание! Вот этот вот паршивый бабуин. И что, как он себя сейчас чувствует?
Перевожу взгляд на Бурцева. Жажду паники, ужаса, стыда, раскаянья… Да хоть чего-нибудь.
Смотрит на меня, сволочь. Щурится снисходительно.
И я уже открываю рот, чтобы сообщить этому гаду, все-все-все, что я о нем думаю, как…
Ба-бах!
Громыхает у меня над плечом так, что в первую секунду я решаю — это бомба. И что все, конец моей сладкой, стокилограммовой жизни пришел прям сейчас. Ну, хоть одна радость, не одна помру — а еще и парочку эту слащавую с собой унесу.
Только…
Что это сыплется мне на голову?
Поднимаю взгляд, и успеваю ровно настолько, чтобы последняя, падающая с потолка крупная блестка приземлилась мне точно в глаз.
Вот так: пара секунд — и ты уже Ник Фьюри на минималках.
— Разыграли, разыграли, разыграли! — почему-то начинают скандировать вокруг меня.
И пока я промаргиваюсь, отряхиваюсь от облепившего меня красного конфети-сердечек и пытаюсь понять, к кому это вообще относится — галдеж не затихает. И когда я наконец избавляюсь от прилипшего нахального сердечка — оказывается, что взгляды всех посетителей ресторана обращены не куда-нибудь, а на меня!
Чего-о-о?
Оборачиваюсь ошалело к Бурцеву и… Чуть не получаю в нос огромным букетом красных роз. Которые эта скотина держит на вытянутых руках, стоя на одном колене.
И девица, что только что сидела у него на коленях, стоит уже чуть-чуть позади него и нацеливает на меня золотую, внушительных размеров хлопушку.
Бабах!!!
Ну, спасибо, что не в лоб!
В этот раз я успеваю прикрыть глаза и весь заряд конфетти достается моим волосам, бахроме на черной юбке и белой блузке…
Черт! Вот ведь говорила Маринке, что это не лучший вариант для свидания с Бурцевым. Лучше бы штаны огородные надела! Было б перед кем икру метать!
— Ке-е-екси-и-ик! — тем временем Бурцев, отстояв себе, видимо, коленочку, решает взять инициативу в свои руки. Ну то есть — мою пятую точку в захват. Приобнимает меня за талию. Вкладывает в руки букет.
— Боже, видела бы ты свое лицо, Юлька, — ржет, утыкаясь мне в волосы, — я прям видел, как ты выбираешь, кого первым убивать — меня или Женьку.
— Ну не ври, — цежу сквозь зубы, — не мог ты этого видеть. Я в любом случае первым бы прикончила тебя.
— О-оу, йесс! — Бурцев ликующе воздевает кулак к потолку. — Я победил. Ты ненавидишь меня сильнее всех на свете. Понимаешь ли ты, что от ненависти до любви всего один шаг?
Господи, какая глупость! Как этот придурок меня бесит!
И все-таки, понимая, что Бурцев сейчас медленно, но верно покачивает меня в медвежьем подобии вальса, а его “пассия” и все собравшиеся в ресторане смотрят на нас и тихонечко подхихикивают — узел злой ревности у меня в груди распускается.