Кексики vs Любовь
Шрифт:
— Свят, свят, свят.
— Иди в кладовку.
— Куда?
— В кладовку. Или ты забыла, где она у тебя находится?
— Я помню, — ворчу, выгребаясь из спальни, — только это ты, по-моему, забыла, где я шмотки держу.
— Я забыла? — ехидно парирует Маринка. — Да я в твоем гардеробе ревизию навожу чаще, чем в своем. И уж точно быстрей тебя скажу, что у тебя где лежит.
— Ну, в этот раз ты что-то перепутала, госпожа Сусанна, — бурчу, аккуратно, боком протискиваясь в кладовку. На самом деле тут тоже надо было ремонт сделать, да вот только у меня никак не доходили руки!
— Тут ничего нет, — говорю, спотыкаясь взглядом об коробку с новогодней елкой, палки для скандинавской ходьбы, на которых только что мох не растет, три рулона обоев, оставшихся после ремонта гостиной. Это не кладовка. Это кладбище нереализованных планов.
— Полка на самом верху. Круглая черная коробка.
— Нет! — я понимаю, что это такое, как только мой взгляд упирается в искомый объект. — Ты с ума сошла?
— Ты ведь это никогда не надевала.
— Да! — восклицаю в сердцах. — Потому что у этого комплекта было вполне конкретное назначение.
— Которое твой бывший Женечка благополучненько засрал, да, я помню, — фыркает Маринка, — ну и что теперь? Прикид благополучно будет съеден молью на твоей антресоли?
— Ну а что еще?
— Носи его, Юлечка. Носи и наслаждайся. Сама прекрасно знаешь — он прекрасен.
Ну, к этому утверждению у меня возражений не было. Наряд и вправду был исключительный. Даже я, весьма холодная к шмоткам барышня, когда его покупала — ощущала себя принцессой.
— Но он ведь не для этого…
— Одежда, Юлечка, создана не для “того” или “этого”, — поучительно капает на мозг Маринка, — одежда создана для того, чтобы её носить. И этот комплект сейчас идеально тебе подходит. Не слишком яркий, и достаточно необычный. Привлечет внимание, но не будет резать глаза. Ты ведь этого хочешь?
— Ну… Да… Наверное…
Признаться, я и сама пока не очень понимала, чего именно хочу от Бурцева, какой реакции, каких мыслей. Я, между прочим, до сих пор ощущала в себе пустоту от одной только мысли, что мы с ним встречаемся.
— Тогда одевайся, дурища. Сколько у тебя времени?
— Ой, бля!
Глава 21. В которой происходит маленький розыгрыш и большая катастрофа
Последующие полтора часа протекали под знаком “ничего не успеваю, но очень стараюсь”.
К курьеру, который приехал за тортами я вылетела в розовом халате, одном шлепанце и с расплывшимся пятном вокруг левого глаза — стрелка не удалась, пришлось срочно её смывать, чтобы удалась. Впихнула ему две сумки-холодильника, ткнула носом в прилепленные на них бумажки с адресами, взяла с него непреложный обет, что он точно понял, что и куда везти.
Таксист, который должен был везти меня на обед, нашелся чересчур быстро, в итоге я, от психоза посадившая себе стрелу на колготки и срочно переодевавшая их, вылетела из квартиры на ходу надевая туфли. Ибо уже даже у платного ожидания дотикивали последние сорок секунд. Еще и лифт этот…
Только плюхнувшись на мягкое сиденье рядом с водителем и поймав свой ошалелый взгляд в маленьком зеркальце на козырьке пассажирского места, спохватываюсь.
Черт побери! Я волнуюсь! Взаправду волнуюсь из-за встречи с Бурцевым! Вообще ни капли не прикидываюсь!
— Вай, красавица, как глаза у тебя блестят! На свидание едешь? — очень метко решил вклиниться в мои мысли явно заскучавший водитель.
— Н-нет… То есть да! На свидание, да! Опаздываю, между прочим, — проговорила больше для себя. Просто потому что это было так странно. Свидания. У меня! Эпохальное событие, между прочим.
— Нэ пэреживай, красавица, доставим в лучшем виде, — обещает шофер, расплываясь в широкой улыбке, — твои влюбленные глаза савсэм потухнуть не успеют.
Влюбленные глаза? У меня? Бросаю взгляд в зеркальце, снова, и за секунду до встречи взглядом с отражением, понимаю. Черт побери, этот левый незнакомый мужик прав. Я… действительно… увлеклась Бурцевым. Снова!
Как я это допустила? Как могла так расслабиться? Может, стоит все-таки обратиться к врачу, может, он мне пропишет чего…
“Ага! Витаминок! Для трезвости!”
Невольно хихикаю от этой мысли.
Блин, вот ведь взбаламутила сама себя. Ну увлеклась и увлеклась. С каких пор я себе этого не позволяла? Со школы? Кажется, даже с Женечкой у меня слишком быстро слетел влюбленный флер, и я с головой ушла в быт. Тем более, и мне уже не пятнадцать, да и Бурцев, кажется, уже не тот мудак, каким был в школе. Устраивает нам уже второе свидание, к маме, вон, приехал, чтобы до меня достучаться, все выходные у меня проторчал.
Кажется, он не врет, что я ему нравлюсь. Могу же и я в кои-то веки не на фиг его послать, а еще и поулыбаться ему. Может быть, даже нежно вздохнуть пару раз получится?
Ну, после того, как он мой сюрприз оценит должным образом, конечно!
А то… Если он побледнеет, посереет, оценит наконец угрозу должным образом и решит уехать куда-нибудь в сторону китайской границы — тут уж какие ему нежные вздохи?
— Приехали, красавица, — звучно извещает меня водитель, и, повернувшись, я понимаю, что он прав. Вот блин, а ведь маршрут был выстроен на полчаса. А я что эти полчаса вообще делала? Где-то в зефирных далях провитала?
Бросаю взгляд на часы — понимаю, что все-таки опоздала. Но не на полчаса, как могла бы, а всего — на пятнадцать минут. Фигня. Зато у меня в кои-то веки идеальные вышли стрелки!
На подходе к ресторану отчаянно пытаюсь держать спину прямо. И не давать волю рукам, потому что очень хочется поправлять сразу все. И юбку, и блузку, и волосы. Не вижу Бурцева — но это ведь не значит, что через окна стеклянной веранды меня не видно. Надо держать лицо! И спину, Юля, спину!
Ресторан, конечно — понтами пахнет, даже на отдалении. Будто жирно подчеркивает, что шеф-повар у них — из самой Франции, су-шеф — из Италии, а роллы им нарезают настоящие японцы, а не киргизы, ими прикидывающиеся.