Кексики vs Любовь
Шрифт:
— Кто это приперся? — ворчу скорей себе под нос, но Тим, вздрогнувший от звонка так же резко, как и я, меня все— таки слышит. И даже выдает ответ.
— Видимо, ключи привезли. Помнишь же, мы машину вчера у ресторана бросили.
— А, — откликаюсь пасмурно, — а что, у консьержей ваших их оставить нельзя было?
— Я говорил про это Жене. Они ей не нравятся.
Ей?
Казалось бы, с чего бы мне вздрагивать? Это ведь не секрет, что вокруг Бурцева есть женщины, и при всем
Что это еще за капризы такие — я не оставлю ключи консьержам, потому что они мне не нравятся. Вообще все не нравятся? Их ведь наверняка не полтора человека, все-таки домина-то весь из себя элитный. И нанимают тут не ту бабушку, которая согласилась меньше всех брать за свои услуги. Вчерашний подтянутый дядечка с выбеленными висками чем-то мне незабвенного дворецкого Бэтмена напомнил. И как можно не доверять ему?
Все это — мысли в моей голове.
А я сама — как та мышь, которую посадили между двумя кусками сыра и велели выбирать.
А как я могу выбирать, между блинами на сковородке, и Бурцевым?
Так, стоп… А он как был, в трусах своих белых, так к своей Женечке и выйдет? Серьезно? А я… Я имею право ему мозг вынести за это?
Мне почему-то кажется, что да!
— Доброе утро, Тимур Алексеевич…
Господи, до чего я докатилась!
Даже не выходя из кухни, не сдвинувшись с места, я напрягла свой слух настолько, что слышу каждую слащавую нотку этой внезапной козы.
И как только представляю, как хищно эта мамзель сейчас глазеет на гребаные Бурцевские труселя, мир подергивается алым туманом.
И хочется прям щас вылететь из кухни и…
И?
И рявкнуть — это мои причиндалы, ну-ка зенки свои закатала себе… Поглубже!
Ха-ха! Вот это было бы шоу, конечно!
Не выдерживаю, и как только сдираю со сковородки последний блин — не заливаю новый. А на цыпочках, на цыпочках крадусь по стеночке, чтобы очень аккуратно выглянуть из-за угла, в коридор.
Один мимолетний взгляд — и я чуть не до крови закусываю губу.
Шикарная и стройная. В ярком розовом костюмчике, с жилеткой, надетой на голое тело. И волосы такие светлые, чтобы еще больше походить на гребаную барби.
Тим напротив неё — из неведомой черной дыры успел достать насыщенно черного цвета домашний халат, нетерпеливо покачивается на босых своих ногах.
Ой-ой, а белые труселя, получается, только для меня?
Приятно-о-о-о!
А Барби торопливо роется в сумочке, разыскивая, видимо, — те самые ключи, которые она должна была передать.
— Евгения… — Бурцев шипит на ультразвуке, и наверное, не стой я так близко, не превратись я в одно большое ухо — не услышала бы этого шипения, — быстрее.
— Сейчас, сейчас, — девушка встряхивает головой, дарит Бурцеву откровенно флиртующую, фальшиво виноватую улыбку, — да куда же они подевались?
Как можно потерять ключи от машины, на которой ты приехала?
Когда?
За сорок секунд в лифте?
Тут только осознанно запихнуть на самое дно этого её блестящего рюкзачка, а сейчас старательно ломать комедию.
И на что она рассчитывает? Что сейчас Бурцев пять минуточек на её сиськи полпервого размера позалипает и ка-а-а-а-ак накинется на неё, да?
С ужасом понимаю, что от этой мысли у меня самой во рту от страха пересохло.
Да что за…
Я же не настолько сошла с ума?
Или настолько?
Ну, а кто сейчас стоит, подсматривает из-за угла и ощущает, как на сердце медленно, но верно пузырится черными углями корочка едкой ревности?
Стискиваю зубы, делаю шаг назад.
Так отчаянно хочется себя отдубасить — кто бы знал…
Вместо этого я только впиваюсь непослушными пальцами в верхнюю пуговку своей рубашки.
Ну, как сказать, своей…Ладно, это неважно!
Важно, что я стягиваю с себя рубашку, оставаясь в одном только коротеньком фартуке. Делаю еще несколько шагов назад и прокашливаюсь, дабы пропеть имя Бурцева максимально эротично.
— Ти-и-имур Алексеевич!
И запускаю его рубашку в короткий полет до дверного проема.
И все!
Я не бегу обратно, чтобы снова выглянуть из-за косяка, посмотреть, как отреагирует он, как отреагирует Барби, так отчаянно пытающаяся продлить свою агонию.
Только Тимуру предстоит выбирать, на что тратить время сейчас…
А я? С чувством полного удовлетворения я отворачиваюсь к плите, заглядываю в миску с тестом. Осталось всего чуть-чуть, пара поварешек — пара блинчиков. Сосредоточусь-ка я на них. Подожду.
Глава 27. Глава о запекании кексиков и телепатии
Казалось бы, что может быть такого крамольного в одном куске белой ткани?
От чего тут может за пару секунд пересохнуть во рту?
А вот может. Легко!
Стоит только осознать как мысль, что мой Кексик сейчас на кухне осталась в одном только белом крохотном фартучке. И вот тут уже все, лопается тетива!
— Тимур Алексеевич, — ассистентка взвизгивает, когда я прихватываю её за руку и выдворяю за дверь, — а ключи? Ключи как же?
— Когда найдешь — оставь консьержу, — выдыхаю, но по факту — почти рычу. Потому что от нетерпения гудят жилы, а дурная девица смеет стоять у меня на пути.
Черт побери, давно надо было её одернуть.