Кель и Джил. Крысолюды
Шрифт:
Юноша продолжил идти.
Пройдя Г-образный коридор, лекарь вышел к длинному туннелю, которому не было видно конца и края.
Вздохнув, Кель подумал: "До самого конца", - и, с этой мыслью, двинулся вперёд.
Звук журчащей воды эхом отражался от влажных стен канализации.
Поплутав, таким образом, по коллектору около получаса, лекарь прошёл по нескольким Х-, Y-, и Т-образным перекрёсткам, преодолел с десяток коридоров и бесчисленное количество поворотов и, в очередной раз, невольно, вспомнил о лабиринте мифического Руслатавра: "Ха, знали бы все его жертвы мой способ - непременно
Приближаясь к очередному четырёхстороннему перекрёстку, юноша вспомнил о своих друзьях, понурив голову: "Интересно, Монарх уже обнаружил, что я сбежал? Или вообще не заходил в комнату? Ну да, наверняка не заходил, он ведь и на расстоянии может всё прощупать. А мою душу лучший медиум днём с огнём не сыщет. Чего он забыл в нашей комнате? А Джилли? Инкубационный период болезни ещё не прошёл, поэтому, спит ещё, и в ус не дует. А может, жар уже начался. Или общее недомогание, но она его ещё не чувствует. Не может чувствовать".
Когда Кель почти совсем дошёл до угла и уже собирался завернуть, его остановило, внезапно, донёсшееся издалека, мерзкое, непрерывающееся хихиканье.
Глаза лекаря расширились.
Не теряя времени, он прижался к стене и обмер, широко расставив руки и ноги. Дыхание юноши замедлилось. Только глаза всё ещё бегали из стороны в сторону, пытаясь определить источник звука.
Через минуту, из коридора, в который Кель собирался завернуть, показалась парочка крысолюдов. Они шли по "пирсу", располагавшемуся по ту сторону речки-вонючки.
Силуэтами крысолюды ничуть не отличались от своего собрата, увиденного лекарем сегодняшним днём у лавки Содри.
Но когда они проходили под ливневой решёткой, Кель смог разглядеть некоторые детали их снаряжения в лунном свете.
Один из них, тот, что непрерывно хихикал, в дополнение к этому бзику, ещё и постоянно дёргал головой и шевелил носом из стороны в сторону, словно его без остановки шарахало молнией. Выглядело это так, будто он постоянно пытался что-то вынюхать. Одет Хихикающий был в, бывшую когда-то белоснежной, грязную простыню. Её концы мерзопакостная тварь завязала в узелок на шее и поясе, отчего выглядела как мохнатая наволочка, с торчащими головой и двумя ногами, и огромным разрезом прямо в самом центре подушки, роль которой выполнял сам крысолюд. В отличие от своего товарища, Хихикающий передвигался на четырёх конечностях, переваливаясь с задних лап на передние, по змеиному извиваясь всем телом и размахивая лысым хвостом.
Патрульные скрылись в тени. Кель продолжал дышать очень спокойно.
Когда крысолюды вновь оказались под решёткой, юноше удалось рассмотреть партнёра Хихикающего монстра.
Только лекарь успел бросить на него короткий взгляд, как кровь тут же застыла в жилах. По спине пробежался, ставший как родной за эти два дня, замогильных холодок. Кель тихонько сглотнул.
Второй крысолюд носил бежевый, украшенный золотыми пуговицами и вышивкой камзол, с тёмными полосками, явно до недавнего времени принадлежавший ребёнку, лет десяти-двенадцати.
"Безжалостные уроды", - пронеслось в голове юноши.
Камзольщик ходил
Крысолюды вновь покинули пятачок света.
Когда разведчики уже почти добрались до самого перекрёстка, Кель решил, что его пронесло, но не тут-то было.
Дойдя до угла, Хихикающий резко остановился. Он выпрямился, встав на задние лапы, высоко подняв нос. На теле твари обнаружился пояс, с заткнутой за него железякой, отдалённо напоминавшей нож. Поводя мордой в воздухе, Хихикающий спросил у своего товарища:
– Хе-хе. Слышь, Баклан. Хе-хе.
– Разговаривал крысолюд быстро и отрывисто, короткими предложениями, можно даже сказать, словосочетаниями, будто его кто-то постоянно, после каждой фразы, дёргал за хвост. Голос резал ухо.
– Ты не чуешь? Хе-хе-хи.
– Хихикающий ощерил жёлтые зубы.
Кель ожидал, что с речью, как и с нервишками, у Камзольшика будет получше, но ошибся:
– Чего? Жрачка рядом?
– Ответил он сородичу с точно такой же интонацией и манерой разговора.
– Да не. Хе-хе. Как-будто рядом. Хе-хе. Разлили воду. Ха-хэ. Цветочную. Хи-хе-хи! Которой самки человечков себя поливают. Хе-хе. Чтобы свой запах скрыть. Хе-хе. Натуральный.
– Хихикающий сложил друг на друга ручки, оканчивающиеся острыми коготками, точно пытался унять вечно дрожащие руки.
– Чё? Не.
– Камзольщик поднял конусовидную морду, пару разу дёрнув в воздухе влажным носом.
– Терь да.
Зрачки лекаря черепашьим ходом поползли к переносице. Скосив глаза, Кель с каменным лицом рассматривал свою повязку из наволочки. Тихонько вдохнув терпкий, до этого момента обожаемый, аромат лаванды, он понял, как на самом деле пахнет предательство.
Юноша перевёл взгляд обратно на крысолюдов.
Душа ушла в пятки.
Хихикающий смотрел прямо на него.
Кель, очень медленно, чтобы даже мимолётным шелестом одежды или плаща не выдать себя, потянулся к кинжалу трясущейся рукой.
Твари продолжали дискутировать:
– Хи-хи. Откуда? Хе. Здесь?
– С этими словами крысолюд принялся вертеть головой, пытаясь обнаружить источник цветочного запаха.
Когда Хихикающий дёрнул носом в сторону лекаря, тот облегчённо вздохнул - второй, скрытый до этого момента от взора юноши, глаз крысолюда дёргался, как и все остальные конечности монстра.
На этот раз Келю удалось разглядеть едва заметное бельмо на обращённом к нему глазу мерзостной твари.
– Наверно. Человеческие самки разлили. Случайно. К нам. Сюда. Они ж тупые!
Хихикающий возликовал:
– Точно! Хе-хе. Тупые! Хе. Тупые! Совсем тупые! Хи-хи-ха! Поливаются цветочной водой! Хе-хе.
– Крысолюд продолжал поглаживать трясущиеся руки.
– Хотят скрыть. Хе-хе. Свой естественный запах. Хи-хи. Совсем тупые! Ха-ха-хи! Все ведь на одну морду! Хе. Как один! Ха-ха-хе-хи-хе-хе-хе!
– Крысолюд рассмеялся так, что Кель было понадеялся, что у того случился припадок. Но ошибся.
– Как потомм. Хех-хе. Отличить свою самку. Хи-хи. От чужой? Хи-ха! Тупые!