Келльская пророчица

Эддингс Дэвид

– Это не совсем элдрак, Бельгарат, – ответил Бельдин, выплевывая на снег перышки.

– Ну хорошо, но откуда маллорейскому гролиму ведомо, как выглядит элдрак?

– Ты, верно, туговат на ухо, старик. Ведь было же ясно сказано, что такие зверюшки водятся в этих горах. Они дальние родственники элдраков, но все же кое-чем от них отличаются – не столь велики и не столь смышлены.

– А я думал, что все чудовища живут только в Стране улгов.

– Пораскинь-ка мозгами, Бельгарат! В Череке живут тролли, по всей Арендии распространены альгроты, а южная Толнедра населена дриадами. К тому же есть

еще и драконша – правда, никто не знает, где именно она изволит проживать. Весь мир кишьмя кишит чудовищами. Просто на землях улгов они встречаются немного чаще, чем в других странах.

– Пожалуй, ты прав, – сдался Бельгарат. Потом поглядел на Закета. – Так как бишь ты назвал этих милых зверюшек?

– Медвежьи обезьяны. Возможно, это название не совсем точно передает их особенности, но здешние жители не слишком-то интеллектуальны.

– Где сейчас Нарадас? – спросил Шелк у раненого гролима.

– Я видел его в Баласе, – отвечал гролим. – А куда он направился оттуда, мне неизвестно...

– Зандрамас была с ним?

– Ее я не видел, но это вовсе не означает, что ее там не было. Великая колдунья больше не показывается так часто, как прежде.

– Полагаю, из-за того самого пламени, что у нее под кожей? – со свойственной ему проницательностью спросил маленький человечек с крысиным лицом.

Гролим, и без того бледный, совсем побелел.

– Нам строго-настрого запрещено это обсуждать! Даже друг с другом! – испуганно ответил он.

– Да полно, приятель. – Шелк извлек из ножен один из своих кинжалов. – Я тебе разрешаю.

Гролим судорожно сглотнул и кивнул.

– О, да ты отважный малый! – Щелк потрепал гролима по плечу. – Так когда появилось это свечение у нее на теле?

– Не скажу наверняка. Зандрамас долгое время пробыла на Западе вместе с Нарадасом. Светящиеся пятна стали появляться, когда она оттуда возвратилась. Один из жрецов в Мал-Гемиле много рассуждал об этом, утверждая, будто это какая-то болезнь.

– Рассуждал, говоришь?

– Она прознала про эти его разговорчики и вырезала сердце у него из груди.

– Да, хорошо нам знакомая и горячо любимая Зандрамас во всей красе!

А тем временем по утоптанной тропе в снегу уже спешила Польгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой. Волшебница молча занялась ранами гролима, а Дарник и Тоф направились к навесу вывести оттуда лошадей. Потом они сняли сам навес и выдернули опоры. Когда кузнец и немой великан привели лошадей к тому месту, где лежал раненый гролим, Сади подошел к своему коню, снял притороченный к седлу красный кожаный короб и раскрыл его.

– Это всего лишь для пущей уверенности, – пробормотал евнух, извлекая из короба маленькую бутылочку. Гарион удивленно поднял бровь.

– Это ему нисколько не повредит, – заверил его евнух. – Просто он станет послушным и сговорчивым. Кстати, коль скоро ты нынче изволишь быть гуманным, то сообщаю, что зелье еще и успокоит боль от ран.

– Так ты не одобряешь – ну, того, что мы сохранили ему жизнь? – спросил Гарион.

– Я считаю, что вы поступили неосмотрительно, – серьезно ответил Сади. – Лишь мертвый враг безопасен. Живой всегда может возвратиться и вновь начать тебя преследовать. Впрочем, дело твое...

– Что ж, иду на уступку, – сказал Гарион. – Оставайся подле него. Если он начнет недостойно вести себя, делай то, что посчитаешь нужным.

Сади слабо улыбнулся.

– Вот это уже куда лучше, – одобрительно произнес он. – Мы еще обучим тебя практическим основам политики.

Выведя лошадей на проезжую дорогу, путники сели в седла. Ураганный ветер, бушевавший во время бурана, сдул с дороги почти весь снег, хотя возле обломков скал намело огромные сугробы. Прежде они двигались куда быстрее – теперь же свежевыпавший снег, залитый солнцем, нещадно слепил глаза. Как ни щурился Гарион, все же уже через час голова у него прямо-таки раскалывалась от боли.

Шелк натянул поводья.

– Полагаю, настало время принять кое-какие меры предосторожности, – объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкий шарфик, и завязал им глаза.

Гариону тотчас же вспомнился Релг – этот рыцарь-улг, рожденный в пещерах, всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.

– Повязка на глазах? – изумился Сади. – Да неужто вы превратились в прорицателя, принц Хелдар?

– Нет, меня видения не посещают, Сади, – ответил Шелк. – Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю глаза от солнечного света, отраженного снегом.

– Солнечный денек, не спорю, – согласился Сади.

– Да, свет очень яркий, и учти – если на него чересчур долго смотреть, то можно ослепнуть – по крайней мере, на какое-то время. – Шелк поправил повязку. – К этому трюку прибегают погонщики оленей в северной Драснии. Прекрасно помогает.

– Тогда давайте не будем испытывать судьбу, – сказал Бельгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. – Может быть, именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.

– Как бы я была разочарована, окажись все так просто! – заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. – Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота – о, это было бы так прозаично...

Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.

Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На лице Дарника отразился благоговейный трепет.

– Смотрите! – сдавленно прошептал он.

– Белар! – ахнул Шелк. – Никогда не видел такой громадины!

Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось, гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует...