Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)
Шрифт:
Подгадав момент, когда за столиками «Головы» скопилось достаточно греков, а Августина о чём-то беседовала с капитаном, видимо, собираясь нанять корабль для нескольких рейсов по реке, патриарх подал знак.
Слова были произнесены.
Базилисса дёрнулась, будто в неё всадили нож, вскочила, уши насторожились, голова повернулась в сторону незадачливого наёмника, рот зло сместился набок. Казалось, сейчас зарычит… Но вместо этого приложила руку ко лбу и тяжело села на место.
— Что с тобой? — спросил капитан.
— Мне примерещились дурные слова. Тут так много говорят, слова смешиваются друг с другом, и вводят мои несчастные уши в заблуждение…
Капитан кивнул, хотя внутренне сжался. Наверное, тоже узнал армянский. Который сида Немайн, как она же уверяла Михаила Сикамба, не знала и знать не могла! Слова он тоже узнал. Не зная языка. Уж больно часто их повторяли четыре года назад — на всех языках империи. Чтобы поглубже въелось. "Кровосмесительное отродье".
Пирр ожидал,
Начали припоминать — когда и кто удостаивался подобной сомнительной чести — заработать проклятие сидов. Да ещё не короли и епископы — у тех какая-никакая защита есть — а простые люди.
Случаи оказались или очень мрачными, или очень смешными. Гвин травил неугодных собаками, Гвидион — писал обидные стихи, такие, что ставшие всеобщим посмешищем жертвы на себя руки накладывали. И даже после этого над ними продолжали смеяться. Дон… Вот она ничего никому дурного не сделала, даже когда судьба от неё отвернулась. А Неметона — уж эта была в мести куда как хороша. А главное, справедлива. Собственно, задирать эту сиду мало кто решался, но — случаи бывали, да и обидчики подобрались не из простых. Тот охотник, что явился на берег реки — уж не Туи ли? — подсматривать за купающейся сидой, был королём. А потому обнаглел, и сел на одежду богини. Неметона, по давнему своему анахоретству, была одна. Что примнилось королю — непонятно, но скорее всего он искал себе жену. Только селки, оборотни-тюлени да девы-лебеди сами бывали не против заневеститься, отчего и сообщали подглядывающему громко, что, мол, если захватит он их одёжку — так за него замуж и пойдут.
А Неметона, понятно, ничего не говорила. Только брызнула водой в наглые глаза — и король перестал был королём. Потому, что слепой королём быть не может.
Неизвестно, что сделал Неметоне Мерлин. Похоже, сын демона и ирландки попросту перехвастался. Ибо всюду раззвонил, что Дева Озера ему ученица и любовница. Как бы не так. Что девственница — медицинский факт, дочь и ученица врача всему городу раззвонила. Ну, а учёба… Ни одной из штучек Мерлина Неметона пока не показала. Зато продемонстрировала всё, чем сиды владели, а Мерлин — нет. Оставалось заключить, что сила у них разная. А что Неметона-Нимуэ заманила Мерлина в пещеру и там заточила — так и поделом. Разговоры достигли и дома мэтра Амвросия. И реакция младшей дочери оказалась странной.
— Я знаю! — Альма была мрачной-мрачной, да и заговорила только после того, как брат под столом лягнул. Думал, родители не заметят, — Я просила Майни рассказать страшную историю, я их люблю. Она и рассказала, жуть! Но эта… Кажется эта — про Мерлина. Ну, по крайней мере, речь идёт о волшебнике.
— А почему ты решила, что это история про Мерлина и Нимуэ?
— Ну а про кого ещё? Волшебник рассказать не мог — он погиб. Значит, это рассказ того, кто придумал месть! Хотела бы я положить под такое… — Альма задумалась, и совсем тихо добавила, — Никого бы не хотела. Слишком страшно.
— Это не в духе Немайн, дочь, — заметил мэтр Амвросий.
— Наоборот, очень на неё похоже, — откликнулась его жена, Элейн, — Очень. Она способна убивать, но не любит делать это руками. А сделать палача из ножа и верёвки — как раз по её склонности. Вспомни маленькую баллисту, «скорпиончика» — Немайн с ним, как с ребёнком, носилась. Только когда настоящее дитё завела, малость поуспокоилась.
Прежде чем завалиться в ночной сон, Немайн принялась рыться в многотомном справочнике. Которому не очень доверяла. Но — за неимением гербовой, пользовала. Краткое пособие по лечению сидов от всех хворей на ирландском языке реквизировал мэтр Амвросий. После того, как он сказал, что томище этот сильно изменит лечение обычных людей и спасёт множество жизней, сопротивляться было как-то неловко. А ждать, пока снимут копию, было, как всегда, некогда. Так что Немайн вздохнула — животом, но грудь заболела, да и поступилась книгой. Не насовсем — а до снятия копии. Впрочем, по местам и временам понятие снятия копии было очень похоже на рака, свистящего на горе, морковкино заговенье, небеса, упавшие на землю и текущую вспять Туи.
Таким образом, оставалась только личная медицинская энциклопедия — на русском языке. Который в Керр-Мирддине приняли за язык сидов. Немайн захихикала, представив, как будет весело, когда — и если — эту книгу расшифруют. Подивятся глубине медицинских познаний древнеирландской цивилизации, не иначе. Впрочем, какая разница? Люди всё равно находят, чем восхититься среди деяний древних. Какими бы дикарями и варварами те ни были в действительности.
Итак, грудное вскармливание… Ночь. Оконце «готическое», то есть узкое, чтобы враг или вор не пролез. Темновато даже для сидовских глаз. Нормальную масляную лампу всё руки не доходят соорудить. Впрочем, сидам глазами читать не обязательно. Немайн повела рукой по странице, ощущая слабую выпуклость букв. Тушь по папирусу, всё аутентично. Буквы выпуклые, чёткие. Узнаваемые. П-р-о-д-о… Продолжительность? Не то, тем более это о младенцах-сидах. Дальше, дальше. Ага, вот: "Приёмные дети". Анна права. И никаких может быть! Вот организм чуть сил наберёт, и молоко будет. В случае послеродового обновления — бывают, значит, и такие, — должно пройти две недели. Значит, ещё десять дней, и… Куда тогда Нарин девать прикажете? Выгнать как-то жалко. Несчастная так рада, что пристроила в жизни себя и ребёнка! Впрочем, если не кормилица, то нянька дитяте нужна. Пусть остаётся.
Сида захлопнула справочник. Открыла Библию. Итак, сегодня ещё три страницы переведены. Скоро закончится Новый Завет, и что тогда? Рассказывать камбрийцам про сотворение мира, райский сад и потоп? Не хотелось. А что делать — не придумывалось. Править текст? "Вначале был Большой Взрыв…" Не годится. Да и не доказано, что в начале был именно Взрыв. Вполне возможно, что кое-что было и до! А люди привыкнут верить Книге. Нет, никаких научных фактов и абсолютных датировок. Но что, что делать-то?
Беспокойные мысли становились всё менее и менее внятными, и сида сама не заметила, как соскользнула в дремоту, а потом белое поле простыни развернулось в белое поле схваченного морозной коркой снега, сквозь который местами пробивались чёрные прутики мёртвых растений. Наст глухо шелестел под ногами. Нет, лапами! Широкими лапами с перепонками и когтями. Немайн галопировала — легко, быстро, беззаботно. Лапа к лапе, след в след. Пушистый хвост — параллельно земле, морда вперёд. Зима — голодное время — для всех, но не для неё. Не для умницы-добытчицы. Первая в этом году одиночная охота — настоящая, дальняя-дальняя. Первый раз семью кормить будет она: мама сидит с малышами-несмышлятами, и с подростками-глупышнёй, с такими кандалами много не наохотит. Явно не хватит на прокорм. Отец задрался с медведем: разьясняет, кто именно хозяин тайги. Как будто и не потерял в прошлом году левую переднюю лапу. Всё равно медведей гонял, гоняет, и гонять будет. От охотных мест, от рыбных. И прав, что начинает заранее. Чтоб в уловистую пору отвлекать не смели. Зима — самое время для войны. На этот раз отец решил покончить с медвежьим присутствием раз и навсегда. План простой — не дать мишке выспаться. А то прошлое лето главным себя чувствовал именно медведь. А потому на сей раз отец воюет не один. Вместе с ним братья и сестра Немайн, да племянники и племянницы, да внучатые, кто постарше… Развоевались. Молодых всех прабабушке подкинули. А жрать они что будут? Не подумали. Зато Немайн плохая, Немайн трусливая. Немайн на войну не идёт. А кто еду их же детям принесёт? Сами-то подростки наохотят… Смешно: родные отцы и матери, бабки и деды об отпрысках своих словно забыли. А заботиться о них придется ни разу не рожавшей Немайн. Как-то вот не попалось достойного ухажёра. Какого с отцом ни сравнишь — всё выйдет мелкий, да слабый, да с гнильцой за душой. Кавалеры поначалу на гон рассчитывали — мол, весной куда денется, спинку подставит. Не тут-то было. Позволить на себя взгромоздиться абы кому, потому что больше некому? А оскаленную пасть на тридцать восемь зубов не хотите? Да еще со всей злобой, в которую перегналось любовное томление. Потом Немайн стала просто уходить по весне на дальнюю охоту. И опыта в ней набралась преизрядного.
Мать с отцом радовались её охотничьим успехам — и не мешали. Жизнь впереди долгая, найдёт себе пару по вкусу. Немайн ещё в гнезде решила — работать по крупному мясу. Недельку молодые перебьются — на бабушкиных нычках и том, что сами поймают. А так — будет им еда, пока Немайн ещё добудет. Кроме того, отдавая всю добычу подросткам и маленьким, можно и самой лапы протянуть. А не протянешь — совесть заест в голодные глаза смотреть. Они ж не виноваты, что не умеют пока.
А если цель, скажем, лось — то любая мелочь — её, Немайн, законная закуска. Так и надёжнее выйдет, и свое брюхо не останется пустым. Проблема: взять лося. По хорошему, лося нужно валить группой — и то занятие опасное. Отец именно во время такой охоты лапу и потерял. А в одиночку… Но — кто самый умный в семье? Немайн. Разве не стоит доказать? Но сначала лося нужно вытропить.