Кенди
Шрифт:
– Понятно. Сейчас я кого-нибудь пришлю, - сказала мисс Мэри Джейн и не дала Кенди возразить.
– Помолчи пока, а то будет хуже.
* * *
В саду, оставшись одна, Кенди позволила себе пролить слезы.
– Это ужасно, я не делала этого... не делала...
Ночью ей тоже не спалось от этой мысли.
– Господи, кто же мог перерезать все струны?.. И почему у Катрин опять появились боли в животе?..
– она вспоминала, стоило втащить рояль, и самочувствие девочки ухудшилось.
– Кажется, я понимаю: когда в палату внесли рояль, Катрин так вдруг побледнела... А когда вошел преподаватель музыки, у нее появились боли. Точно, болезнь Катрин как-то связана с уроками музыки... А может быть, Стир был прав...
– ...Я так рад, что мы ушли из этого дурацкого Колледжа, - говорил Арчи.
– ...Когда правила слишком строгие, так и хочется их нарушить, говорил Стир.
Кенди резко села.
– Вот, в чем дело...
Она вышла из комнаты и осторожно пробралась с Особую палату. Отворив с тихим скрипом дверь, Кенди увидела, что Катрин рвет струны рояля.
– Значит, она сама...
* * *
– Я не верю, что Катрин могла сама совершить такой поступок!
– мать девочки говорила в своей крикливой манере.
– Но Катрин не отдавала себе отчета в том, что делает, - объяснила мисс Мэри Джейн.
– Ее преследует только одна мысль. Вы перестарались с уроками музыки, и она их просто возненавидела.
– Она возненавидела музыку? Да она же должна обожать ее!
– Если человека заставлять насильно каждый день есть сладости, как Вы думаете, он полюбит их?
– возразила Кенди.
– Наоборот, он их возненавидит.
– Совершенно верно, сказал доктор Франк, - а что касается болей в животе, то она, вероятно, решила, что когда у нее болит живот, ее не будут заставлять играть не рояле.
– Тогда почему Катрин до сих пор ничего не говорила? Она никогда не возражала против моих предложений, а я ведь решала за нее массу всяких вопросов, - аргументировала мать.
– Она всегда такая послушная.
– Она боялась что-либо говорить. Именно поэтому Катрин и оказалась в больнице, - ответила мисс Мэри Джейн.
– Простите, но мне кажется, рояль лучше вынеси из палаты, - сказала Кенди.
– Нет, я просто не могу поверить! Она была такой милой девочкой. Скажите на милость, а что ТЫ тут делаешь?
– напустилась мадам на ученицу. Разве тебя не заменили другой медсестрой? Очень странно.
– Я просто думала, что если Катрин...
– Кендис, да помолчи ты, - оборвала ее директриса.
– Ты свободна.
– Да, - Кенди вышла из комнаты.
– Мисс Мэри Джейн, я все-таки считаю, что это сделала сама Кенди.
– Нет, Кенди никогда бы...
– Ну хорошо, мисс Мэри Джейн, я останусь здесь на ночь и постараюсь сама докопаться до истины, - заявила мадам.
– Надеюсь, Вы не возражаете?
* * *
– Если рояль все еще в палате, Катрин, я уверена, не сможет спокойно спать, - размышляла Кенди, лежа в кровати.
– Бедная Катрин...
– Кенди не покидала мысль о девочке, корчившейся от болей в животе днем, и с безумным удовлетворением от повреждения рояля ночью.
Кенди решилась. Она опять проникла в Особую палату.
– Так я и думала, - мать девочки не спала, а пряталась за другой дверью.
Кенди пыталась сдвинуть рояль.
– Ей будет спокойней. Надо убрать этот рояль из палаты...
Мадам наблюдала за ней. Но она также увидела, что ее дочь встала, взяла табурет, подошла к роялю и со всей силы ударила по нему. Она не слышала криков матери, она разбивала табурет в щепки о ненавистный инструмент.
– Катрин! Катрин, бедняжка!
– мать со слезами кинулась к девочке и обняла ее.
– Прости меня, я была неправа! Я и представить себе не могла, что ты так страдала! Прости меня, прости, дорогая!
* * *
– "Дорогая Кендис, - писала мать Катрин, - вот уже три месяца, как Катрин выписалась из больницы. Сегодня она сама захотела поиграть на рояле, это было прекрасно. Теперь я понимаю, как я была неправа. С этого момента я решила предоставить Катрин свободу выбора. Пусть она сама решает, чего она хочет, а чего нет. И большое тебе спасибо за помощь".
– Вот и замечательно, - сказала Кенди, оторвавшись от письма.
– Я очень горжусь нашей Неумейкой, - говорила директриса доктору Франку, когда они смотрели в окно.
– Ведь она вылечила не только Катрин, но и ее мать. Кенди становится настоящей сестрой милосердия. Побольше бы таких медсестер.
Кенди была счастлива, что смогла помочь Катрин и ее матери. Она чувствовала себя уже настоящей медсестрой.
73.
Тревожные вести.
Благодаря настойчивости и преданности своему делу, Кенди удалось помочь выздороветь маленькой девочке. Получил доброе письмо от ее матери, Кенди еще больше воспряла духом. Ее решимость стать хорошей медсестрой еще больше окрепла.
Кенди смотрела на весенний дождь.
– После каждого дождя становится все теплее и теплее...
– с улыбкой замечала она себе.
– Неумейка!
– Слушаю Вас, мисс Мэри Джейн!
– она подбежала к директрисе.
– Тебе тут письмо и пакет, - директриса с улыбкой протянула ученице конверт и коробку.
– Последнее время ты получаешь много писем.
Кенди убежала читать письмо.
– С тех пор как я вернулась в Америку, Стир и Арчи так часто пишут мне. И Анни последнее время тоже часто пишет. "Работа медсестры тебя, наверное, очень изматывает, так что посылаю тебе кое-что для поднятия сил и духа". Кенди открыла коробку.
– Какая прелесть!
– обрадовалась она конфетам.
* * *
– Девочки!
– Кенди вошла в кабинет с коробкой.
– Девочки, угощайтесь! Это мне прислал мой друг!
Практикантки обрадовались содержимому коробки не меньше, чем сама Кенди.
– Это твой молодой человек?
– оживились они.
– Это мой самый близкий друг, - Кенди поставила коробку на стол.
– Но ведь это молодой человек?
– поддразнивали ее хихикающие девушки. Ой, девочки, это любовь!
– они с удовольствием угощались.
– Как вкусно! Прямо как вкус первой любви!..