Кент
Шрифт:
— … да уж…а еще должна денег… много-много денег…
— Ну так ведь Бродяге же, а не кому-то другому! Сама знаешь, он странный, но хороший.
Я лишь тяжело выдохнула, прикрыв глаза, потому что теперь не знала совершенно ничего:
— Какая разница, кому именно их отдавать, когда сумма такая огромная, что действительно проще продать дом.
— Не говори глупостей, лапушка! Бродяга не изверг, с ним просто нужно поговорить и решить все вопросы, — Себ мило улыбался, приглаживая выбившиеся из моего хвоста на затылке локоны,
Хотя бы просто понять хоть что-нибудь!
Но он повел себя, как отмороженный упырь и с каждым часом я злилась на него все сильнее и сильнее.
— Как с ним можно разговаривать, когда этот член сообщества только и знает, что чпокаться! — шикнула я, слыша, как Себ рассмеялся, обнимая меня крепче и увлекая за собой в нашу подсобку, пока двери клуба еще не распахнулись, и у нас было время, чтобы поесть и передохнуть перед очередным фееричным началом ночи.
— Он каждый день в клубе?
Не нужно было даже говорить, о ком я спрашивала, тщательно жуя какую-то булочку, вкуса которой даже не чувствовала, сосредоточившись на этом разговоре излишне сильно, что было не слишком хорошо в свете последних событий.
— Практически. Иногда бывает, что Бродягу не видно, но такое случается крайне редко.
— …и он дерется каждый день? Там, на своем нулевом этаже?
— Неа, не каждый. Есть пара дней для восстановления и лечения ран. Но, надо отдать должное, лечится и восстанавливается Бродяга всегда быстро, — Себ активно жевал свой бутерброд, запихивая в мою руку красное яблоко, — Он почти все время проводит в клубе, даже тренируется здесь.
Я задумчиво откусила яблоко, чувству себя в этот момент странно.
С одной стороны я совершенно по глупому продолжала переживать за него, а с другой…думала, что лучше бы меня сегодня все-таки уволили, чтобы больше я его не видела перед собой. И перестала бы думать уже!
— …видимо, как сегодня? — наконец пробормотала я, вгрызаясь в сочное сладкое яблоко, — В клубе и тренажерный зал есть?
— Видимо, да. Не удивлюсь, если он тоже на нулевом этаже, — Себ протяжно вздохнул, явно сожалея о том, что он находится не среди танцевального зала прямо перед барной стойкой.
— А что под запасной лестницей? Там какая-то дверь…
— Выход на задний двор, — пожал плечами Себ, не видя того, как я задумалась, для чего мужчины отправлялись именно туда.
Я продолжала думать об этом, даже когда двери клуба распахнулись для всех жаждущих любителей громкой музыки, дорогой выпивки и огромного желания показать себя.
Сегодня я вела себя максимально прилежно, раз за разом замечая нашего босса, чья ярость заметно поутихла с горой денег, которые он получил, когда он выходил на небольшую скрытую от глаз толпы лоджию, рассматривая то, как мы с Себом работаем за барной стойкой.
Краем глаза, на секунды отвлекаясь
Возможно, он и раньше там постоянно торчал и говорил, вот только я совершенно не обращала на это никакого внимания, полностью поглощенная созерцанием обнаженного Бродяги, который активно занимался очередной танцовщицей.
Странно, но сегодня он так и не появился…
Возможно, именно этой ночью у него был бой, а может он просто занимался своим любимым делом где-нибудь в раздевалке, или в одном из кабинетов второго этажа.
Вообще-то я всегда казалась себе самой смелой девушкой.
Такой смелой и отчаянной, что никогда не сбегала от проблем, а шла на таран, но сегодня у меня не было смелости, чтобы признаться себе, что мысль о Бродяге, который где-то занимался животным сексом с одной из девушек, ранила меня.
Нет, я не роняла больше посуду.
Не рыдала и не кричала.
Но почему-то было больно под ребрами, словно мне их сломали несколько ночей назад, а я никак не могла дойти до больницы, чтобы мне хотя бы повязку наложили.
Эту ночь я работала прилежно и уверенно, боясь, что под утро придет босс, который вынесет свой вердикт в отношении меня. Но утро настало, босс так и не вышел из своего кабинета…а Бродяга так и не появился на пороге танцевального зала или в районе своих любимых Вип лож.
Какое счастье, что я так устала на работе со своей еще не полностью отступившей болезнью, что эту ночь спала хоть и не сладко, зато очень крепко, а главное ничего не видела во сне.
Вернее никого.
Утром, вернее, в обед, когда начался очередной рабочий день, я чувствовала себя никакой.
Как медуза, как инфузория туфелька, как пыль или песок — как говориться, хоть тарелки мыть, хоть пылесосить весь клуб, включая задний двор и подсобку, именно поэтому, сидя в раздевалке и бездумно глядя в стену, я никак не могла собраться с мыслями, чтобы уже выйти и скорее торопиться к Себу, и помогать ему с очередной, вернее, бесконечной партией стаканов всех калибров.
Я напряженно застыла, услышав тяжелые шаги в коридоре, которые весьма отчетливо топали прямо сюда, в женскую раздевалку, где кроме меня больше никого не было, отчего стало жутко.
Подскочив как раз в тот момент, когда шагающий вошел неторопливо в длинное узкое помещение раздевалки, я изо всех сил пыталась дышать ровно и не округлять глаза, потому что прямо передо мной стоял наш большой круглый босс в своем очередном фэшн безобразии сиреневого цвета с ярко желтой рубашкой, которая уже не застегивалась под третьим снизу подбородком.
— Хорошо, что я тебя здесь застал, — проговорил мужчина, отчего я насильно заставляла себя стоять на месте и не сметь сделать и шага назад, показывая свой испуг, даже если он не пытался приблизиться ко мне.