Кентавр выпускает стрелу

Павлов Сергей Иванович

Брент не слышал, когда ушел Мелтон. “Помнишь Корею?” Он стиснул зубы, но изуродованные временем воспоминания уже вцепились в податливый мозг.

…Едкий дым горящего селения, на плечах — тяжелая ноша, в шею врезался ремень автомата. Ноша — раненный в грудь Мелтон. Он тяжело обвис и стонет, хрипит, а идти так трудно. Когда же он умрет? Вокруг чужие поля, чужие люди, чужая ненависть. Надо быстрее уходить отсюда, как можно быстрее… Нет, вдвоем не уйти. Ох, как мешает эта стонущая ноша! Пусть она полежит на земле, может быть, ее не придется тащить дальше… Нет, нет! Ведь это все, что осталось от тех, пятерых, разбросанных одним снарядом,

все, что осталось от прошлой дружбы, от юношеских грез. Не знал он тогда, что ровно через двадцать минут это будет все, что останется ему для оправдания себя в будущем. И он спешил, задыхаясь от страха, изнемогая от усталости, — растерянный жалкий мальчишка. Двадцать минут, тысяча двести секунд… Тогда их не было слышно, как сейчас, тогда был только страх и его причина. Теперь же, столько времени спустя, они чеканным шагом углубляются в память: так-так-так. Секунды секундам рознь. Одни из них играют отблесками полузабытого смысла, другие мертвыми лицами бессмысленно глядят из глубин отягощенной памяти… В глазах той девушки тоже был смысл, чужой, но настолько понятный, что похолодела спина. Она упала… Руки долго еще ощущали тяжелую дрожь автомата, но это были уже не его руки. Неподвижный, он долго смотрел, как ненавидящий взгляд медленно вмерзал в застывшую темень ее зрачков. За черной гранью смерти смысла не было… Был только дым пожара, была чужая ноша на чужих онемевших плечах, был красный зрак уходящего куда-то солнца…

Брент провел ладонью по лицу. Над горизонтом взошла багровая луна, похожая на купол фантастического храма.

3. ТЕ, КТО ДЕЛАЕТ МУЗЫКУ

Мелтон поднял руку, призывая к вниманию.

— Господа! Сегодня я получил возможность представить вам моего друга и нашего коллегу. Знакомьтесь: Элвин Говард Брент!

Брент с интересом вглядывался в лица знакомых и незнакомых людей.

— Эдгар Моррисон, — с вежливым, но холодным поклоном представился сухощавый рыжеволосый человек с неприятным волевым лицом. — Я слышал о вас.

“Знаменитый Моррисон? На фотографиях он выглядит намного лучше.”

Подошел Вагер.

— Здравствуй, Эл! Вот уж не думал встретиться с тобою здесь. — Вагер крепко сжал протянутую руку и тихо добавил: — Теперь, по крайней мере, я не буду чувствовать себя таким одиноким.

“Еще не ясно, Джерри, кому из нас нужнее утешение…” Брент ободряюще кивнул ему.

— Чарльз Драйв, — пробормотал высокий сутулый человек.

Он, видимо, хотел сказать что-то еще, но только быстрым жестом поправил очки на своем бледном лице и сунул для пожатия холодную вялую ладонь.

— Льюис Ливатес, — громко и весело сказал рослый малый с красивым нагловатым лицом. — Рад познакомиться с вами; очень рад.

“Чему он радуется?”

— Бишоп. Том Бишоп, — приятным голосом представился молодой смуглолицый человек. Его умный и грустный взгляд почему-то смутил Брента.

— Чарльз Бишоп вам, случайно, не родственник?

— Этот вопрос стал для меня традиционным. Да, Чарльз Бишоп — мой отец.

— Я имел случай беседовать с ним во время работы филадельфийского конгресса физиков. Вы вправе гордиться именем своего отца.

— Благодарю вас, мистер Брент.

Седовласый тучный старик с потухшей трубкой в зубах подошел почти вплотную и, сунув руки в карманы брюк, хрипло произнес:

— Фридман.

Затем он вынул изо рта свой неуклюжий курительный прибор и не спеша повернулся спиной к изумленному Бренту.

“Думал ли я, что увижу живого Фридмана! Вот так удача! Однако этот почтенный диплодок с норовом…”

Глаза Мелтона настороженно сузились.

— Дайте же мне возможность поздороваться с моим старым приятелем Смэдли Эвансом, — мягко отстранил Брент старика.

Не обращая внимания на, отступившего в замешательстве Фридмана, Брент выжидающе смотрел на постную физиономию Эванса. Тот медленно приблизился.

— Рад тебя видеть, Элвин, Как поживаешь?

— Превосходно, Смэдли, — ответил Брент и, понизив голос, добавил: — Вот мы и встретились. Поистине неисповедимы пути господни!

— Признаться, я не предполагал, что ты здесь появишься.

— Но все-таки рад меня видеть?

— В некотором смысле, да… — бледнея, ответил Эванс, — провалиться бы тебе…

Мелтон взял Брента под локоть.

— Весьма сожалею, джентльмены, но вынужден прервать вашу приятную беседу: мистеру Бренту необходимо ознакомиться со своей лабораторией, руководителем которой он с сегодняшнего дня назначен.

Мелтон жестом предложил ему следовать за собой. Они вышли на залитую солнцем площадь и направились прямо к сверкающей громаде зеленого купола.

— Почему ты не сказал мне, что Эванс здесь? — спросил Брент.

— Хотел устроить для тебя сюрприз.

— Благодарю, ты меня очень растрогал.

— Не обижайся, сейчас ты все поймешь. Дело в том, что лабораторией, которую Тропп решил передать тебе, до этого времени заведовал Эванс. Теперь вы с ним квиты. Мне ведь отлично известно, какую роль сыграл он в изгнании тебя из университета, чтобы занять твоё место на кафедре теоретической физики.

— Ты думаешь, он оставит меня в покое здесь?

— Безусловно. Эта лиса прекрасно знает характер Троппа. Кстати, тебе сегодня предстоит встреча с генералом. Мой совет: держись с ним попроще и больше помалкивай… А вот и твоя резиденция.

Они подошли к массивному зданию, примыкавшему непосредственно к куполу. Узкие глазницы редких окон угрюмо смотрели в солнечный мир.

— Чертоги Люцифера, — буркнул Брент, поеживаясь.

Вопреки ожиданию внутри было светло и просторно. Высокий застекленный поток свободно пропускал дневной свет и тепло.

— Похоже на пантеон, — заметил повеселевший Брент.

— Идем быстрее, Эл. В моем распоряжении не более пятнадцати минут.

Мелтон быстро поднимался по лестнице, увлекая за собой Брента. Они прошли длинный коридор и оказались в большом круглом зале с таким же застекленным потолком. Вдоль стен, образуя белый полукруг, двумя рядами выстроились приборные шкафы трапецеидальной формы. Одинаковые, удивительно похожие на зубы доисторического чудища, они все вместе напоминали надменный оскал исполинских челюстей.

— А вот и надгробия, — улыбнулся Брент. — Ого, да на каждом из них клеймо “Континеншел атомикс”!

— “Сигма”, модель пятьдесят вторая, — сказал Мелтон, — шесть миллионов бит памяти. Это счетно-решающее устройство предназначено только для нужд твоей лаборатории.

— Недурно. Очень недурно. Любой университет, почел бы за роскошь иметь у себя такую штуковину. Куда ведет эта дверь?

— Ты будешь каждый день проходить в эту дверь. Там нужна твоя голова, твои знания, твой опыт. Без того, что находится за этой дверью, “Кентавр” будет мертв, как булыжник. Вопросы есть?