Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера
Шрифт:
Алан утомился – не то слово. Он ведь всю ночь трудился. Он прошептал дочке мельника:
«Прощай, цыпочка! Мне нельзя тут оставаться. Солнце восходит. Но послушай: где бы я ни был, что бы я ни делал, клянусь тебе перед Богом: ты будешь моей милой».
«Да, любимый, – отвечала она ему. – Желаю тебе всего хорошего. А пока ты не ушел, я хочу сказать тебе кое-что. Когда будешь проходить мимо мельницы, загляни в правый угол за дверью. Ты увидишь там каравай, испеченный из полбушеля. Мы с матерью его испекли из той муки, что украл у тебя папаша. Клянусь тебе Богом, мне жаль, что так вышло». – Тут она чуть не расплакалась.
Алан встал и подумал: «Лягу-ка я рядом с Джоном, прикорну немножко». И он стал красться по комнате,
«Джон, Джон, мурло ты эдакое! Проснись! Ты не поверишь! Я три раза за ночь ублажил мельникову дочку! Она была вне себя от счастья. Просила еще и еще. Да, сама просила! Просто сказка! А ты небось лежал тут как бревно, или сам себя ласкал, а?»
Тут мельник окончательно продрал глаза.
«Ах ты мразь! – завопил он. – Ты что это наделал? А? Ублюдок! Да я тебя убью! Как ты посмел дотронуться до моей дочери? Она же из знатного рода!»
Тут он схватил Алана за горло и ну его душить, а еще он лягал его и щипал за нос. Алан дал сдачи – и по груди мельника полилась кровь. Потом они оба свалились с кровати и принялись кататься по полу и тузить друг друга, будто два хорька в мешке. Они поднимались и падали вместе, мелькали кулаки, и тут мельник наступил на что-то, споткнулся и рухнул на собственную жену. Она крепко спала рядышком с Джоном, так утомившись от любовных трудов, что даже шум драки ее не разбудил. Но теперь-то, когда на нее навалился всей своей тушей мельник, она проснулась.
«Господи Иисусе! – вскричала она. – Да поможет мне Бог! Что тут творится? Симкин, проснись! У меня сейчас сердце не выдержит. Тут двое парней дерутся! Один мне на живот навалился, а второй на голову! Ради бога, сделай что-нибудь!»
Джон быстро вскочил с постели, будто скипидаром смазанный. Было по-прежнему темно, и он стал наугад шарить по комнате, ища палку. Мельничиха тоже – она-то знала, где искать. В углу лежал посох. Сквозь дыру в стене в комнату проникал слабый лунный свет, и в этом свете мельничиха разглядела драчунов, катавшихся по полу. Но не могла понять, кто есть кто. Она увидела нечто белое, блестевшее в лунном свете, и решила, что это ночной колпак одного из школяров. Тогда она замахнулась посохом и, думая, что сейчас огреет Алана или Джона, изо всех сил ударила мужа по лысине. Он, конечно, со стонами и криками рухнул на пол, а школяры пнули его еще несколько раз. Потом они быстренько оделись, подхватили свой мешок с мукой и ускакали на коне. Но сначала Алан открыл дверь мельницы, отыскал каравай в углу и забрал его.
Вот и весь сказ. Мельника поколотили. Он лишился всего зерна, которое намолол. Он бесплатно накормил студентов ужином. Ах да! Ему наставили рога. Да еще и дочку обесчестили. Вот что случается с нечистыми на руку мельниками. Они не хотят вовремя извлечь урока! Знаете старую поговорку: «Кто яму роет, тот сам в нее попадет»? Кто дурит людей, того часто и самого дурят. Да благословит Господь, сидящий на небесном престоле, нас всех, паломников – малых и великих. Ну вот, сэр Мельник, я отплатил вам сполна.
Пролог и рассказ Повара
Пролог Повара
Лондонскому Повару очень понравился рассказ Мажордома: он сидел на лошади
– Что ж! – сказал он. – Господь мне судья, вот так славная историйка! Конечно, мельник сполна получил за то, что пустил на ночлег школяров! Не знал он, видно, изречения Соломона: «Не всякого вводи в дом свой». Особенно когда ночь на дворе. Не всем же раздавать приглашения. Лоно семьи – если можно так выразиться – надо оберегать. Клянусь Богом, я еще никогда не слыхал, чтобы мельнику так здорово отомстили! Да, вкусил он зла от мрака! Но, упаси Боже, чтобы на этом мы остановились. Я хоть и бедняк, но если вы согласитесь меня выслушать, то тоже расскажу вам одну историю. Про похождения, приключившиеся в Лондоне.
– Конечно, – откликнулся наш Хозяин. – Расскажи нам свою историю, Роджер. Только смотри – чтобы хорошая была история! А то – я тебя знаю. Знаю твои проделки! Ты не кладешь подливку в мясные пирожки, чтобы они хранились подольше. Подаешь разогретые вчерашние рыбные пироги – да и позавчерашние тоже. Я частенько слыхал, как едоки жалуются на твой петрушечный соус. Ты заливаешь им гуся, чтобы отбить несвежий вкус! А на кухне у тебя полным-полно мух. Господь посылает человеку хорошее мясо, а вот дьявол способен послать дурного повара, чтобы тот испортил мясо. Что – неправду я говорю, Роджер? Ну ладно. Кроме шуток, рассказывай. Ты не думай – я просто пошутил. Хотя, знаешь, порой в шутках и правда проскакивает.
– Да ну? – отозвался Роджер. – Пожалуй, ты прав, Гарри Бейли! Прав, как всегда. Но, как говорят голландцы, правдивая шутка – плохая шутка. Ну вот, если подумать, то я знаю очень смешную историю про одного трактирщика в Саутуорке. Нет-нет, не бойся! Сейчас я не стану ее рассказывать. Приберегу на потом. А вот под конец путешествия всех вас как следует рассмешу. – Тут он сам рассмеялся и, сохраняя веселое выражение лица, начал рассказывать паломникам вот эту историю.
Рассказ Повара
– Жил-был лондонский подмастерье, чье ремесло связывало его с трактирщиками. Он принадлежал к тому же цеху, что и я. Вот потому-то я и прослышал про этого парня. Был он весел, словно щегол, поющий в живой изгороди, и очень хорош собой: смуглый, в коротких кудряшках. Ростом он был невысок, но это нестрашно. Он – как бы это сказать – следил за собой. А отплясывал он так шустро, что его звали не иначе, как Питер-Скоморох. В нем было столько любви и сладострастия, сколько в улье – сладкого меда. Все девушки, попадавшиеся ему на пути, отлично проводили время. Он пел и танцевал на всех свадьбах, а трактир посещал охотнее, чем свою лавку. Если по Чипсайду проходила какая-нибудь процессия, он выскакивал из-за прилавка прямо на улицу, чтобы ничего не упустить из виду. Он так прыгал и резвился, будто в этом была вся его жизнь. Товарищи-подмастерья следовали его примеру и тоже принимались шуметь и буянить. Ну, вы сами знаете, какие они, подмастерья. Им лишь бы посмеяться. Ведь всё лучше петь да плясать, чем работать.
А еще они обычно встречались в потайных местах и играли там в кости. Питер был, пожалуй, лучшим в городе игроком в кости, и в этих глухих притонах он вовсю транжирил деньги. Надо заметить, деньги-то были не его собственные, как вскоре обнаружил хозяин. Часто касса таинственным образом оказывалась пустой. И хозяин вечно страдал из-за этих сбившихся с пути грешников. Он-то не участвует во всех их любовных шалостях, в пирушках и попойках, не играет в кости, но должен был за все расплачиваться. Это уж как пить дать! Пускай Питер хорошо играл на гитаре и на скрипке, но, если меня спросите, так я вам скажу: беспутный подмастерье ничуть не лучше вора. В худородном человеке честность и жизнь на широкую ногу никогда не уживутся.