Кентерберийские рассказы
Шрифт:
Не стоит мне те сказки повторять,
Которые успел он рассказать.
Ведь с юности привержен Аполлону,
Встарь Кейка он воспел и Альциону, [108]
А также многих достославных дам.
Лишь для примера приведу я вам
Весь сонм святых угодниц Купидона: [109]
Как закололась от любви Дидона,
Когда покинул бедную Эней;
Как Филлис смерть нашла среди ветвей;
Как Ариадна, или Ипсипилла
108
Переложение мифа о Кейке и Альционе
109
Юрист имеет в виду «Легенду о Добрых Женах» Чосера. Работа эта Чосером не окончена, в ней нет, в частности, повести о страданиях «великомучениц Купидона»: Деяниры, Гермионы, Елены, Брисеиды, Пенелопы, Лаодамии, Геро и Альцесты. Зато юрист не упоминает о Клеопатре и Филомеле, «жития» которых написаны Чосером.
Свои стенанья к небу возносила;
Мечом пронзенные, как умирали
Лукреция и Фисба, мы читали
В его стихах, как мучилась Елена
Вдали от родины в годину плена
И как Леандр в пучине утопал
И Геро, умирая, призывал;
Как Лаодамия и Брисеида
Оплакивали пленников Аида;
Как победителя героев мира
Невольно погубила Деянира;
Как королева злобная Медея
Детей своих повесила за шею,
Чтоб наказать изменника Ясона;
И то, как вопияла Гермиона;
Особо воспевал он Ипермнестру
И Пенелопу, выше ж всех Альцесту.
Но, вспоминая дам несчастных тех,
Не рассказал про Канацеи грех, [110]
Что к брату страсть греховную питала
(Таких историй хоть бы не бывало!),
Ниже про Аполлония из Тира
Не рассказала Чосерова лира,
Как тот от скорби тяжкой изнемог,
Когда король проклятый Антиох,
Объятый похотью и жаждой мести,
Дочь Аполлониеву обесчестил,
И горше всех в той повести строка мне,
110
История о «Канацее и Аполлоне Тирском» пересказана в «Confessio Amantis» («Исповедь влюбленного») современника Чосера – Гауера; упоминание об этой поэме, появившейся в 1393 г., дает основание для датировки пролога юриста.
Как девушку злодей швырнул на камни.
Нет, Чосер никогда таких страстей
Не допускал. Ужасных повестей
Не любит он, уродств и извращенья -
И в том он прав, без всякого сомненья.
Так что же, братья, рассказать мне вам?
Вы помните несносную богам
Кичливость дев, что Пиерид [111] прозванье
Носили встарь и были в наказанье
В сорок обращены. Так вот боюсь,
Что с сущею безделицей явлюсь.
Но все ж, друзья, откину ложный страх,
111
Пиериды. – В «Метаморфозах» Овидия рассказывается о кичливых дочерях Пиера, состязавшихся с музами, побежденных ими и обращенных в сорок.
Я прозой говорю, а он – в стихах». [112]
И начал он рассказ неторопливо,
И все ему внимали терпеливо.
Рассказ Юриста
Здесь начинается рассказ Юриста
О бедность, мать бесчисленных обид! [113]
Тебе, морозом, голодом томимой,
Взывать о помощи мешает стыд.
Но так твои
Что ты всегда принуждена, помимо
Желания, взаймы у ближних брать,
112
То есть Чосер. Здесь явная неувязка, так как пролог юриста тоже написан в стихах. Примеры подобных неувязок см., где шкипер причисляет себя к замужним женщинам, или там, где вторая монахиня говорит не о слушателях, а о читателях. Объясняются эти неувязки чаще всего тем, что рассказы и прологи к ним написаны были в различное время и иногда предназначались не для тех рассказчиков, которым Чосер доверил их в последней редакции. В частности, существует предположение, что юристу предназначался прозаический рассказ про Мелибея.
113
Аналогичное обращение к бедности встречается в драматической поэме Барри Корнуолла «Сокол». Соответствующий монолог этой пьесы послужил источником фрагмента Пушкина «О бедность, как я затвердил урок твой горький».
Иль попрошайничать, иль воровать.
Христа ты осуждаешь, негодуя,
Что правды нет в распределенье благ.
И сердцем злобствуешь напропалую,
Коль твой сосед не нищ, как ты, и наг.
«Вот погоди, – сжимая срой кулак,
Ты говоришь, – тебя поджарят черти
За то, что скрягою ты был до смерти».
Недаром мудрецы нам говорят,
Что смерть куда желанней нищей доли.
Того лишь уважают, кто богат,
А бедняка-соседа поневоле
Всего лишь терпят кое-как, не боле.
И правы мудрецы, что человек
Несчастен, если нищим прожил век.
Кто беден, ненавистен даже брату,
И от него, увы, друзья бегут.
Искусные купцы с сумой богатой,
Как правильно вы действуете тут!
Приносит вам ваш благородный труд
Лишь крупные очки, не единицы, -
В сочельник можете повеселиться.
Вы рыщете по волнам всех морей,
Вы посещаете края чужбины,
И вам, отцы вестей и новостей,
Краев земных все ведомы судьбины.
Я прославляю вас не без причины:
Ведь от купца услышал я рассказ,
Которым нынче позабавлю вас.
В далекой Сирии жила когда-то
Компания купцов, державших склад
Шелков и тканей с вышивкой из злата
И всяких пряностей. И стар и млад
В чужих краях вести был с ними рад
Продажу-куплю, – знали повсеместно
Товары их и нрав отменно честный.
И вот однажды, – то ль чтоб отдохнуть,
То ль по делам торговым, я не знаю, -
Сирийцев наших часть решила путь
Направить в Рим, туда не высылая
Гонцов заране из родного края.
Себе роскошный снявши в Риме дом,
Они все вместе поселились в нем.
Дни потекли чредой неутомимой,
И доносилась до купцов хвала
Констанце, дочери владыки Рима, -
Хвала, что на устах у всех была.
Ее красу и добрые дела
Все граждане превозносили дружно;
Об этом рассказать подробней нужно.
Все говорили: «Дочь родил на свет
Наш добрый император, – многи лета
Дай бог ему! – которой ровни нет
И не было от сотворенья света.
Так добродетельна принцесса эта
И хороша собой, что впору ей
Владычицею стать Европы всей.
В ней красота не связана с гордыней,
В ней юность легкомыслию чужда,
К участливой готова благостыне
Прелестная рука ее всегда.
Хоть молоды еще ее года,
Душа ее уже святою стала,