Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II
Шрифт:
Потом он как будто лёг на спину и поплыл, раскинув руки. Он был облаком и не смотрел на землю.
Если не мешать себе – или если другие не помешают тебе, – то рано или поздно земля внизу исчезнет…
Дождаться этого не привелось. Водяное колесо небес описало два круга и начало третий. К нему было подвешено ведерко со льдом. Надо было проснуться раньше, чем лёд станет валиться на грудь.
А просыпаться так не хотелось…
Он прибегнул к хитрости: поймал время и связал ему лапки крест-накрест чёрным шнуром. Время сердилось, обижалось, но молчало, лишь поглядывало исподлобья. Тебе ещё немало придётся сделать, чтобы заслужить прощение, сказало оно. Я понимаю,
Постель показалась жёсткой и комковатой, когда он, упав с небывалой высоты, оказался на ней. Пели пружины. Значит, он опять воспарял и телом.
И значит, ещё остаётся надежда когда-нибудь обрести настоящие крылья…
В круглой зале наверху все уже собрались. Корив Лупп, шаркая, обходил по кругу Маленький Мир, зажигая свечи зелёного огня. Андрон зачерпнул деревянным ковшом из старой бадьи, выпил. Тайный Мёд был сегодня обжигающе горек…
– Брат Свирид должен был вернуться первым, – глухо сказал настоятель Иринарх, как бы ни к кому не обращаясь. – Мы не можем более числить его среди живых. Остальные шестеро с нами. Последним пришёл брат Андрон – сегодня. Приступим же немедля, ибо времени у нас не осталось.
Андрон шагнул вперёд, занял своё место: на северо-западе Маленького Мира, за отрогами Аквилонских гор, там, где обитаемая степь кончается и начинается холмистая чёрная пустыня. Пятеро других вернувшихся тоже встали по местам: совсем юный брат Солохон – на западе, у истоков реки Суи; сестра Веда – на северо-востоке, у оконечности полуострова Дол и безжизненных каменных островков, преддверии земли Экзуперии; брат Фанвасий, толстый и обманчиво медлительный, встал на юге, за Петронеллой и Жёлтыми островами; Годун и Гурий, братья не только по ордену, но и по крови, заступили на свои места: первый на юго-западе континента, за мятежной провинцией Мра, за землями саптахов и крайнов – и второй на юго-востоке, позади Нектарийских серебряных рудников, позади гор Ираклемона и башни его имени…
Север по процедуре являл собой прорезь в образуемом кольце; сейчас же образовалась прорезь и на востоке, пусть диком и малонаселённом, но очень важном в структуре мира краю. Сестре Веде и брату Гурию придётся выложиться сверх сил, заполняя эту брешь.
Лупп накинул на каждого по чёрному блестящему балахону, ниспадающему тяжёлыми мягкими складками на пол. Каждый раз до Андрон вспоминал, что надо бы спросить у Луппа имя этой ткани, и каждый раз забывал спросить после. Огонь свечей набирал силу. Стёкла в окнах начали темнеть. Стоящие на хорах монахи тихо запели. Брат Фортунат, одетый в белое, с белыми крыльями за спиной, обошёл по кругу Маленький Мир, дотронулся до каждого из шестерых, готовых поделиться с ним своей силой, и встал на самый конец протянувшейся далеко на север стрелы, на выложенную голубоватым прозрачным камнем четырёхконечную звезду.
Там он повернулся к Миру спиной, сложил руки перед грудью, замыкая собственный круг, и расставил пошире ноги, чтобы удержаться и не упасть, когда сила войдёт в него.
Пение меж тем становилось громче. Начинал нервно вздрагивать воздух.
Сам собой над нефритовой чарой, стоящей в центре Малого Мира, занялся тихий огонь.
Иринарх, легко, почти невесомо ступая по тонкой сходне, приблизился к чаре и погрузил в пламя обе руки,
…смешивалось с другим…
…вдруг переставало быть мелким знанием об отдельных эпизодах жизни, а превращалось во что-то большее, пока ещё не слишком определенное…
Раньше Андрон в такие моменты полностью утрачивал себя. Со временем он научился сохранять в себе кое-что – правда, немногое – из восприятия окружающего и, главное, сохранял кой-какой контроль над телом.
Маленький Мир под ногами утратил чёткость. Андрон смотрел на него будто бы из окна башни. Причём окно было узкое и высоко над полом, и приходилось тянуться и выгибать шею, чтобы посмотреть в него одним глазом. Он видел поникшие паруса и стаю хищных птиц. Чёрное светило нависало над миром, выше него пылало светлое солнце. Скоро начнётся утро…
Иринарх медленно-медленно наклонил и опрокинул чару.
Воск хлынул на песок.
Огонь был отдельно от воска – выше и дальше. Огонь был розовый, рассветный.
Андрон раскинул руки навстречу рассвету. Утренняя снежная свежесть. Ручьи и цветы. Чёрный камень, белый лед, ослепительно-зелёная трава. Рыба выпрыгивает из воды и, вся в радуге, перелетает пенистый перекат.
Это Аквилонские горы…
Его качнуло вперёд, в долину. Неурочный разлив рек, дублёно-коричневые буйволы по брюхо в воде волокут тяжёлые плоты со спасаемым скарбом. Крестьяне, не разгибая спин, втыкают в жидкую грязь полей ростки белой водяной пшеницы – весенний урожай погиб, вся надежда на то, что осень будет долгой и тёплой. Волки и махогоны выходят из чащ…
А потом – его потянуло назад. Потащило. Поволокло. На миг он потерял опору. Взмахнул руками. Руки были мягко привязаны к чему-то, и это умирило бросившееся в панику сознание. Горы оказались по сторонам, потом впереди. Его несло в степь, в самую глубь степи – всё быстрее и быстрее. Океанские зелёные волны бежали по веками не тронутой траве. Похожие на когти облака наискось пересекали густое, почти твёрдое небо.
Полёт…
Трава пожухла и съёжилась. Серые проплешины.
Пепел времени.
Чёрные стрелы, вонзённые в серо-зелёное тело.
Сливаются. Каждая стрела исходит от чёрного насыпного кургана со знаком Опрокинутой Чаши. Курганов всё больше…
Земля уходит вниз. Впадина Чаши… недоступный, навсегда запретный для смертных мирок. Иссушённый огненным жаром, дымный, ядоносный…
Трещины в земле.
Потом – в трещинах глубокое пламя, таящееся, ещё не готовое выскочить и пожрать всё.
Это будет. Но не сейчас.
Уголь горит под землёй. Сизый дым…
Сизый, сизый… пластами…
След!
Андрон понял, что это след, по каким-то ему самому непонятным признакам. Всё будто бы то же самое, но – след.
Главное – он никак не мог по-настоящему обернуться. Летел спиной вперёд, смотрел вниз и по сторонам. Поэтому, когда его потянуло к земле, вновь взмахнул руками… потеря опоры…
Тем краем зрения и знания, что у него задержались там, в монастырском зале, он видел и понимал: на него смотрит в упор настоятель Иринарх, и в глазах его тревога. Но всем остальным своим существом Андрон, только что испытавший радость полёта, теперь приходил в восторг перед жарким блистающим мраком, обитающим здесь, под каменными сводами…